"Неведомый калам" Юлии Лиморенко
Автор: Татьяна ЛабутинаДля начала я пошла погуглила, что такое "калам".
- Кала́м (араб.الكلام — слово, речь) — спекулятивная дисциплина, дающая догматам ислама толкование, основанное на разуме, а не на следовании религиозным авторитетам.
- Кала́м или каля́м (араб.قلم от др.-греч.κάλαμος) — письменная принадлежность, остро отточенная тростинка, применяется для арабской каллиграфии, а в древности использовалась для письма по берёсте или пальмовым листьям.
В арабской литературе я, пожалуй, не разбираюсь. Единственные прочитанные источники -- алхимические трактаты, а из стихов я минорно что-то видела краем зрения. В тему мусульманского мировосприятия нырять, опираясь на книжную традицию, не хотелось. В какой-то степени я даже отрицаю этот культурный пласт, поскольку мне чужда эта ветка монотеизма; я задыхаюсь от неё, как будто меня душит чадра, пропахшая благовонным розовым маслом. Когда мне говорят об арабской каллиграфии, я вспоминаю щиты, вывешенные в Святой Софии; а когда о "разумном" исламе, то думаю о дервишах и Ходже Насреддине.
К чтению приступала с опаской и предубеждением, одновременно чувствуя себя глуповатой на арабскую тему.
Стоит, вероятно, читать центральным стихотворением сборника именно то, в котором мы встречаем словосочетание "неведомый калам": "Там любовь...". В первом четверостишии ударение в слове "нектар" приходится ставить на первый слог, чтобы не сбить ритм. Философское размышление лирического героя о том, где же любовь, отсылает к первому значению слова "калам", перед нами разворачивается интеллектуальное рассуждение о боге. Боге, который любовь? Он ли тот отец, что подносит чашу некому другу или возлюбленной лирического героя? Ту, что будет пополам испита? Он ли возмездие, отмщение и воздаяние? Разобраться сложно: христианского Бога мы пишем с большой буквы, мусульманского нет, и образ можно только достроить до картины диалога с высшим сознанием, попробовать так угадать. Целиком стихотворение напоминает по стилю Гумилёва, где арабский контекст существует вместо африканского.
Стихотворения в сборнике написаны в разное время, собраны в целое не по хронологическому, а иному порядку. Логика, которой я могу собрать повествование внутри сборника, такая: рисуется безмятежность детства, дается понимание любви перед лицом бога, а затем мира, Земли; появляется и гибнет Герой, его оплакивает жена, она укачивает ребенка в колыбели; затем эта же жена обращается к мужу как к звездному созданию, а ребенка воспринимает как "галактического"; ребенок этот растет, и его мать говорит о наследии, что она оставит за собой; сама уходя за пределы мира к звездному отцу, женщина становится кометой льда, сын же её полон золотого света. В этом контексте стоит воспринять "калам" как "божественную космогонию", правда, я увидела её языческой.
Не могу провести параллели с арабскими стихами или сказать, насколько традиционны подобные размышления для арабских авторов. Внутри сборника есть и стихотворения с ориентальным флёром и практически русские колыбельные времен Великой Отечественной. Сборник начинается с глобальных философский внутренних размышлений, а заканчивается разверткой космического пространства; время постепенно становится местом, а люди -- архетипами.
Больше всего мне понравилось открывающее стихотворение сборника, "Пойдём на берег...". Оно заигрывает с сонетной формой, укачивает ритмом. Внутри -- от карасиков первой строфы до карасиков последней -- в водах стиха отражаются мысли того самого "калама", рассуждения в вечерних сумерках мудрых людей иной культуры. Я думаю, что этот стих о нисхождении божественного в тварный мир, несколько еретическое по сюжету, как будто ангелы мочат ноги в реке перед падением в дела земные, или человек, напротив, возомнил себя демиургом.
В финале загуглила слово "баланусы". Оказывается, это те штуки, которые можно набрать в море. Я раньше думала, что это ракушки. Один сборник и два слова в лексикон. Редкая книга так нынче со мной делает!