Áhuy

После блога Ирины Минаевой вспомнила об этой зарисовке столетней давности. Может кто-то улыбнётся))

Ahuy – трансцендентное определение
состояния полнейшего неопределения
предела собственного проникновения в нечто нектом.
(с) Хольгер

Пацанов было четверо: Шмарик, Ромик, Сашка Супер и Олег, брат Артура. 

Славик тоже собирался, но его ангел-хранитель был начеку и бдил, поэтому поехать со всеми в лес, расширять границы сознания, у Славы не вышло, чему он потом искренне и много радовался. 

У пацанов была упаковка пятимилиграммовых таблеток паркопана, или, как говорят в народе, пятого паркопана. По приезду в лес пацаны их съели. На каждого пришлось чуть больше, чем по пластине, примерно, по двадцать пять колёс на брата. Чтобы достичь безупречного Áhuyа нормальному человеку вполне достаточно двух или трёх таблеток, некоторым даже хватало одной, но пацаны были славными последователями Кастанеды и матёрыми ницшеанцами, поэтому всегда действовали по программе максимум. Они немного посидели кружком, а когда их точки сборки сместились - незаметно разбрелись в разные стороны, отчего их Дороги Силы тоже разошлись.

Ромик и Олег, брат Артура, пошли пешком назад, в Бердичев.
Ромик был маленьким, худеньким и серым, похожим на Горлума старым сталкером, повидавшим олимпийские дороги, ему всегда было мало. Для нормального расширения границ сознания Роме требовалось всё, что есть, и ещё чуть-чуть. От двадцати пяти колёс точка сборки Ромика плавно переплыла в центр сущности и только слабо покачивалась. Он чувствовал себя вполне прилично и даже вёл Олега.

Олега очень сильно гребло. Его точка сборки пробила Áhuy насквозь, Олег совсем не мог вести себя адекватно. Сперва он кое-как поддерживал беседу, но вскоре начал сбиваться в репликах, а затем – срываться с дороги и убегать в поля и в лес. Ромик добросовестно его ловил и возвращал к трассе. На вопрос, куда он всё время стремится, Олег путано объяснил, что ловит своего ризеншнауцера, которого изначально с пацанами не было.

Как и полагается битому жизнью, опытному сталкеру, Ромик терпеливо объяснил Олегу, что его просто таращит, глючит, плющит, и попросил выключить поца. Олег проникся логикой и убегать перестал, но начал делать странные остановки на обочине, где становился на колени и ел траву, а также рвал её пригоршнями и складывал в сумку, видимо, про запас. Ромик понял, что началось перевоплощение в травоядное и удивился, поскольку обычно ученики дона Хуана превращались в ворону или ящерицу. Оставалось проследить, в кого превращается Олег. Ромик закурил невидимую посторонним взглядам сигарету и вскоре заметил, что у товарища на макушке появилось два длинных козлиных рога. Если мимо них проедет автобус, то с таким огромным козлом Рому не возьмут. Он усилием воли остановил трансформацию Олега, убрал рога с его головы и снова вывел на дорогу.

Ценой жёсткого контроля над окружающей действительностью Ромик привёл Олега домой, и отправился к себе, разумно полагая, что там с опытным сталкером ничего не случится. До самого вечера он искал упавшую невидимую сигарету и вступал в беседы с приходящими и уходящими в никуда знакомыми. Вечером прибежал всклокоченный Артур, брат Олега, и спросил, что творится с его младшим. Ромик обулся и пошёл с ним. 

Ничего особого с Олегом не происходило, просто его точка сборки застряла в полнейшем Áhuyе. Когда Ромик с Артуром зашли на кухню, он как раз задумчиво глядел в окно, с бутербродом в руке. Его длинная худая фигура и, в особенности, аккуратно намазанная сливочным маслом посудная мочалка, произвели на Ромика тягостное впечатление, и он снова стал искать упавшую невидимую сигарету. Олег обрадовался Ромику как родному, и рассказал, что у соседей играл старинный патефон, а дома музыки не было, вот он и пошёл проситься слушать патефон. Нервные соседи привели его назад и сдали на руки Артуру. До глубокой ночи пацаны ловили Олега по квартире и пытались уложить. Тот никак не хотел ложиться, и вёл себя, как и полагается совершенно Áhuyевшему ученику дона Хуана. Артур смертельно боялся, что точка сборки брата не вернётся на место к приезду родителей, но, к счастью, всё обошлось. 

Тем временем Сашка Супер продолжал бродить по лесу.

Его Дорога Силы упёрлась в Царство Растений. Супер не был опытным сталкером, как Ромик, а просто физически здоровым пацаном с района Загребли, мог выпить много водки, вот и съел паркопана наравне с остальными. Точка сборки Супера не могла сигануть дальше матушки-природы, поэтому Саша обстоятельно, со вспышками озарений, вник в сложные взаимоотношения растений, симбиоз цветов, грибов и деревьев, их конфликты с паразитами и содружество с сапрофитами. Фотосинтез поразил Супера до самого копчика, после чего Саше открылись тайные сущности растений и прочие знания о ботанике, которые он впоследствии успешно использовал.

