Флудотека

Величайшим кладезем мудрости в Истрии считалась библиотека монастыря Чиланзар. Далеко от крупных поселений, на неприступной горной круче приютилась священная обитель знаний, но было время, когда библиотека Чиланзара находилась ближе к людям — в епископском замке Лустрии, городе - религиозной столице Истрии.

Библиотека то в замке, а флудотека на внешней стене его, аккурат у центральной площади города.

Солидный кусок крепостной стены облицован гладко отшлифованными антрацитовыми плитами — это и была знаменитая лустрийская флудотека, или, как прозвали ее в народе, флудильня.

Мелом по антрацитовой поверхности, дозволялось начертать-нарисовать любому что угодно. Сначала, на флудоплитах можно было увидеть только пошлые рисунки и торговые предложения, но со временем, в пользовании флудотекой сформировался стихийным образом особый этикет: пошлые картинки рисовались в левом нижнем углу; торговые предложения и деловые объявления посередине; продублированные письменно указы, королевскими глашатаями чертались с приставной лесенки — вверху;  рыцарские романсы и религиозные тексты справа.

Монахи-наставники из обители "Святого Бата", размещенной внутри епископского замка, частенько читали своим послушникам лекции по риторике, софистике, статистике, психологии, религиозному настроению масс, социопатии, народныи сказаниям у антрацитовой плиты во флудильне — для наглядности.

Подслушаем одну из таких лекций, которую некогда прочел еще молодой преподобный Ильяс:

"Знания, сиречь, неочищенные зерна, отделить их от плевел, и обнаружится истина, абсолют которой недостижим, но обучение, как процесс движения разума к истине — сходящийся математический ряд, а потому имеет смысл.

В риторике и софистике процесс важнее конечной цели, и наблюдать течение животрепещущей мысли лучше всего во флудильне. Есть два основных направления флуда, и их представители поделились на два лагеря: флудосказы и флударассы.

Например: прямо сейчас, на антраците справа, можно увидеть запечатленную изящным почерком "легенду о Семене Холиваре и изгнании Шпанцев из Холиварии" с дивными иллюстрациями, исполненными хорошим художником, да еще и цветными мелками, а в крайнем левом углу, в то же самое время, корявым почерком, с восемью ошибками накалякано "Атсасу за два асса, у тваго коня за три. Хочеш? Приходь на эту площадь в полноч, задумаш обмануть, помни, лустрийский патент на минет, и сутенерскую страховку обновил. Красивый, курчавый, четырех передних зубов не имею. Твой навеки — о'ШурА".

— Как вы думаете, мои усидчивые студиозусы, — обратился Ильяс к послушникам с вопросом, — кто из двух авторов рассмотренных надписей является флудорассом, а кто флудосказом?

Юный падаван, с жидкой острой бородкой на розовом круглом лице, поднял руку, и предположил:

— Если вы это спрашиваете, почтенный Ильяс, следовательно вопрос с подвохом, значит, о'ШурА — флудосказ, а автор "Легенды о Холиваре" — флудорасс.

— Ответ частично верный, но не засчитывается, — усмехнувшись, заявил Ильяс, — потому как логическая цепочка ущербна, а урок софистики у нас завтра. Все относительно: с точки зрения адептов гильдии сказителей и граммарнашистов из какого-нибудь адвокатского буфета в Ладаминфарисе, автор "Холивара" — флудосказ, а по мнению лиги королевских модерастов, курирующих флудотеку и решающих, что и когда стирать на антраците, о'ШурА — единственный из рассматриваемых авторов, кто обладает конкретным предложением в послании, способным налаживать общественные связи и оживлять торговые отношения, следовательно, обладатель лустрийского патента на минет — единственный в этом примере флудосказ, облегчающий чресла и кошельки добрых горожан, и, тем самым, снижающий градус недовольства в среде черни, удовлетворяя базовые потребности некоторых ее представителей. Не забывайте максиму: "Хлеб, минет, и зрелища — три столпа общественного спокойствия". На подобном сопоставлении различных посланий во флудильне, великий Ульбрехт Айнцштайн вывел свою "теорию относительности".

Преподобный Ильяс замолчал, несколько мгновений поморщил лоб, будто пытался вспомнить нечто особо важное, а потом изрек:

— А теперь, пророчество: настанет день, и один из моих учеников, еще в юном возрасте постигший народную душу, умело считывая ее желания и предпочтения, наслушавшись моих лекций, и внимательно проанализировав тексты, рисунки, сроки "нестирания" тех или иных посланий на антрацитовой стене, отношение королевских модерастов к различным из них, "теорию относительности Айнцштайна", запишет во Флудильне нечто, что никто не посмеет стирать долгие годы. Будут ли эти строки светлы и правдивы, познает ли этот ученик абсолютную Истину? Нет, он лишь лучше всех поймет суть той лжи, которая найдет отклик в сердцах подавляющего большинства, но за большинством стоит Сила — какую религиозную доктрину пожелает выместить на этом антраците мой ученик, такая и будет главенствовать в нашем мире в грядущем. Неблизки времена, несущие свет просвещения, они просто не могут настать, покамест мнение большинства — самое весомое, но грядет великий Лжец, и не потому что он в чем-то особо хорош и талантлив, а лишь потому, что наибольшую популярность в народе способна снискать лишь исскусная ложь, окрыленная хорошим образование и пытливым складом ума ее создателя. Грядет нашествие лжепророков, из коих выделится сильнейший, одолеет остальных, и станет величаться с большой буквы — Лжепророк".