В унисон, беспощадно и не прося о пощаде...
Автор: Branwena LlyrskaСпросив себя саму, из чего же именно однажды родилась страшная сказка о короле, который не знал и не просил пощады, я не смогла дать ответа. Но где-то в глубине, на самом донышке сердца всегда звучал этот гипнотический мотив. Другая сказка о тех, что ходят рука об руку со Смертью, и Дьявол смеется над каждым их шагом. И ветра Рока воют и причитают.
Вероятно, когда-то я попала ей в унисон. А теперь она отозвалась снова, уже чужими колдовскими словами, и так, будто каждый шаг — тот самый шаг, над которым непрестанно смеялся Дьявол — творец этих строк прошел вместе со мной и вместе с ним, тем самым королем-палачом, королем-беглецом, королем-жертвой.
В жажде жертвенной Смерть клекочет,
Слепо шаря по ковылям.
На кого погоня наскочит,
Чтобы кровью питать поля
В жажде жертвенной?..
Конь уросит и воли хочет.
Обессилели шенкеля.
Ветер кошкой на плечи вскочит,
И прижмется к груди земля
В жажде жертвенной…
Не замедлить и не отсрочить,
Не избыть, хуля и моля…
Сердце топчут копыта Ночи
С хрустом хрупкого хрусталя
В жажде жертвенной…
Жадно смотрят презренья очи…
Сердцу падшего короля
Через сны не летать охоче
В жажде жертвенной…
Я не стану говорить, что пленен, околдован и потрясен — но это действительно так. Созвучно до головокружения. Даже не хочется вставлять моих привычных дурачеств и занудств, которые служат мне пилюлями против смертного греха излишнего пафоса. Нет, я люблю пафос. И ненавижу его. Люблю героизм, бряцанье хладного железа, хвастливую легкость бытия — и ненавижу. Мой героизм звучит как-то так, когда чудовище неотличимо от жертвы, а герой — от чудовища.
