Всем знатокам иностранных языков!

Протянуло по плавникам острой свежестью, защекотало сердце,  разбередило душу. Приближалась последняя осенняя гроза. Тритон  шевельнулся и выскользнул из обволакивающего покрывала уютного мягкого  ила. Понемногу просыпаясь, вялыми и всё ещё сонными гребками поднялся из  колыбели затопленного лабиринта, где скоро уснёт до весны. Уснёт сыто и  спокойно, как столетний сом. Приближается зима, и сон всё тяжелее, всё  слаще.

Всем сухопутным тварям перед грозой тревожно, давит их  низкое небо, пугает набитая опасностью атмосфера. А ему хорошо.  Вольготно раскрываются нежные дыхательные пузыри. Густой влажный воздух  можно пить, впитывать чувствительной кожей между чешуйками. Но лучше  всего выходить на поверхность в ливень.

Зеркальная граница воды вздрогнула от первых капель.

Опять она тут. Человеческая самочка. Кыш, дурашка!

Тритон  разогнался по жерлу широкого колодца и, оттолкнувшись хвостом, вылетел  на траву в фонтане брызг. Забился, срыгивая воду. С хрипом выдавил  последние капли, сплюнул пенистую слизь и вдохнул вязкий воздух. Поднял  лицо под струи. Льет уже водопадом…

— Возьми меня в лабиринт! —  девчушка робко мнётся с другой стороны каменного круга, в глазах ужас. И  тоска. По лицу то ли слёзы, то ли дождь.

— Решилась? — первые слова царапают горло.

— Да! Меня никто не любит! Я никого не люблю! — жалкие волосёнки облепили лицо, змеятся по голым плечам.

— Не каждый может дышать водой, — тритон встает на окрепшие ноги. Кашляет. — Испугаешься — умрёшь. Передумаешь — умрёшь.

— Ты обещал! — делает шаг навстречу, встает на бортик. Тонкое платье промокло и не греет, обхватила себя руками.

Он  подходит совсем близко. Когтистым чешуйчатым пальцем убирает с бледного  лица чёлку, аккуратно заправляет волосы за ухо. Она вздрагивает,  отворачивается. На щеке синяк, на плече другой. Кожа пупырышками.

— Превратишься в русалку, назад не перекинешься.

— Всё равно утоплюсь! — упрямо наклоняет голову, дрожит.

— Хорошо. Испугаешься — умрёшь.

Падает  на неё, сталкивает грудью в воду. Оплетает хвостом и ногами, впивается  жадным поцелуем, захватывая широкими губами сразу рот и нос. Пробирается  языком в горло, заливая живительную слизь в её слабенькие лёгкие.  Запускает когти под рёбра, выпуская её плохую кровь.

Самочка  боится, бьётся. Плохо. Кусается и вырывается. Отдергивает голову,  пытается кричать и машет кулачками. Слабо и глупо. И, главное, рано! Он  пытается снова поцеловать её, но поздно… Поздно!

Неудавшаяся русалка истекает кровью и падает в глубину.

Ну что ж. Хотя бы ужин…