Рассказ "Красота спасёт мир?" на конкурс "Буйная фантазия". Отрывок из моего романа "Ведун".

Отрывок из моего романа "Ведун" https://author.today/work/96964

Когда пришло время для «Великой Битвы Народов», и Император объявил о наборе добровольцев для службы во вспомогательных войсках, Вадим как раз закончил свое обучение в Академии (где сидел у ног самого Аристокла!) и, на волне всеобщего искреннего патриотического порыва, вступил в «Добровольческий легион». Он и посейчас помнит, как узнав об этом, охнула и зашлась слезами мать, как вдруг посуровел отец, и, не говоря ни слова, снял со стены меч, которым он служил еще прежнему Императору, и торжественно опоясал им сына. Как его нареченная невеста, красавица Вероника, несмотря на все увещевания своей разумной родни, пожелала немедленно обменяться с ним обетами и кольцами, гордо бросив  в ответ боязливым: «Лучше быть вдовою героя, чем женою труса»! Даже дед оставил свое бдение в храме Неведомого бога и явился в родовую усадьбу, дабы благословить прощальный пир, ставший и проводами, и свадьбой. На войну Вадим отправился уже не мальчиком, но мужем.

Сборы были недолги и уже в начале лета новоиспеченный муж, в группе таких же, как и он, «героически» настроенных, молодых людей, растерянно топтался на зеленом берегу Черного острова. Он, конечно же, не чаял попасть в первые, «жреческие» ряды великой «Армии Народов», но и в общем воинском строю для него тоже, почему-то, не нашлось места. Еще на материке сопровождающий их ветеран вручил ему предписание «прибыть для прохождения службы в «Особый отряд». Помниться, что уже тогда Вадим поймал на себе сочувственный взгляд старого служаки, но не придал этому особого значения и даже не подумал хлопотать о переводе в другое подразделение, благоразумно решив, что его командирам виднее, где и как он сможет принести больше пользы. 

И вот он в составе полусотни «чистильщиков», как за глаза называли их команду в войсках, уже катится обозом в гремящей боевой повозке по прекрасным мощеным дорогам таинственной страны Черных Пирамид. Их небольшой отряд состоял всего из двух десятков конных лучников, сплошь затянутых в вороненые кольчужные сетки, да трех десятков, разновозрастных, разномастно вооруженных, и разноязыких ауксилариев, разместившихся на пяти «боевых возах», ну, и еще одного, вечно пьяного, то ли знахаря, то ли шамана, с окольцованным белым петухом под мышкой. Насчет петуха Вадим сразу смекнул, что это должно быть - «царик». У его отца тоже был такой. Отец им очень дорожил и говорил, что этот петух приносит в дом счастье и охраняет его от колдунов и злых чар. Такого петуха распознавали по тому, что он начинает петь еще в яйце и очень быстро растет. А когда «царик» вырастает, то становится самым почитаемым петухом в округе, ведь он первым поет в полночь и его боится всякая нечисть. Так что, решил молодой воин, наверное, этого никчемного забулдыгу-колдуна и терпят в команде только из-за его волшебной птицы – оберега «Особого отряда». 

«Боевые возы» были несколько длиннее, чем обычные, крестьянские повозки, но не такие мощные, как имперские, - скорее «дом на колесах», нежели крепость. Предводительствовал этим пестрым воинством высокий и тонкокостный шемит, - толи аккадец, толи кушит, который так же, как и конники, был с ног до головы облит кольчугой, но только не черненой, а серебренной. Перед отправкой он построил свое разношерстное воинство по родам и, стянув  с головы кольчужный колпак, обратился к новобранцам с короткой, но очень выразительной речью: 

