All through the night.

Перечитываю блог Энакина - да, у него есть свой блог. Обычно форумная площадка позволяет вести дневник персонажа - туда складывают все, что придет в голову: хэдканоны, зарисовки будущих игр, цитаты, графику... А мне пришла в голову мысль сделать так, как если бы блог и правда вел персонаж. О чем бы он там написал?

И пересмотрев этот блог сейчас, вижу, что солидную долю блога занимают игровые заметки. Однажды я пришла в тему "Доктора Кто" на форуме и спонтанно предложила: "давайте сыграем!" Кто бы мог подумать, что из этого вырастет не только множество классных эпизодов, не только неплохой кроссовер "Доктора Кто" и "Звездных войн", но и вполне реаловая многолетняя дружба? И вот сегодня я покажу отрывки из той первой игры (первой в подобном кроссовере, а не за Энакина) под названием "All through the night". Заранее говорю, что тема игры во всех отношениях неоднозначная, и нет, сюжет игры не ломает канон.

***

Кошмары не давали покоя. «Энакин, помоги!» — издалека слышал он голос матери и вскакивал в ледяном поту. Каждый раз так. Он чувствовал, что что-то случилось, нет, он знал! И не поделиться ни с кем — его бы не поняли, ведь все джедаи выросли при храме, один он помнит свою мать и родину. Впрочем, родную планету он предпочел бы не помнить — песок, раскаляемый двумя солнцами, рабство, криминал и прочие «радости» жизни. Но мать... Как можно уйти, выкинув все из головы, забыть, отстраниться? И вот теперь... Мягкий, приятный бриз с озера на Набу не приносил облегчения. Голос Падме и ее близость рядом — тоже. Все только еще больше мешалось в голове, создавая полный сумбур. Руками бы выдрать эти кошмары из памяти... да невозможно. Падме чуткая, она все поняла, коротко сказав «твоя миссия — охранять меня, а я хочу лететь на Татуин». Спасибо ей.

Татуин встретил их густой, одуряющей жарой, особенно неприятной после Набу и нейтрального, стерильного воздуха корабля. Привычная когда-то разноголосица, мелькание лиц разумных всех возможных рас не отвлекали Энакина — он точно знал, что ему здесь надо, поэтому они с Падме вскоре были на ферме Ларсов. Недолгий разговор — и Энакин сорвался, едва услышав про тускенов, оседлал стоящий рядом спидер, как дикое животное, и помчался в пустыню, оставив Падме под присмотром родни. Он не смотрел, куда несется, только сердце колотилось набатом — «скорее, скорее».

Хорошего это ничего не предвещало — встреча с тускенами всегда грозила опасностью, все фермеры это знали и старались не пересекаться с кочевым народом. Энакин гнал весь день, и только к вечеру заметил поселок тускенов. Кровь кипела внутри, его вела сама Сила — Энакин прорезал стену хижины световым мечом. Там его мать, он чувствовал. И оказался прав. Привязанная к какой-то изгороди, как животное, измученная... он распутывал веревки, ругаясь про себя, чувствуя, как в нем закипает ярость... Положил ее на земляной пол, сел рядом, и только гладил по голове, понимая, что от этого легче не станет, но что еще он мог сделать?

Энакин чуть не плакал, сдерживаясь из последних сил:

— Мама, что же они с тобой сделали?.. Все хорошо, все уже хорошо!

— Сынок... это ты? Ты стал джедаем... — голос матери был слишком слаб. Энакин только кивнул — да, мол, стал джедаем, да, я тебя спас...

