Писательскийблог№2. Как я стала писателем

Мне было 16, и я знала одно, хочу учиться в МГУ. Поехала выбирать, куда - на журфак или психфак. Мне одовременно хотелось и писать, и раскрывать тайны человеческой души. В вагоне метро "случайно" встретила Ольгу Стефанову, сейчас известную радиожурналистку и режиссёра, "официального режиссера Антарктиды". Мы с ней когда-то учились вместе в музыкалке на классе домбры, и даже подрались однажды мешками со сменкой в раздевалке. Ольга мне сказала: "Конечно, на журфак"!

И привела меня за руку к памятнику Михайла Васильевича Ломоносова, что во дворе журфака. Оттуда я попала в ШЮЖ - школу юного журналиста - к легендарным Сидорову и Мочалину (эй, коллеги с журфака, кому-то повезло ещё учиться у них?). В ШЮже мне ставили за мои сочинения "5" и "6", а моей подружке - "9" и "10". Меня это подстёгивало писать ещё и ещё. Я хотела достичь "девяток" и "десяток", а моя подружка, которой легко всё давалось, вскоре совсем уплыла из мира слов.

Спустя год я не поступила на факультет журналистики. Надо было написать сочинение на 5/4, сочинение на 15 страниц про "Войну и Мир" Толстого, какая уж тут четвёрка по русскому, разве возможно на пятнадцати страницах допустить только три ошибки? Но я знала точно, что я поступлю. Раз учителя в школе сказали мне, что я не поступлю, значит, я должна им доказать, что я поступлю. Тем летом после неудачных экзаменов я уехала на Казантип и, неудачно спускаясь на верёвке, сломала себе позвоночник. Пролежав полтора месяца в больнице, я встала, но не могла ещё полтора месяца сидеть. Поэтому сочинение на рабфак (подговительные курсы на факультет журналистики, куда берут тех, кто уже работает, и мужчин после армии) я писала стоя. Это так поразило преподавателей, что они взяли меня на рабфак. Это означало 95 процентов, что я пройду на журфак. Преподаватели рабфака помогают своим ученикам, исправляют их ошибки в сочинении.

Я была так горда, что меня взяли на рабфак, что тут же поехала в недавно открывшийся журнал "Адреналин", который безумно меня восхищал, устраиваться к ним корреспондентом. Офис "Адреналина" находился в парке в моднейшем районе Москвы, в красивейшем эко-тереме, а главный редактор сидел в кожаном кресле и у ног его лежал белый дог. Прямо картинка из кино. Мне дали задание написать о "соксе" - тогда эта игра мягким мячиком была очень модной у скейтеров и сноубордистов. Я вернулась домой в дичайшем волнении и тут же, чтобы его снять, наелась пирожных. Это первое задание показало всем и мне, что я не журналист. Я месяц собирала материал, обходила всех, кто играет в сокс и собирала их истории и байки (тогда ещё интернета не было в таком доступе, как сейчас, у меня дома точно). Я накопила много-много материала, но вот тут я столкнулась с тем, с чем сталкиваются все начинающие писатели. Ты начинаешь писать, а слова тяжелы, как гулкие камни. Ты ворочаешь их, ворочаешь, пропотеваешь весь, а вместо стройного текста неуклюжая груда. Да, свою первую статью я писала месяц, и у меня её не взяли. По сути, это была и не статья, а рассказ. Не взяли у меня и вторую, и третью, и четвёртую, и пятую статью в "Новой Газете", куда я пришла стажироваться. Но зато уже тогда я начала осваивать это сложнейшее искусство, услышать историю человека, его судьбу, и вместить весь долгий, мучительный разговор в коротенькую историю, убив всё лишнее. Пытка по сути. Но очень полезная для писателя.