- Как меня зовут – неважно. Можете, покамест, звать меня «Вождь», а там сами придумаете как. И свои имена на все время похода также позабудьте. Обращаться друг к другу только по прозвищам. Нам с вами предстоит необычная миссия, суть которой вы понять, пока что, не в силах. Поэтому просто держите нос по ветру и слушайте своих десятников, да строго и неукоснительно выполняйте все их распоряжения. Порядки в нашем братстве просты. Сейчас вы все получите серебряные браслеты со знаком «Особого отряда». Всякий, находящийся  в обозе, или в расположении лагеря без такого браслета подлежит немедленному уничтожению на месте, как и любое животное, или птица, вдруг, непонятно как, оказавшееся рядом с вами. Также немедленному уничтожению на месте подлежит любой, покинувший лагерь без специального разрешения, либо вышедший за линию возов в ночное время, сумерки, дождь, или туман. А так же любой, присвоивший себе что-либо, любую, даже самую незначительную вещицу, или не выполнивший приказ, каким бы странным тот ему ни показался. 

Всегда будьте на страже, и если заметите, хоть какие-то странности в себе, или в поведении своих товарищей, или в том, что вас окружает, немедленно поднимайте тревогу. Немедленно! Помните, что все эти правила писаны кровью! Добро пожаловать в «Особый отряд»! Посвящение пройдете поле первого боя. Конечно те, кто останутся в живых. Все. Вопросы есть?

- Есть! – весело выкрикнул один из новобранцев, - А что значит - «какие-то странности»?

- Ну, например, - недобро усмехнулся Вождь, - если тебе, боец, вдруг захочется напиться крови твоего боевого товарища из его же башмака, или с тобою вдруг начнет разговаривать полевой цветок, или услышишь из придорожных кустов призывы о помощи, … одним словом - все, что угодно. Как говорится: «Лучше перебдеть, чем недобдеть».

Первый хутор показался уже к вечеру первого дня. В вечерних сумерках в селение решено было не заходить, и обоз встал лагерем неподалеку, почти у самой околицы. Поставили возы вкруг, повечеряли и, выставив охранение, отошли ко сну. Ничего необычного. Вадимс такими обозами с семи лет хаживал и потому чувствовал себя почти как дома. Но первые потери их отряд понес как раз в эту ночь, - двое новобранцев вышли из круга возов, чтобы справить нужду, да так и не вернулись обратно. Сгинули. Даже имен их никто не запомнил. Так и пропали безымянными. А «Особый отряд», казалось, что и не заметил потери двух своих бойцов, и утром, когда прокричал петух и проиграли «зарю», все, как ни в чем не бывало, позавтракали, и обоз с грохотом вкатил в селение.

Вадим за свою жизнь уже успел кое-что повидать, но такое селение он видал впервые. Оно как будто бы сошло с какой-то картинки, навроде тех, что продают по медяку на осенних ярмарках. Аккуратные белые домики под красными черепичными крышами утопали в зелени ухоженных садов; повсюду радовали глаз яркие пятна клумб и цветников; нигде ни пылинки, ни соринки, ни перышка. Везде было настолько чисто, что хотелось разуться и пройтись босиком по теплым уличным плитам. Эту прекрасную картинку несколько портили трупы людей и животных, беспорядочной кучей наваленные прямо посередь двора, у самого колодца. Особенно сильное впечатление произвели на Вадима трупы девочки и мальчика лет пяти – шести, очень нарядно одетые, причесанные и ухоженные. Они лежали, распахнув к небу  свои голубые глаза, казавшиеся непомерно огромными на их, даже в смерти, красивых, тонко очерченных лицах.… А возле этой кучи мертвых тел спокойно стоял их Вождь и куском ветоши очищал лезвие своего ножа от свежепролитой крови. Кажется, тогда Вадима сильно стошнило желчью …. Пока он приводил себя в порядок, остальная команда, не тратя времени даром, побросала трупы в колодец, затем сожгла все, что только могло гореть, и буквально сровняла, некогда прекрасный хутор, с землей, оставив на чистейшей мостовой безобразную грязную черную проплешину.

Между тем Вождь окончил чистить свои ножи, неспешно подошел к Вадиму и участливо спросил: 

-Ну, как ты, боец? Держись, брат, «лиха беда начало», дальше сердце намозолится, - полегче станет!