Спустя два дня после эксперимента по расширению сознания, в лес, чисто с водкой, отдохнуть, выехала вторая компания пацанов: Мельники, Мазуры и Ковалёв. Про Ромика and сompany они ничего не знали, и сильно удивились, когда в дремучем лечу набрели на Супера. 

Саша выглядел очень значительно. 

С первого взгляда было понятно, что человек достиг глубокого экзистенциального Áhuyа. Сашины губы покрывала сплошная спёкшаяся кровавая корка – он два дня не пил. Супер был в штанах, закатанных по колено, босым, с голым волосатым торсом, весь украшенный глубокими царапинами и ссадинами от падений. Лицо и остальные видимые места его тела сожрали комары, на Саше живого места не было. Супер в восторге поведал пацанам, что воевал с древесной мафией, а теперь собирается домой. Пацаны отнеслись с пониманием к изменённому состоянию его сознания, напоили водичкой и провели к автобусной остановке, только Саша не хотел ехать в Бердичев, а постоянно переходил на другую сторону дороги – на Слободыще. Его несколько раз возвращали, затем плюнули. Позже Супера всё-таки видели в автобусе, среди сельских жителей. Он размахивал поцарапанными руками и уезжал прочь от города. Пока поражённые пацаны обсуждали глубокие экзистенциальные Дороги Силы и вспоминали Супера, Шмарик уже двое суток терроризировал село…

К тому времени, как он вышел из лесу к сельским домикам, почти стемнело и маленький, худенький Шмарик решил, что идёт на работу. А работал он сторожем в детском саду.
Áhuyевший Шмарик выбрал дом, максимально похожий на садик, зашёл вовнутрь, разделся и прилёг на лавочке, положив под голову сумку с туфлями. Лежал он спокойно, никого не трогал, разговаривал с приходящими и уходящими в небытие гостями, когда внезапно зажёгся свет. Над Шмариком стоял какой-то дед в исподнем, и сердито спрашивал, что он, Шмарик, здесь делает. 

Что Шмарик здесь делает?! Да он тут работает! А вот что тут делает сам дед? Старикан начал орать диким голосом и лезть в драку, вскоре к нему присоединилась какая-то бабка. Целая банда! Посторонние лица на территории детского садика грозили Шмарику неприятностями, и он приложил максимум усилий, чтобы выгнать непрошенных гостей, но дед с бабкой никак не хотели убираться. Потом дед куда-то выскочил и вернулся с двустволкой. Увидев ружьё, Шмарик понял, что дела приняли серьёзный оборот, и ретировался на улицу. Дед вышвырнул ему вслед сумку с обувью и потребовал, чтобы Шмарик убирался прочь. Ага, как же! Чтобы дед не расслаблялся, Шмарик крикнул, что утром придут воспитательницы, они ему покажут, где раки зимуют! Тогда дед стрельнул из ружья в воздух. Шмарик немножко отбежал, но далеко не ушёл. Он решил, что до утра походит по двору, потом сдаст смену и пойдёт домой, а с дедом пусть заведующая разбирается.

Неподалёку оказались какие-то непонятные сооружения. Шмарик подумал, что пока есть время в запасе, можно изучить, что это такое. Он подошёл к сараю, но неприятель, сидевший в засаде в здании садика, выскочил на порог и снова выстрелил. Шмарик отбежал и залёг на огороде. Он выжидал время, но и дед не спал. Когда внезапно наступило утро, а воспитательницы так и не явились, Шмарик покрутился туда-сюда и решил отправиться восвояси. Он вышел за калитку и пошёл домой, но нерешенный вопрос с дедом доставлял сильное беспокойство и Шмарик снова пришёл на работу. 

Во дворе детского садика какой-то мужик рубил дрова. Шмарик пригляделся и узнал детсадовского плотника. Шмарик поздоровался с ним, зашёл в дом, сел на лавочку и положил сумку с обувью. Фу-у-у! Наконец-то он дома! Но тут плотник превратился в левого мужика, схватил Шмарика за воротник и вышвырнул на улицу. Шмарик пытался объяснить, что он здесь живёт и даже обещал позвать бабушку, но мужик ему не поверил, пришлось уйти. 

