Немного земли

Выпить чаю в саду с утонченной хрупкой чуть поехавшей барышней с кружевными перчатками, а потом пойти бухать в коммуналку с грубыми насмешливыми русскими с во-о-о-о-о-от такой душой, это словно прочитать Орфея, а за ним «Землю» Дарии Беляевой. Это было неожиданно и впечатляюще.  

Книга переполнена контрастами, герои здесь любящие и озлобленные, повествование  очень реалистичное и в тоже время волшебный мир, и даже язык, несмотря на грубые слова, вышел таким певучим, что читается, словно славянская сказки или даже колыбельная. 

Но детям такие песни петь не стоит, потому что тут и мамок едят, и с папой водочку пьют, а что ни тетя и дядя, то тоже не пример для подражания. 

А чего эти дяди и тети такие? А потому что их мамы и папы тоже натерпелись. И теперь так и живем. Связь поколений сквозь книгу прослеживается в каждой главе, Борис Шустов, главный герой, вырос таким, какие корни его питали.

Но начала я это писать ради удивительного момента. Вот заканчиваешь читать книгу, обдумываешь все, с чем согласен, а с чем нет, в чем для тебя главный смысл книги, а потом снова заглядываешь на первые страницы, и сразу все понимаешь. 

— Пап, я не могу.

Я попытался встать, но отец надавил мне на плечи.

— Ну, раз уж ты, слабачок, не можешь, мне ее теперь что, кошечкам скормить?

Он засмеялся, неожиданно вся серьезность с него сошла.

— Папа, я не хочу, я не могу. Давай вот кошечкам. Собачкам. Не могу.

— Никто не хочет, никто не может, но никто не жалуется. Кошечки и собачки, может, тоже не могут, они ж друзья человека. Братикам отдать с сестричками?

— Братикам с сестричками, — сказал я, и такое меня охватило отчаяние, что я бы и на колени встал, но отец вдруг приложил меня головой об стол так, что тарелки звякнули, разбил мне губу, я это сразу почувствовал — по вкусу еще прежде, чем по боли.

— Это для тебя, Борис, важнее, чем для нее.

Отец налил рюмку водки, но, вместо того, чтобы выпить ее самому, протянул мне.

— Только пей быстро.

Еще он сказал:

— Мудак ты мелкий, что себя жалеешь.

А я-то думал это самое правильное, чтобы этого человека жалеть, чтобы этого человека любить — себя самого.

P.S. Рецензию я не осилю пока что, но, может быть, что-то еще напишу.