***

Что-то не так. В Силе плеснуло чернотой и отчаянием, резко, будто ударило по щекам. Энакин вскочил, озираясь по сторонам, и столкнулся взглядом с Доктором. Ее слова он услышал словно сквозь вату, но и так все было понятно — его мать не дожила до больницы. Его. Мать. Не дожила. Умерла. Умерла. Это слово бьет в уши набатом, кровь вскипает.
— Она так много страдала в жизни! Она не заслуживает, чтобы вот так умереть! Вот так, после плена!
Если бы тогда Квай-Гон освободил из рабства их обоих, а не только Энакина, если бы джедаи позволили увидеться с матерью позже, если бы, если бы... Всевозможные «если бы» мешали мысли, наполняли сердце горечью и наконец выплеснулись в ярости.
На консоли ТАРДИС вспыхнули искры, на стене осталась вмятина, словно в нее врезался кусок скалы, не меньше. Корабль затрясло так, что Энакин едва успел ухватиться за какой-то поручень, на котором остались следы от его пальцев.
— Вы! Это вы убили мою мать! Вы слишком долго выбирали планету или совсем не умеете пилотировать ваш корабль! Как вы могли! — Энакин не понимал, что он выкрикивает, ему просто хотелось кричать, хотелось расколотить что-нибудь, спустить всю давнюю злость, всю тьму, и все новые вмятины оставались на стенах и изогнутых колоннах. — Миротворцы! Все вы одинаковые. Прикрываетесь красивыми словами, а на деле что? Ничего!
Глаза Энакина сверкали яростью — если можно было бы приглядеться, то стали бы заметны желтые крапинки в ранее голубых, как небо глазах, он ничего не чувствовал, словно превратился в машину, заправленную топливом под завязку.
— Вы. Все вы. Неважно, Доктор, джедаи, кто-то еще, — голос был холодным и равнодушным, в отличие от бушующих эмоций и раньше, чем смог подумать, Энакин выбросил руку вперед, захватывая Силой горло женщины, сжимая его все крепче.
Он отомстит за смерть матери.
***
Доктор что-то говорит, но Энакин не слышит ее, не воспринимает. Банальные слова, какие же банальные! И нет числа тем, кто говорил ему «забудь о прошлом» — все равно что сердце из груди вырвать, внутри жжет, и слов нет, все внимание уходит на удушение Силы — и ощущение под руками нежной женской кожи, хотя он и не прикасается физически. Еще недавно бушевавшие страх и затем ярость сменились холодным, жестоким равнодушием. Здесь они вдвоем. Эта женщина виновата в смерти его матери. А ее машина... вот об этом Энакин не думал вообще — привык, что он умеет пилотировать все, что летает.
Женщина — Доктор — просит что-то. Что-то про дом. Она хрипит, но продолжает что-то говорить и не отводит глаз.
— У меня нет дома. Весь мир — мой дом и Храм джедаев — его обитель. — слова звучат напыщенно и самодовольно. — Я сам хороший пилот, - ухмыляется Энакин, еще чуть-чуть сжав горло Доктора. Он должен отомстить. Хоть кому-нибудь. Жизнь за жизнь — как говорили древние.

Нет покоя, истинна только страсть.
Страсть дает мне силу.

О да, Энакин чувствовал себя всемогущим, способным на все. Казалось, так ясно он не видел еще никогда. Все причины несчастий стали видны вдруг как на ладони. Все вероятности будущего, все смерти, что произойдут — он увидел все. И увидев, он сможет это изменить! Сможет исполнить ту детскую мечту — «чтобы никто больше не умирал», и в этом — его истинная мощь.

С мощью я могу победить.
Победив, я разорву оковы.

То, как потемнело в помещении, Энакин заметил не сразу, зато почувствовал, как его огрели по затылку. Невольно он выпустил Силовую удавку и схватился за голову.
— Кто это еще? Ты что? — и добавил ругательство на хаттском. — Вы заботитесь? Так я и поверил! Как это вы заботитесь, если она умерла?
Энакина не смутило, что его новая собеседница в необычном вычурном платье казалась несколько призрачной — конечно, раньше ему призраков Силы не доводилось видеть, но о такой возможности он знал, поэтому он продолжил уже тише:
— Что значит «все равно бы умерла?» Ей нужен был врач, нужна была помощь, понимаете! — сам не замечая того, он снова кричит, но этот крик становится хриплым, он садится на пол, закрывая лицо руками.
— Я так боялся ее потерять! Боялся больше не увидеть. Хорошо, хоть она какое-то время прожила свободной, но я хотел выкупить ее, увезти и позаботиться о ней. И не мог.
Теперь-то она в Силе, свободна. Теперь уже ничто не должно волновать, но как же больно. Внутри больно. И горло жжет. Когда Энакин отнимает ладони от лица, его глаза снова чисто-голубого цвета.
— Кто вы? — уже осторожно спрашивает он внезапно появившуюся незнакомку. — Вы когда-то были джедаем? ...Или ситхом?... — это звучит даже робко — быть не может, о ситхах не слышно давно... было не слышно. Энакин почтительно склоняет голову.
— Мой учитель — первый учитель, Квай-Гон, — устыдил бы меня сейчас,— произносит он одними губами. — Но мне все равно больно терять тех, кто мне дорог. Все бы сказали, что они уже в Силе, но это не утешает... только камнем на душе, и ответов нет.
Энакин осторожно смотрит на Доктора — все ли с ней хорошо, не испугается ли она его теперь? Но что теперь делать?
Сила освободит меня.

