Странный... странный дом Роконоши

Однажды, под мрачным небом священного дня, на камне молитвенного алтаря, что был окружён вороньим вихрем, высеклись буквы, складываясь в слова, которые на глазах составили пророчество.

Простолюдины не могли прочитать слова и тотчас же позвали своих господ, чьи лица окаменели и перепугали своих подданных.

Новость о пророчестве разнеслась вихрем по миру и вскоре каждый благородный знал, что вскоре в одном из высоких родов родится дитя проклятья, чьё сердце не будет биться.

Дитя будет сеять беды и несчастья вокруг себя, если вовремя не отнести его под молитвенный камень любого из алтарей и уйти прочь, забыв о ребёнке.

Ещё никогда, за всю историю Зитаны, никто так сильно не боялся завести ребёнка, как главы таких родов, за чьими именами богаты были не только их кошельки, но и их истории.

И вскоре, гораздо быстрее чем кто-либо мог ожидать, во дворце славного рода Роконоши, стоящего во главе Нукламского региона, точно как и в пророчестве, в полной тишине, никто не смог услышать биение сердца новорождённой девочки. Более того, когда придворный чародей закончил осмотр и подошёл к родителям, то тихо, со скорбью и ужасом сообщил, что сердца в этой груди нет вовсе.

Но несмотря на это, жизнь в маленьком тельце била ключом. Неуклюже двигая руками и ногами, новорождённая леди кричала в руках родителей точно так же, как и любое дитя, умиляя господина и его жену, для которых этот ребёнок стал первенцем, которого они слишком долго не могли обрести.

Решение, принятое главой семьи, не далось легко, но не отличившийся набожным характером мужчина, глядя в невинные глаза дочери, посмел понадеяться на ошибку бога, неверное толкование, недоразумение. Он был готов поверить во что угодно, но не в те слова, которые доносил камень. Никогда в жизни бы он не поверил, что столь долго желанное им дитя может в итоге оказаться его проклятьем.

Как бы скорбно чародей ни уговаривал, господин твёрдо отвергал все слова, а вернувшись во дворец, торжественно объявил о рождении здоровой наследницы вопреки всем опасениям своих придворных. А вскоре, после целой недели бурных празднеств, началась обычная для юной леди благородных кровей жизнь, за ритмом которой, никто не мог угнаться кроме неё самой.

Шли годы, за время которых сомнения её отца, как и всех, кто жил при дворе, улетучились. С каждым годом все вокруг убеждались, что перед ними росла обыкновенная маленькая нахалка, с трудом поддающаяся воспитанию. Теперь любой мог сказать, что она избалована, неуклюжа, заносчива или даже упряма, но всё ещё оставалась любимицей в каждом уголке большого дворца, и никто даже не заикнётся о том, что когда-то все с опасением ожидали появления этого ребёнка.

Но в один светлый день, когда властитель отлучился по важным делам, все, кто оставался во дворце, стали испытывать пугающее давление, вызванное чувством сильного беспокойства. Тишина, возникшая в коридорах в тот день, была таковой, словно даже каждая крыса, в самом потаённом углу дворцовых подвалов, зажалась в дрожащий от страха комок.

На дворец внезапно спустилась тьма, коридоры опустели, все страшились покинуть свои комнаты. И в это время многие начали слышать топот бегущих маленьких ног. Сначала он даже успокоил, и в головах людей даже промелькнула мысль выйти из комнат и присмотреть за юной госпожой, но как только она закричала — страх мгновенно усилился, словно прибив каждого к своему месту.

Где же стража? Нужно ведь что-то сделать! Почему никто не придёт на выручку беспомощному дитя? Куда все пропали?! Сколько бы эти вопросы ни возникали в голове каждого, никто так и не отважился выйти из комнаты и увидеть, что происходит. Страх сковал их тела, а совесть разъедала души.

Крики испуганной девочки быстро перемещались по дворцу. Она искала помощи, спасения, хотя бы одну живую душу. Она в спешке стучала в двери, пыталась открыть их, но в ответ на её крики, какие уже нельзя было скинуть на богатую детскую фантазию, ей отвечала лишь тишина.

Наконец-то стало ясно, что ей не уйти и когда крики перестали перемещаться, они внезапно усилились, и усилились так, как просто не мог звучать крик маленькой девочки. А в следующую минуту затряслась земля. Толчки заставили попадать всё с полок, немногие люди смогли удержаться на месте и не упасть, но эти же толчки вернули им храбрость и ясность рассудка. Весь дворец разом ожил, пересилил свой страх и поспешил на помощь юной госпоже.

Они нашли её едва дышавшее тело в церемониальном зале, лежащее в его центре и окружённое сотнями трещин в полу и полным бедламом. Бросившись к девочке, все тут же окружили её и начали приводить в чувства, а когда она наконец глубоко вдохнула и открыла глаза, то придворные услышали отнюдь не ожидаемые ими радость за помощь или же гневные ругательства за опоздание.

Она сказала, что всё хорошо, что беспокоиться не о чем.

Затем она смогла встать и спокойно, едва шатаясь, удалиться в компании дворецкого и лекарей, которые, впоследствии, не нашли у неё никаких болезней, ни синяков, ни порезов, ничего.

Властитель по возвращении был в ярости, но не велеть же казни для всех проживающих во дворце, среди которых была и его жена, которой он точно мог верить. И вот снова в памяти подданных всплыло давнее пророчество, но каждого, кто смел заикнуться о нём, теперь ждала незавидная участь.

Никто не знает что произошло в тот день, а юная госпожа ничего не говорит о том случае, лишь отнекивается и отвечает что всё в порядке. И, возможно, так и есть, ведь жизнь во дворце осталась точно такой же, какой и была до того дня, не изменилась ни на грамм. Но как бы все ни умалчивали о том дне или пророчестве, каким бы жестоким ни было наказание за его упоминание, и как бы юная госпожа не отрицала любые странности, но каждый обитатель этих стен всё равно заметил и понял, что взгляд её изменился. Не сильно, на самом деле перемена была едва заметна на глаз, но чувства в людях, которые всегда вызывал её взгляд, навсегда переменились вместе с ним...