Ян Гус и отец Этлау

В середине 15 века по историческим причинам католическая церковь оказалась в глубочайшем кризисе. Папы Римские вели себя как светские государи: собирали земли и вели войны; епископы и монастыри не отставали от них в стяжании земных сокровищ; соблюдением заповедей духовенство себя особо не утруждало (более всего это касалось монахов: именно в это время в Европе сложился образ монаха-плута и чревоугодника).

В Чехии, где к тому времени уж сотню лет или больше существовал перевод Библии на славянский язык, и на нем же велась проповедь и читалась часть мессы, закономерно возрастало недовольство расхождением между Словом Христовым и поведением церковнослужителей, в особенности немецких. В какой-то момент это недовольство приобрело лидера в лице Яна Гуса, священника, близкого к королевской семье, который проповедовал в Вифлеемской часовне в Праге. Ян Гус был очень образованным человеком, учился в университетах Праги и Лондона, в последнем из которых познакомился с учением Уиклефа, которое и стал преподавать и проповедовать -- в своей, впрочем, интерпретации.

Число сторонников Гуса росло, и они стали приобретать значительную силу в обществе. При поддержке королевской власти их требования по изменению обрядов были частично удовлетворены, что привело к конфликту с Папой Римским. Одновременно шло расслоение общества на католиков и сторонников Гуса, напряжение между ними росло и выливалось в насильственные действия с обеих сторон.

В конце концов Гуса -- под гарантию безопасности, данную императором Сигизмундом -- вызвали на Констанцский собор, где осудили и сожгли как еретика. В результате в Чехии началась затяжная гражданская война, в которой гуситы долго одерживали победы. При этом последователи Гуса практически еще при его жизни стали делиться на отдельные направления, число которых постоянно росло; сторонники каждого из направлений -- утраквисты-чашники, табориты и прочие -- считали остальных еретиками и резали не с меньшим ожесточением, чем католиков, объединяясь только временами для отражения католической угрозы.

Интересно, что результатом всего этого процесса стала потеря Чехией самостоятельности, резкое ухудшение положения большей части населения (были закрепощены крестьяне, третье сословие потеряло значительную часть прав, и даже рыцарство лишилось многих возможностей под давлением нобилитета). В ходе гражданской войны было перебито много народу, и население Чехии значительно сократилось.

Вот так субъективно честный и чистый человек, руководствуясь самыми благими намерениями и возмущаясь действительно неправедными поступками церковнослужителей, открыл дорогу неисчислимым бедствиям -- всего лишь тем, что отринул принятую Церковью догму и заявил, что каждый человек имеет право судить в вопросах веры, руководствуясь не догмой и традицией, а Писанием.

Ошибка тут заключается в том, что как только мы уходим от общепринятого, мы руководствуемся не Писанием, а его личной трактовкой. Догма -- это трактовка, выработанная коллективно и предлагаемая всем для руководства, а не для оспаривания; именно это делает веру -- и Церковь -- единой. Как только мы признаем правомерность личной трактовки Писания -- мы создаем возможность бесконечного дробления веры и появления множества церквей. Естественно, каждая из них считает истинной только себя (и стремится выработать такие же коллективные догмы, в конце концов приходя к необходимости пресекать попытки личных трактовок -- чтобы сохранить то, что называется identity). Вся история протестантизма (и, замечу, русского старообрядчества) убедительно иллюстрирует эту тенденцию.

Ян Гус напоминает мне перумовского отца Этлау, который тоже думал, что его вдохновляет Спаситель (и совершал поступки, внешне благочестивые и направленные ко всеобщему благу), но на самом деле был вдохновляем Тьмой...