 И, поймав яростный, ненавидящий взгляд своего подчиненного, горько усмехнулся уголками тонких губ:

- Да полно тебе, малыш. За кого ты меня, в самом деле, принимаешь?

- Я принимаю тебя за детоубийцу! – яростно прошипел Вадим, - за палача и детоубийцу!

Он выкрикнул ему это прямо в лицо и сразу же весь напрягся, приготовившись к ответной вспышке гнева, но Вождь только пожал железными плечами, а затем резко развернулся на пятках и, приказав играть «сбор – поход», забрался в свой воз.

В следующее селение они вошли ближе к полудню. Оно было настолько похоже на первое, что казалось, будто бы отряд просто вернулся назад во времени к тому, первому, хутору. Такие же чистенькие домики, ухоженные деревья и цветники. Такая же выметенная площадь с круглым каменным колодцем посередине, но уже без безобразной кучи мертвых тел. Люди были пока что еще живы. Они, не чуя беды, спокойно стояли небольшой кучкой возле загона с овцами, такие же чистенькие, ухоженные и нарядно одетые, как и их близнецы на первой ферме: муж и жена, мальчик и девочка. Вождь подал знак «всем оставаться на местах» и жестом подозвал к себе Вадима. Тот бестрепетно подошел, готовый ко всему, даже к смерти, лишь бы только не допустить повторения кровавой бойни, лишь бы больше не глядеть в мертвые детские глаза. Глаза. Что-то вдруг насторожило молодого воина. Что-то, что было в глазах этих, пока еще не убитых, мертвецов. Или что-то, чего в них не было. В них не было ничего! Глаза были пусты, как тени на мутной стоячей воде… Вождь заметил его оторопь, ловко вытащил одну овцу из отары и одним махом перехватил ей горло. Хлынула горячая кровь. Остальные овцы тревожно заблеяли, но с места не сошли, а продолжали все также топтаться на месте и жаться друг к другу. На лицах людей вроде бы тоже промелькнула какая-то тень, скорее удивления, чем неудовольствия,… но даже если это и было так, то эта тень тут же и пропала, даже не дав себя как следует рассмотреть. Вождь вытащил вторую овцу, третью, четвертую, … Вадим как зачарованный смотрел на происходящее. Оно настолько не укладывалось в его привычные, полученные в Академии, представления о миропорядке, что он просто впал в ступор, став на время простым созерцателем, изо всех сил старающимся сохранить свой рассудок от неминуемого распада. Он так старался не сойти с ума, что даже не уловил тот момент, когда Вождь взял за руку мальчика и подвел к нему. «Посмотри ему в глаза! – жестко, как приказ, гаркнул он Вадиму прямо в лицо, - Глаза – это зеркало души. Что ты видишь в этих глазах? Какая душа отражается в них»? И, не ожидаясь ответа, выверенным ударом послал мальчишку вслед за овцами. Он проделал это так быстро и ловко, что Вадим даже не успел вмешаться. А может быть просто не сумел, или не смог. Закоченел. Но страшнее его бездействия была ответная реакция на происходящее у остальных членов семейства, или, правильнее будет сказать, - ее полное отсутствие. Точно такая же тень, как и после смерти овцы, вроде бы мелькнула и …., и ничего. «Как такое вообще возможно? – раненой птицей билось сознание Вадима, - Медведи, волки, коровы, … все звери, - все оберегают своих детенышей! Да что там звери, даже курица, и та, не щадя своей жизни, отчаянно бросается на ястреба, защищая своих цыплят от смерти! Все живое  защищает свое потомство и мстит за его смерть! Все живое, а тем более, люди! Значит …

- Это – не люди? – еле слышно выдавил он из себя.

- Это – нежить, - сочувственно похлопал его по плечу Вождь, - бездушные твари, пища упырей и некромантов, всех тех, кто хочет жить вечно, но не в своем духе, а в своем теле.

