Персонаж управляет писателем?

Пишу, значит, вчера потихонечку пятый том "Крови  королей", всё идёт, как задумано, а потом бац и персонаж вдруг выходит  из-под авторского контроля. Один господин должен был перекупить у  пиратов похищенных персонажей, чтобы пленить у себя, диктуя собственные  условия в общих конфликтах знати. Однако разговор пошёл вообще не по  задуманному авторскому плану. Пальцы пишут и пишут себе под диктовку уже  не меня, а персонажа, решившего вдруг не выкупать пленников, а  освободить их пот похитителей, снять кандалы и как бы "приютить у себя"  на время. Сути сюжета это не изменило, герои главы так или иначе должны  были остаться ненадолго в этом месте и двинуться дальше. Зато персонаж  поступил, не как задумано, а как посчитал нужным, имея за официальным  спасением почти те же мотивы, что и за шантажом, но теперь уже выглядя в  чужих глазах (причём как самих пленников, так и тех, кого ими  собирался, собственно, шантажировать) совершенно в другом свете и иными  путями претендуя на собственные амбиции.

Часто ли вас ваши герои вынуждают идти "не по плану"? Переписывать  диалоги, кусты текста, или даже сразу, как в моём случае, писать не  задуманное, а новоявившееся только что действо, будто проявляя характер  свыше задуманного ранее или даже не так, как было задумано?

Дело даже  не в спорных ситуациях с противоречиями, типа "Да он бы так не  поступил!" - они ж на то и сюжетные повороты либо развитие персонажей,  чтобы характерные и очевидные поступки и решения менялись на  неожиданные. А вот когда персонаж решает быть ещё хитрее и проворнее,  чем был задуман и прописан, выводя свои стремления на иной уровень и  меня собственные методы, это ж прям совсем другая ситуация.

Помнится,  ещё сам Дюма-отец рассказывал, как ему безумно было жаль травить  Констанцию, рыдал, но, мол, поделать с этим он ничего не мог. И всю.  жизнь мне это было странно, мол, ты же автор. Кого хочешь - того казни,  кого хочешь - того спасай. У меня так в цикле вообще заранее прописаны  судьбы почти всех сюжетных героев. Кто там в третьей книге выйдет замуж,  а кого случайно змея ужалит без ближайшего лекаря на тысяче вёрст во  все стороны. А тут невольно задумываешься, что вымышленный герой может  поступить как-то не в угоду авторской мысли и задуманной судьбы,  самостоятельно в процессе проявить черты и совершить поступки, где уже  не герой - инструмент рассказчика, а автор - инструмент героя, чтобы  действовать и говорить, как ему вздумается. Так, наверное, и до  шизофрении не далеко. Или же обычное дело, что герои даже не первой  важности вдруг в процессе своих диалогов обретают новую суть и иные пути  к целям, если и вовсе не новые цели, преображаясь на ходу?