Здесь тоже есть основы и стандарты (продолжение)

26. АЙФОС и его основы

          Ещё один набор очень простых инструкций-шаблонов для обнаружения оптимальных неожиданностей (ради краткости этот набор обычно называют "АЙФОС": IFOS — "Instructions for Finding Optimum Strangeness", то есть "Инструкции для обнаружения оптимальных непривычностей") примерно четверть века назад предложил известный австралийский псих-аналитик Брейн Вашингтон (Brain Washington).

          Брейн Вашингтон был хорошо знаком с работами Генриха Альтова и высоко их ценил. Но в то же время считал, что Г.Альтов немного ошибся при разработке алгоритма обнаружения идей, пригодных для использования в худ.произведении. Поскольку применил здесь не совсем верный подход. А именно: тот же самый подход, который прекрасно действует при решении изобретательских задач высокого уровня — то есть задач на ликвидацию тяжёлых, практически лобовых технических противоречий.

          Однако в том-то и дело, что для худ.произведения далеко не всегда годятся решения, способные замечательно двигать вперёд технику. Ещё раз: при помощи фантограмм и прочих предложенных Альтшуллером алгоритмов слишком часто отыскиваются совсем не те неожиданности, которые нужны для худ.произведения. Ибо алгоритмы Альтшуллера наталкивают (по причине их принципиальной нацеленности) на неожиданности именно высокого уровня.

          К сожалению, высокий уровень неожиданности часто оказывается помехой, препятствием как для лаконичного и живого изложения сочинителем, так и для лёгкого понимания потребителем. Поэтому Б.Вашингтон утверждал, что худ.произведению нужен не высокий инженерный, научный и пр. полёт, а возможно более лёгкая усваиваемость. Идею же высокого уровня приходится подолгу объяснять, разжёвывать.

          Но, например, разжёванная шутка — это уже и не шутка вовсе. То есть правильные неожиданности, как сие многократно отмечалось, должны быть легко узнаваемыми и тем самым субъективно привлекательными. А вовсе не объективно высокоуровневыми.

          Шаблоны Б.Вашингтона помогают находить такие неожиданности, которые полностью соответствует изложенным выше требованиям. И мало того, данные шаблоны поиска оптимальных неожиданностей очень, повторяю, просты. Ибо выведены прямиком из самого́ определения неожиданности. Которое, понятно, выглядит так: неожиданностью называется то, что противостоит ожидаемому, привычному.

          Однако сие — определение именно неожиданности вообще. В то время как для возбуждения-удовлетворения ориентировочно-исследовательского инстинкта нужна далеко не любая неожиданность. А неожиданность, напоминаю, именно правильная, оптимальная.

          В параграфе "При каких условиях возбуждается любопытство?" уже написано:

"...эта словесная формула — "непривычная мелочь в привычной среде" (или, что менее точно, "непривычная комбинация из привычных элементов" либо "непривычное действие по привычным правилам") — и является наиболее общим ответом на вопрос о том, какими факторами вызывается созерцательный интерес, любопытство, ориентировочно-исследовательский инстинкт".

          Тут желательно обратить внимание на слова про именно мелочь, которая именно непривычна. То бишь тут речь идёт о чём-то, с одной стороны, мелком, незначительном. Но, с другой стороны, всё-таки заставляющем опознавать себя как нечто отчётливо отличимое от привычного.

          Вот оная мелочь, выделяющаяся на фоне чего-либо привычного, как раз и есть один из признаков оптимальной неожиданности.

          Ведь что такое оптимальная неожиданность? Это особым образом изменённый общеизвестный феномен. И особенность данного изменения заключается в том, что даже после внесения сего изменения в феномене практически всё остаётся прежним, "ожиданным", хорошо узнаваемым. А значит, неизменным.

          То бишь для возникновения оптимальной неожиданности изменение в феномене, с одной стороны, произойти должно. Но в то же время и с другой стороны, произойти не должно.

          Сие означает следующее: дабы оптимальная неожиданность возникла, нужно, чтобы произошло далеко не любое изменение феномена. А только изменение, как отмечалось, обязательно мелкое, оставляющее феномен в целом совершенно привычным.

          Ещё раз: оптимальная неожиданность — она появляется только в рамках чего-то по-прежнему очень хорошо известного. Она возникает именно от такого незначительного изменения, которое не приводит даже к намёку на уменьшение "знакомости" феномена.