- В той местности, откуда я родом, как-то раз, наверное, по грехам местного правителя, трижды был неурожай.Шли затяжные дожди. Хлеб на нивах, леса и травы, - все гнило на корню, дороги размыло, а водоёмы тухли и превращались в разверстые гнойники. К хлебному неурожаю присоединился и сильный падеж скота. Селяне всерьез поговаривали о новом Потопе. В довершение всех этих бед, а может быть, как их следствие, на провинцию обрушился Черный Мор. В городах и весях, в дополнение к привычному запаху плесени, добавились запахи разложения и дыма, а улицы наполнились горестными стенаниями и трупами, которые некому было хоронить. Непогребенными мертвецами. А затем и нежитью. Толпы этих «неупокоенных», бродя во множестве в серых дождливых сумерках окрест людских поселений, одним своим видом наводили смертельный страх на добрых поселян. И они не были так безобидны, как безобидны эти добрые фермеры! Они нападали на людей и домашнюю скотину и, случалось даже такое, что и днем, при свете солнца, рвали на части все живое. А уж что говорить о том, что творилось в тех местах под покровом ночи! 

Так вот, той «нежитью» были грязные, смердящие, оборванные, сплошь покрытые гноящимися струпьями и язвами «выживальщики». Они лязгали зубами, рычали и ревели как голодные демоны, с их изуродованных губ слетали желто-серые клочья пены, а скрюченные пальцы разрывали любую плоть, до которой только они могли дотянуться …. Так что… Вождь, прошу прощения, но я хорошо знаю, как выглядит «нежить»! И эти …, гм … местные особи…, ну, совсем на нее не похожи. Совсем.

- Ну ты, малыш, даешь! – громко расхохотался Вождь, и звонко хлопнул себя ладонями по ляжкам, - Сравнил дикую, больную и голодную особь нежити, с ухоженным «домашним питомцем» упыря. Знаешь, как упыри называют их между собою? «Быдло» – скот приготовленный на убой! А некроманты, скажу я тебе, очень рачительные хозяева, они свою скотинку любят, холят, лелеют, даже дрессируют. И скотина тоже любит своих хозяев. Мне кажется, что «любовь» к своим хозяевам, - это единственное чувство, доступное быдлу. Иначе как же еще можно объяснить то, что ему безразлично все, ну, кроме, может быть, жратвы, зато хозяев своих оно защищает до последнего издыхания? Вот был у меня один случай в Приболотье. Нашли мы, значит, логово одного упыря из местной знати, и решили сначала с ним самим разобраться, истребить, так сказать, сам «корень зла», а уж потом заняться его «питомцами». Но стоило нам только приблизиться к поместью и обнажить оружие, как тут же вся эта злосчастная весь набросилась на нас! Вся нежить, вся, от мала до велика, в едином порыве бросилась на защиту своего хозяина! Старики, дети, бабы с грудными младенцами на руках! Еле-еле тогда к вечеру управились! А упырь утек под шумок! Так-то! А ты говоришь. … И чему вас только в ваших академиях учат!

- Но как, же так, - не сдавался Вадим, - ведь сказано же: «Красота спасет мир»! Ты только посмотри на них, сам же видишь, какие у них красивые лица! А ведь на лице отражается свет души!

- «Красивые», - сердито передразнил его Вождь, - и животное бывает красивым, и Ложь, и даже Смерть! Ты эти свои пустопорожние академические умствования оставь, а еще лучше совсем выбрось из головы! Живи здесь и сейчас, и с людьми также, без зауми, разговаривай. А уж ежели надумалось тебе пофилософствовать, то тогда уж вспомни слова поэта:

«А если это так, то что есть красота

И почему её обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде»?

- К тому же не торопись с выводами, - продолжил свою гневную отповедь Вождь, - я так понимаю, что хозяев этих «домашних питомцев» уже истребили, так что через седмицу, а может быть и ранее, они начнут дичать. Вот тогда-то и хлебнем по полной! Будут тебе, малыш, и пена у рта, и трупная вонь, и неутолимый голод и жажда!