Да, тогда я ещё была неуверенной в себе, зажатой и толстой ( позже я вставлю это в свою книгу "Ши по пути к себе": "...когда я первый раз её встретила, она была ещё неуверенной в себе, толстой и зажатой"), да, так это про меня. И одновременно я могла выкинуть чёрт знает какой фортель. Например, в суицидальном припадке уехать из своего дома в центр, на Пушкинскую, с фотоаппаратом "Зенит", забраться по пожарной лестнице на крышу первого высотного дома в Москве, построенного архитектором Нирзее, дома, в котором жил сам Гришка Распутин, и там провести два часа.

При этом ещё заснять голого красивого мужчину, который вышел на балкон с чашкой кофе, быть им увиденной и уже через десять минут познакомиться с ним, израильтянином, лично на крыше, куда он вылез отнять плёнку, и на английском доказывать ему, что я не шпионка. В такие истории я попадала постоянно. Со мной заговаривали самые маргинальные личности. Например, какой-нибудь мужчина бандитской внешности в метро мог спросить меня:

- Хочешь покажу тебе свою коллекцию ножей.

И я отвечала, "Хочу!".

И ехала к нему домой. И мужик этот и пальцем меня не трогал, нет, он показывал свою коллекцию ножей, варил чечевично-куриный суп и рассказывал про свою военную службу в горах Чечни.

В другой раз я ехала с бродячим художником-алкоголиком и его тремя детьми, оставленными ему сумасшедшей женой, куда-то в новостроечные районы, чтобы наблюдать, как он пьёт, как ползают тараканы по неубранному жилицу и читать, что написала красной краской на стене ушедшая жена.

В третью ночь бродила с парочкой наркоманов по городу, глядя в их узкие, как кончик иголки, зрачки. Люди рассказывали мне свои истории, а я собирала и собирала их внутрь себя.

Но, думаю, что именно в то время появился главный вопрос в моём творчестве, что же делает человека счастливым?

В это же время я ушла из дома и поселилась вначале нелегально в Дасе, а потом в многоквартирной квартире на Чистых прудах, где моими соседями стали стриптизёрша, парень-музыкант, продающий матрёшки на Арбате, студент Вгика, Овик, вскоре умерший от передоза наркотиков и другие интересные люди. Приключения и истории о судьбах людей так и липли ко мне. Порой за день со мной случалось так много, что другим хватило бы и на год. В то время я писала стихи, а так же запоем работала в предвыборной компании СПС, куда брали только пятикурсников, но я пришла с рабфака и сказала, что им просто необходимо меня взять. Именно на зарплату с той предвыборной компании я и купила себе сноуборд и тут же улетела в горы писать о фрирайд-соревнованиях - на Эльбрус, где и произошло моё становление как писателя.

Организатор соревнований, бейсджампер и фрирайдер Дэн Линчевский, когда я вошла в их с друзьями квартиру прямо с маршрутки после самолёта, как раз разговаривал с каким-то своим другом и хвастал ему, что серьёзная журналистка из газеты приезжает, чтобы писать о его Чегетском дерби и тут вошла я - несерьёзная, растрёпанная, 18-летняя и с незачехлённой доской в руках, потому что я каталась к тому времени всего две недели.

- Здрастьте, я та самая журналистка, с которой вы разговаривали.

К концу этой моей, приготовленной ещё в маршрутке, фразы, он уже меня рассмотрел и повернулся ко мне обратно задницей, продолжая снимать свои сноубордические штаны. Впрочем, всё кончилось очень хорошо. Я везде была с ними, научилась кататься на сноуборде, влюбилась сразу в трёх фрирайдеров. Но самое главное вот что:

- "Вы журналисты, -  сказал Дэн Линчевский мне, кажется, день на третий нашего знакомства, - продажные твари, пишете на заказ о всяком говне, о том, чего сами не знаете".

И после этого я покраснела, разозлилась на него ужасно, послала его мысленно ко всем чертям, но ещё я поклялась всеми богами, что никогда не буду писать на заказ, и продажной журналисткой, и что я буду писать только о том, что прожила лично на своём опыте.

Вот тогда я и стала писателем.

А совсем скоро меня благословил на писательский путь бразильский писатель Пауло Коэлье. Но это совсем другая интересная история. И если захотите, я вам её обязательно расскажу.