Звезда моя — Елисавет

Случалось ли вам глубоко и подробно интересоваться человеком, с которым вас не связывают дружеские или родственные узы? Погружаться с головой в чужую жизнь со всеми её страстями и перипетиями? Что вы чувствовали к этому человеку? Он оставался для вас объектом исследования или со временем становился если и не совсем родным и близким, то, во всяком случае, чем-то сродни дальнему родственнику?

Со мной случилось второе. Уже несколько лет я изучаю жизнь российской императрицы Елизаветы Петровны.

Начав писать роман, действие в котором приходится на период, предшествующий началу её правления, я стала читать про Елизавету всё, что могла найти.

Изначально я не собиралась вводить её в повествование даже в качестве героини второго плана, но Её Высочество решила по-своему. Вошла сама, осмотрелась, расположилась по-хозяйски и начала давать мне указания с поистине царским апломбом. Пришлось подчиняться.

Вообще это удивительное ощущение — когда читаешь, и из сумрака небытия проступает портрет: сперва эскиз — лишь общие черты, набросок в нескольких линиях, — затем линии эти множатся, соединяются, обретают округлость, законченность форм, и образ приобретает портретное сходство, как мастерски выполненный карандашный набросок. Сумрак тает, словно утренний туман, и персона обретает краски, становится яркой, живой, объёмной, тонко прописанной до мельчайших деталей, вроде кружев на платье или оторочки из горностаевого меха.

Читаешь дальше и, спустя некоторое время, начинаешь сознавать, что человек этот тебе совсем не чужой. Что ты его чувствуешь и понимаешь, оправдываешь неблаговидные поступки и даже ревнуешь. И знаешь его уж точно лучше, чем своих дальних родственников.

Елизавета не была человеком лёгким и приятным, отнюдь. Не была она и мудрой, хотя дурой назвать её тоже нельзя. Обычная женщина, со своими слабостями, фобиями и даже, как ни странно это звучит, комплексами. Самый обыкновенный человек со множеством положительных и отрицательных черт.

Капризная, взбалмошная, она не была жестокой, но мастерски умела отравлять жизнь окружающим. Племянника и его жену изводила в традициях классической свекрови. И, возможно, веди она себя мудрее и тоньше, семейная жизнь Петра и Екатерины сложилась бы иначе, и история России покатилась бы совсем по другой колее…

Каждый, кто хоть раз читал про Елизавету, наверное, знает про тысячи неношеных платьев, чулок и отрезы дорогих тканей, что остались после неё. Про то, как она никогда не надевала одно платье дважды. Про плачевное состояние казны, в которой после смерти монархини обнаружилось лишь несколько рублей. Об этом не писал только ленивый.

Однако мало кто вспоминает, как она жила, оставшись после смерти родителей восемнадцатилетней девчонкой. Очень скудно жила и одевалась бедно, за что постоянно подвергалась насмешкам придворных, желавших угодить новой императрице. Та терпеть не могла “неудобную” кузину — молодую, красивую, весёлую, пользующуюся успехом у мужчин и, самое главное, имевшую больше прав на престол, чем сама Анна Иоанновна.

Елизавета Петровна была Женщиной до самого донышка, и можно представить, как ей хотелось наряжаться, кружить головы, блистать! Неудивительно, что, придя к власти, она не смогла отказать себе в том, о чём так мечтала всю юность.

Но, несмотря на скудость и вечные долги, она, будучи ещё сама девчонкой, взяла к себе, воспитала и дала образование своим малолетним двоюродным сёстрам, оставшимся сиротами.

С лёгкой руки Валентина Пикуля, поминают ей и лень, и необразованность, дескать, не знала, тундра, что Великобритания — это остров! Вот кошмар-то где! Но почему-то никто не говорит при этом, что регулярного образования в привычном нам смысле в России тогда не было вообще. Даже для мужчин. И если последних ещё пытались чему-то как-то учить, то женщина считалась образованной, если умела прочесть псалтирь и написать без ошибок собственное имя. Елизавета не знала географии, но она свободно владела тремя иностранными языками: французским, немецким и итальянским, прекрасно танцевала, музицировала, пела, писала пьесы и стихи.