Он кругами бродил по селу, и всё ему казалось, что он идёт то на работу, то домой. Точка сборки беспрестанно бороздила Áhuy. Встревоженные крестьяне объявили на Шмарика охоту. В один из приходов домой Шмарик увидел, что во дворе созрел крыжовник. Он решил поесть, присел на корточки, стал рвать ягоды и пасти глазами по сторонам. Смотрит – с одной стороны к нему приближаются, оглянулся – с другой, с третьей. Его окружали! Шмарик быстро сунул в рот пару ягод, и стартанул из положения полусидя. За ним погнались, но Шмарик стал петлять зигзагами, сбил противника с толку и ушёл огородами. До вечера он сидел в картофельных грядках, потом ему снова захотелось домой. Какай-то незнакомый встречный человек отдал Шмарику сумку с обувью и попросил уйти по-хорошему. Никто не хотел понять, что Шмарик очень переживает за работу, хочет домой, и никуда уйти не может. К тому времени, как из города приехал наряд милиции, крестьяне всё-таки изловили Шмарика и собиралась линчевать. От сумки с туфлями он в каком-то месте своей Дороги Силы избавился. 

Милиция посмотрела его вены – в то время вены у Шмарика были ещё девственно-чистыми.

Милиция понюхала, чем он дышит – алкоголем от него не пахло.

Милиция спросила Шмарика, кто он такой. Шмарик подробно и медленно рассказал, как его зовут, где он живёт, где работает, но милиция отчего-то не поверила и решила, что Шмарик просто дурик. В милицейском уазике Шмарик сразу получил кулаком в глаз и водички. Точка сборки зафиксировалась на границе Áhuyа и реальности, Шмарик понял, что нужно выпутываться и взял себя в руки. В отделении он ещё раз объяснил, что с ним произошло, но, как назло, точка сборки снова пришла в движение, и сталкера зацепила стандартная побочка. Шмарику показалось, что он курит, но сигарета выпала из рук. Он полез под стол, искать сигарету, но той нигде не было, наверное, далеко закатилась. Когда Шмарик вылез, оказалось, что милиционеры стоят кружком и внимательно на него смотрят. На вопрос, что он искал под столом, Шмарик немного подумал и ответил, что пентаграмму. Этот ответ милицию, видимо, удовлетворил, потому что его быстро отпустили. Ведь было воскресенье, а в выходной такая лень везти кого-то под Житомир и оформлять в психиатрическую лечебницу.

Из милиции Шмарик пошёл домой, И ПРИШЁЛ. Его встретила бабушка, налила тарелку супа, и точка сборки наконец-то вернулась в исходное место.

Дома у него лежала пластина пятого паркопана. Шмарик посмотрел на неё, ощутил рвотные позывы, но выбросить такую штуку не смог, и подарил пластину Ковалёву.

Ковалёв долго думал, что делать с паркопаном. Он слишком хорошо помнил запёкшиеся кровавой коркой губы Саши Супера, чтобы съесть его самому, поэтому скормил таблетки своей любимой девушке, Оксане. Ковалёв проводил любимую до квартиры, поставил на коврик, позвонил и убежал. К тому времени Оксанина точка сборки полным ходом рулила по всему светящемуся телу, и в широкий подъезд со всей округи собрались монстры. Оксана вообще была не сталкером, а толковой поэтессой с развитой фантазией, отчего по тёмным углам скопились невероятно омерзительные рожи. Дверь открыла мама. Они поздоровались, и мама пошла спать, а Оксана на кухню.
Пока она ловила упавшую невидимую сигарету, точка сборки ещё глубже вошла в Áhuy, Оксана бросила взгляд в зеркало, и это было ошибкой. Ведь стоит только ученику дона Хуана глянуть в зеркало, как отойти в сторону становится очень сложно, потому что тот, кто на тебя смотрит из-за стеклянной поверхности, чрезвычайно хорош собой, особенно прекрасны глаза с гигантскими чёрными зрачками. Оксана внимательно рассмотрела лицо и увидела, что кожа покрыта мелкой сыпью. Нужно было срочно что-то сделать с этим, например, смазать кремом. Оксана поискала крем, не смогла найти, и намазалась подсолнечным маслом. Потом поискала упавшую сигарету, снова подошла к зеркалу и обомлела. Мелкая сыпь на глазах разрасталась и превращалась в крупные гнойные язвы. Язвы покрывали не только лицо, но и шею, руки, стекались вместе, образовывая зияющие, сквозные дыры. Оксана бросилась на кухню и натёрлась уксусом, чтоб убрать жирное масло и замедлить процесс разложения, но принятых мер было недостаточно, зеркало упрямо показывало, что хрупкая поэтическая красота – проходящее, недолговечное явление. Она разделась догола и снова натерлась уксусом. Оксана в ужасе металась между ванной и кухней, пока её не окликнула мама. Пришлось скрепя сердце ложиться спать. Уснуть оказалось совершенно невозможным делом, Оксану не покидало ощущение, что плоть растворяется во мраке, осыпается пеплом, а душа живёт, борется и бьётся. Она закурила невидимую сигарету и заплакала от мысли, что утром мама увидит, что осталось от дочки… Правда, когда наступило утро, Оксана обнаружила, что её организм совершенно цел. 

А за Ковалёва замуж она всё-таки вышла, и жили они долго и весело, но про это я как-нибудь потом расскажу.