Поэтический фанфик-2

Сии вирши представляют собой поэтический фанфик к рассказу Мари Пяткиной «Бранець» из сборника «Пастуший рог полесского ветра». К превратившейся в дерево лисунке приходит темный ведун, чтобы оживить ее в каких-то своих мутных целях. По ходу повествования цели эти становятся несколько яснее. В конце ведун использует тантру левой руки, чтобы полностью восстановить лисунку и одновременно подчинить ее себе. В сюжете присутствует вполне определенно выраженное садистское начало. Сердобольных и склонных пожалеть героиню уведомляю: со времен появится финальный фанфик, в котором настанет полный хэппи-энд.

Лисунка освобожденная

Хуже казни нет

Жить слишком долго

Я ненави ненави нави

Ненавижу ждать

Я смотрю на жизнь

Глазами волка

Я не буду ду

Я не буду медленно умирать

В. Самойлов, Г. Самойлов

Ветви вцепились в небо, и выгнут агонией силуэт.

А под корой стучит, пропуская удары, сердце,

То выпевает томно медлительный менуэт,

То затрепещет смертельным минором скерцо.

И осязая лбом шершавую плоть, шепчу

Тайный призыв к уснувшей душе, к искре живой, к основе.

И ощущаю толчок.  Ускоряется чуть

В теле древесном пульсация вязкой крови.

Из запределья, загранья, из савана пустоты

Выбралось, выпросталось стреноженное сознание,

Враз ослабела удавка немой и бесформенной простоты,

Освобождая забывшее волю создание.

Скрипом ломких ветвей и хрипом из сердцевины: Кто?

Ненавистью, как мясницким ножом: Человек!

А у меня – по темени боль долотом,

А у меня – слеза из-под стиснутых век.

– Ах, ты ж… Утихни, лисунка! Лютуй, но противиться прекрати.

Перед тобой мне не к месту юлить мелким бесом.

Я ж тебя, дуру, тяну и пытаюсь спасти.

Вырвешься, – сможешь, живая, как прежде родниться с лесом.

– Прочь, колдунишка! Ты лихо мое не тревожь, не буди.

Вырвусь, – страдать будет каждый, кто мною встречен.

От наговоров твоих под корой нестерпимо зудит.

Жаль, не могу тебе выдрать когтями печень.

– Гиблое дело – пытаться меня порвать, а столковаться куда как проще.

Тут и хлопот-то всего – подсоби отыскать

Древнюю вещь в одной заповедной роще.

А как добуду, тогда уж, куда ни взгляни, 

                                            можешь сама хоть бежать, хоть лететь, хоть скакать.

–Ладно, твоя взяла. Так и быть, как смогу, помогу.

Лучше уж с ведуном спознаться, чем медленно помирать годами.

Только не вздумай мечтать, будто я у тебя в долгу.

Доля, планида моя – идти, поворотивши вспять – своими ж следами.

Вновь потянулся к пленнице, прикоснулся, и началось.

Дерево, изменяясь, корчилось, словно бы в вихре пала.

Пуганым зверем пространство вокруг напряглось.

В спазмах рождения тело нагое наземь упало.

Кашель надсадный. Полузадушенный хрип. Силилась встать, но снова – лицом в траву.

Вытолкнула онемевшим горлом костенеющие слова:

– Где ты, паскуда? Не вижу… Больно… Подохну… Не оживу…

Мелко трясясь, по земле заелозила голова.

Я к ней шагнул, искрививши усмешкой рот.

– Чувствуй. Остался всего один шаг до могилы.

Смерть отведу. Только дай мне на это добро.

Знаешь ведь, как зачерпнуть моей силы.

– Делай… что… хочешь… – расслышал горячечный шепот едва.

Страшная, тощая, серая… Точно – мертвец мертвецом…

Съежилась. Тяжко гордыню за жизнь отдавать.

На спину перекатилась. Открылась мне, в блеклое небо уставя лицо.

Вжал ее в землю, притиснул, сдавил и почуял сквозь дрожь, 

Как наливается силой слабая плоть подо мной.

Будет исправно служить – через ненависть, злобу и ложь.

Острые когти – все десять – прошлись по спине бороной…

Я тебя ненавижу

Но ко мне ты все ближе

Ты меня ненавидишь но

Ко мне ты все ближе

Все равно

В. Самойлов, Г. Самойлов