Студенческое, бесшабашное (букв многовато)

О преподавателе по фамилии Вовк мне недавно напомнил одногруппник, что через пару лет после института перебрался в тёплый край, где читают справа налево, а для посланий на небеса имеется специальная стена. Одногруппник этот, мне показалось, только и живёт воспоминаниями о нашем вполне себе заурядном студенчестве, но речь сейчас не о нём, а речь о том, кому имя Вовк. Я извлек из подвалов памяти траченную молью серую шкуру и, отряхнув от пыли, решил вывесить здесь, потренировавшись заодно в складывании конструкций из слов.

На нашем пути к диплому торчало несколько камней преткновения, и этот угрюмый мужик был одним из них. Фамилия его точнейше соответствовала и внешности, и внутреннему наполнению. Предмет его назывался «Строительные машины». Проверив на сдаче зачёта тех, кто выучил, и отпустив заплативших, у оставшихся жалобно блеющих особей серый хищник привычным движением вырывал потроха и выгонял с пустыми зачётками на мороз. При этом в деканатской ведомости всем им втихаря рисовал «зачтено» – и растворялся в сумерках, оставляя на снегу следы похожие на собачьи, но гораздо крупнее. 

Пересдачи у него выходили кровопролитными и многократными. Постепенно состоятельные и прижимистые решали-таки заплатить, бедные и слабые духом находили деньги и тоже платили. Ещё существовал вариант выучить, но это был не мой метод, мой метод был брать измором.

Не скажу, сколько раз я пробирался сквозь завалы изгрызенных костей в его мрачное логово на пересдачу, вряд ли десять, но точно больше шести. Я даже читал и пытался запомнить конспект по этим поганым строймашинам. Свой «трояк» я давно заслужил, но куда там. Под конец мне стало казаться, что человеку-мясорубке нравится выгонять меня снова и снова. Наверное, он мстил мне за что-то своё, нутряное, не вполне им самим осознанное. А может, тут был чисто практический подход: наслышанные об этих актах людоедства, другие будут охотней расставаться с деньгами.

В один из визитов к этому волколаку я наконец заметил, что некоторые листки с заданиями имеют приметы на тыльной стороне: след от сгиба, надорванный уголок, карандашная точка у края. Дальше было проще. Правда, когда зверюга царапнул желтоватым когтем в моей зачётке, уже вовсю шёл следующий семестр. 

Что интересно, рисуя «зачтено», серое чудище стало говорить человеческим голосом какие-то слова. Оно интересовалось у меня ценами на спиртные напитки. Не искушённый в психологии монстров, я немного понедоумевал, к чему эти вопросы, да и забыл себе. И только значительно позже до меня дошло: клыкастый полагал, что после всей эпопеи я оставался ему что-то должен. Хорошо, что я не понял этого сразу, а то неизвестно, чем бы закончилось.

В конце нового семестра нас опять ждал поединок. За прошедшие полгода я тоже заматерел. И в этот раз Акела промахнулся, старые его челюсти щёлкнули вхолостую. Отправляясь в звериное логово, я снова не имел с собой знаний о строймашинах, зато в руках у меня тускло поблёскивали стальные зубья волчьего капкана.

В общем, когда зверь-убийца повторил свой манёвр с зачётами в ведомости, я не стал шляться по пересдачам и просто подделал в зачётной книжке его закорючку. Хищник выл и метался в своей норе, но я уходил прочь не оглядываясь. Чтобы разоблачить меня, ему пришлось бы говорить в деканате на неудобные темы. Я предположил, что он не будет отгрызать себе лапу. Так и вышло.

Тут хорошо бы написать, что через время мы столкнулись с ним в коридоре, и он взглянул на меня со смесью ужаса и восхищения, но ничего такого не было, а если и было, то я не запомнил.

На пятом курсе мне удалось устроиться на удивительную работу: девяностые сходили на нет, и денежные люди могли позволить себе нанимать в личную охрану кого попало. Там, потёршись бок о бок с разными людьми, я понял, что бесшабашность тоже бывает разная, и моя если и ушла от уровня детского сада, то совсем недалеко. И слава богу.

Но это уже другая история.