Баллада варвара

Что проще, чем придумывать лавстори с

Лирически оборванным концом?

Вот, скажем, грузный галл Верцингеторикс

Сидел в лесу с парнями и винцом.

Ел мясо. Жирный сок ловил усами.

Хлебал, рыгал и хлопал по плечу

Соратников: «За этими лесами

Мы скроемся зверьми. Я так хочу,

А после грянет бой. И будет длиться,

Пока призывы труб не замолчат.

И мы войдем в их сытые столицы

И снимем шкуры с бронзовых волчат».

Соратники хмельно орали «Слава!»

И жилистый старик, тряся мечом,

Хвалил вождя и щурился лукаво:

«Он в Риме жил. Он знает, что почем».

Да в Риме. И заложником и братом.

Кумиром для балованных матрон

И пленником, которого парадом

Ведут среди ковчегов и корон.

Жилось смешно, жируя и межуя,

Но в италийской солнечной глуши

Он встретил ту, незваную, чужую,

Что выпила зерно его души.

…Ему б давно бежать себя спасая,

В края угрюмых галлов, но пока

Она идет с кувшинами, босая,

И прячет свет на донышке зрачка,

Не хочется вина и мяса с кровью,

Не хочется охоты и боев —

Прокрасться бы собакой к изголовью,

Всю ночь ловить дыхание ее…

Он мог надеть прославленные латы,

А может быть — герой — и шлем с орлом,

Однако, подновив свои заплаты,

Он бросил все и двинул напролом.

И вот — в лесу. Огонь и запах пота,

Сородичи, соратники и он,

Любимый вождь. Дурацкая работа.

Уже к весне здесь будет легион…

Войска выходят в поле — белокурый,

Хмельной, шальной, кусачий, злобный рой

И — ровной металлической фигурой —

Единовзглядый, крепкощитный строй.

Вождя убьют последнего, наверно.

Пройдут когорты, режа и круша.

…А где-то там, в немыслимой Равенне,

Тихонько доживет его душа.