Что же до лени, когда она месяцами не подписывала важных бумаг, полагаю, происходило сие не столько от лености, сколько по недоверчивости. Прожившая всю молодость под дамокловым мечом угрозы заточения в монастырь, Елизавета имела почти звериные чутьё и осторожность. Даже когда ей не хватало разумения, чтобы понять смысл какого-нибудь преобразования, она часто чувствовала лукавство министров и не спешила визировать бумаги. И, зачастую, впоследствии оказывалась права.

Капризная, неуравновешенная, она была человеком настроения. Легко приходила в гнев и могла отхлестать министра туфлей по лицу. Для нас, жителей третьего тысячелетия, это кажется диким, но тогда времена были другими, и ещё какими-нибудь тридцатью-сорока годами ранее, родовитый боярин в письме царю писал: “раб твой, Ивашка, нижайше лобызает носки твоих сапог…” Пётр лупил проштрафившихся министров палкой, и никто не чувствовал себя униженным и оскорблённым.

Дворянская честь, какой мы знаем её по фильмам и книгам, когда оскорбление можно смыть только кровью – своей или обидчика, ещё не только не родилась, но даже и не зачалась. Всё это будет позже, стараниями просвещенной умницы-Екатерины. Так что Елизавета вела себя так, как было принято в её эпоху.

Она ввела штраф за употребление слов, которые мы ныне называем непечатными, среди придворных, однако сама, будучи дочерью своего отца, в гневе выражений не выбирала. Но она первая за всю обозримую историю человечества (во всяком случае с античных времён) отменила смертную казнь!

Вдумайтесь — первая… И на тот момент единственная.

Императрица, которую европейские венценосные снобы не удостаивали императорского титула, упорно величая в официальных документах царицей. Которую называли “ублюдком” и “выскочкой». Которой отказали в возможности выйти замуж за французского принца по причине низкого происхождения. Правительница “дикой Московии”, где по улицам, как известно, ходили волосатые бородатые дикари-людоеды, что-то вроде йети, не умеющие говорить по-человечески и ездящие на санях, запряжённых белыми медведями.

А просвещенные европейские монархи потешались над её “придурью”, не представляя, как можно обойтись без колесования и рубки голов.

Современная французская историческая дама, Франсина Лиштенан, написавшая про Елизавету множество гадостей, называет отмену смертной казни “ловким рекламным ходом”, отказывая той в простых человеческих чувствах. Однако Елизавета не утвердила, и разработанный по её повелению кодекс уголовных наказаний, посчитав его слишком жестоким из-за широкого применения пыток.

Ещё одно, чем обычно попрекают Елизавету Петровну — лживость. Дескать, была она редкая лицемерка, могла обласкать человека, а на следующий день отдать приказ о его аресте. Да, малоприятное качество. Но не стоит забывать, что больше десяти лет ей пришлось жить будто на пороховой бочке. И от умения притворяться и лгать зависела жизнь, как собственная, так и тех, кто был ей близок. Возлюбленных отправляли в ссылку, верную прислугу удаляли и заменяли теми, кто доносил о каждом слове и поступке. И в любой момент сама она могла оказаться в стенах монастыря. Было бы странно, если бы в таких условиях ей удалось остаться открытой, наивной, бесхитростной фиалкой.

Я могу долго говорить о Елизавете. За эти годы она стала для меня близким человеком. Нет, далеко не все её поступки нашли в моих глазах оправдание, есть вещи, которые я не могу понять и простить, как ни стараюсь. Но сказано: не суди, да не судим будешь… Да и к чему? Проступки её ныне разбирает Высший Судия.

Я же, поминая умерших родственников, молюсь теперь и за рабу Божию Елисавету…