          Ибо если в результате изменения очень хорошо известный феномен исчезнет — точнее, если феномен исчезнет как очень хорошо известный, как легко и однозначно воспринимаемый, опознаваемый, — то неожиданность место тоже, конечно, будет иметь. Однако окажется уже неоптимальной. То есть уже не вызывающей проявлений ориентировочно-исследовательского инстинкта.

          В общем, для появления оптимальной неожиданности изменение, вносимое в широко известный феномен, должно быть таким, чтобы, с одной стороны, этот феномен не потерял свою сущность. Однако, с другой стороны, изменению, породившему оптимальную неожиданность, надлежит быть всё-таки выделяющимся, чётко выраженным, резким, радикальным, переворачивающим что-то с ног на голову.

          Упомянутая выше сущность феномена — это, как известно, набор его основных и отличительных характеристик.

          Следовательно, общеизвестный феномен превратится в оптимальную неожиданность лишь в том случае, если в нём, в феномене, с одной стороны, не поменяются основные и отличительные характеристики, если их набор останется практически прежним. Но, с другой стороны, если нечто полностью противоположное ожидаемому, привычному в общеизвестном феномене тем не менее возникнет.

          Иными словами, в общеизвестном феномене должно произойти некое радикальное, безжалостное, "переворотное", революционное — но в то же время всё-таки совершенно мелкое, незначимое по отношению к сущности — изменение.

          Исследования Брейна Вашингтона показали, что эти два условия — вроде бы полностью противоречащие друг другу — одновременно соблюдаются только в том случае, если радикальное изменение, "переворот" происходит со всего лишь одной характеристикой феномена.

          В ставшем сегодня уже классическим "Опыте с нагло-саксами" Б.Вашингтон показал: "переворот" больше чем одной характеристики почти всегда приводит к перебору и к потере прежнего восприятия общеизвестного феномена, к почти непременному выпадению этого феномена из числа общеизвестных, мгновенно узнаваемых. Что, конечно же, сразу вызывает у человека, воспринимающего феномен, полное угасание любопытства.

          Ибо, напоминаю, любопытство — это реакция весьма капризная. То есть проявляющаяся лишь в строго определённых условиях. А если оные условия не соблюдаются, то любопытство мгновенно "пугается" и пропадает.

          Всё в том же параграфе "При каких условиях возбуждается любопытство?" по данному поводу написано следующее:

          "Во-первых, для возбуждения всякого инстинкта требуются определённые предварительные условия.

          Например, для возбуждения пищевого инстинкта недостаточно одной лишь пищи — тут необходимо ещё и такое предварительное условие, как голод. А для возбуждения инстинкта самосохранения нужно такое предварительное условие, как нормальное, ясное, незатуманенное мировосприятие. И т.д.

          Вот и для возбуждения любопытства требуется такое предварительное условие, как свежесть, неутомлённость мозга. Ибо люди — существа, как правило, не железные, не семижильные. После какого-то объёма сделанных усилий люди устают. И в состоянии серьёзной усталости им бывает уже не до любопытничания.

          А во-вторых, любопытство — это относительно слабый, далеко не первоочередной по силе инстинкт. В связи с чем любопытство легко тормозится, подавляется другими реакциями: болью, страхом, голодом, половым влечением и т.д. Соответственно, любопытство может испытывать только такая особь, которая не подвергается действию перечисленных выше более сильных, более актуальных реакций".

          Помимо всего прочего, любопытство, как отмечалось, — это реакция, не всегда одинаковая у разных людей. Неодинакова же она как по причинам наследственным, генетически обусловленным (в связи с чем у женщин и у мужчин любопытство вызывают часто очень разные ситуации), так и по причинам адаптационным: например, более высокий, менее преодолимый порог вспыхивания любопытства натренировывается у людей в процессе их взросления.

          Но в данном тексте рассматривается, напоминаю, именно нормальная, то есть качественная приключенка — та самая, что оставляет типичных женщин абсолютно равнодушными. Увы, этих бедолаг увлекают даже такие безнадёжно однообразные, из раза в раз повторяющиеся вещи, как одни и те же половые измены одних и тех же персонажей мыльных опер.

(Продолжение следует)