***

Энакин чуть замирает, услышав про Повелителей Времени, кивает — в галактике полно рас, всех и не упомнишь. Может, и такие есть... но он не может не сказать:
— Теперь понятно, почему в Силе вы ощущаетесь иначе — не как обычный человек. Как бы это объяснить... Обычно Сила как будто протекает сквозь тебя, а у вас не так — это словно вихрь вокруг, как если бы ветер вдруг закрутил воронку из песка... очень необычно.
А потом он чувствует, как вокруг словно неуловимо темнеет, когда Доктор говорит о своем грузе, об изменениях.
— Мне тяжело понять все это. У меня из близких была только мать, и то я вот... чуть с ума не сошел, — Энакин виновато опускает глаза, — а ведь за вашу жизнь... — он умолкает, скомкав слова. Не стоит говорить о том, что наверняка у этой женщины было много потерь, если она столько раз сама умирала и наверняка видела чужие смерти.
— Нелинейное время? Это как... — он пытается представить. Не получается — есть рождение, смерть, есть жизнь, сегодня, завтра... — Погодите, кажется, я начинаю понимать... — в голове возникает мысль.
— Если положить рядом несколько металлических прутов, перекрутить их, а затем сплавить вместе и выковать, допустим, нож, то этот нож будет отличаться по свойствам от обычного. Будет крепче и острее. Выглядит почти так же, но внутри него сохраняется узор из тех прутьев, что взяли для его изготовления. Кроме того, здесь будут свойства сразу всех металлов, которые были использованы для ножа, они будут дополнять и усиливать друг друга. Это что-то такое же, да? Вроде бы ничего особенного, а изнутри все видно, как сделано... если знать, как сделать, как опознать или если заглянуть внутрь. А время — это ведь и мысль... Она всегда немного «не здесь», не синхронизирована. Это чувствуется... просто мне говорили, что я неплохой менталист, — не мог не похвастаться Энакин.
Но не нужно быть менталистом, чтобы понять, что почувствовала Доктор от его вопроса. Как плеснуло холодом и болью. И еще...
— Если это не любовь и не ненависть, то дружба. Вы как родственные души, которые почему-то не могут понять друг друга, но и не могут поодиночке, истязая себя. ...Я так почувствовал.
То, как Доктор меняет тему, вызывает улыбку, но чувствуется, что за улыбкой скрыто что-то большее, и это явно не радость.
— Ага, хорошо... когда песок постоянно лезет под одежду, набивается в обувь, ветер его заметает в окна... а песчаные бури! Это же опасно. Тут нечего любить.

***

— Надо спешить, Доктор, — когда встанет второе солнце, станет слишком жарко. — Да, я хочу, чтобы вы были со мной.

Энакин подхватывает тело матери, завернутое в ткань, и решительно выходит наружу. Полукруглая крыша фермы Ларсов и арочный вход, выступающие над слоем песка, совсем рядом. Энакин не смотрит, рядом ли Доктор, он просто идет домой.

Это плата за силу. За свободу в себе...

Доля слабых — смиряться, не перечить судьбе,

Каждый день — испытанье, каждый миг — на краю...

Только сильный по праву выживает в бою.

Кто-то показывается в дверях — это Оуэн. Они с Энакином всего лишь обменялись взглядами, и Оуэн снова скрылся внутри. Через пару он снова показался, а следом — дядя Клигг на своем репульсорном кресле и Беру, на ходу вытирающая руки о фартук. Энакин только метнул злой взгляд на дядю, и тот опустил голову, без слов поняв все.

— Я не стал рассказывать ей, - почти шепотом сказал Энакин и кивнул головой в сторону Доктора, — про ритуал крови. Мама держалась только ради меня. Эта женщина, Доктор, пыталась помочь нам... но тускены слишком замучили маму. А ты... ты ее не искал! — последнюю фразу Энакин уже не стал говорить вслух — взгляд все сказал и так. Он положил тело матери у порога дома.

— Падме в порядке? — Энакин обратился уже к Беру.

— Да, я угостила ее завтраком, она столько интересного рассказала о своей планете! Оказывается, путешествовать — это так здорово! Прости... — веселость, явно привычная для девушки, в один миг стерлась с ее лица, когда Беру увидела тело, завернутое в ткань, — соболезную...

— Здравствуйте! — Клигг Ларс хмуро взглянул на Доктора, закрывшись ладонью от солнца, — идите к нам. Вы хотели помочь, а значит, должны быть с нами в такое время.

— Оуэн, пошли, — Энакин потащил сводного брата в дом.

...Когда взошло второе солнце, могила была уже выкопана. Недалеко от дома — было видно их влагосборники. Энакин подхватил тело матери при помощи Силы, не касаясь ее, и опустил в могилу. Песок тонкими струйками посыпался вниз, Оуэн работал лопатой.

— Если хотите, можете что-то сказать... — Энакин обратился к стоящим рядом. Дядя только молчал. Оуэн был занят делом. Беру скорбно опустила голову — она стойко приняла горе. Падме нахмурилась, тонкая морщинка прорезала ее лоб, она посмотрела на Энакина полными слез глазами и помотала головой. Доктор? Энакин скользнул взглядом по ее лицу, погрузившись в свои мысли.

Вскоре уже ничто, кроме прямоугольного камня, не напоминало о том, что здесь есть могила. Песок все скроет, уничтожит любую жизнь, обдерет до костей... И никогда, больше никогда... Вот так это происходит. Ты живешь, делаешь что-то, а потом раз — и тебя нет, и следующий рассвет встретят без тебя. Энакин закусил губу, пытаясь не заплакать, рухнул на колени на свежезакопанную могилу, царапая землю, словно это помогло бы. Не поможет. Но внутри все клокотало и бурлило. Вот так все кончается, вот так... для всех, — в висок тупо билась мысль, — жизнь жестока.

Говорят, мы жестоки. Жизнь — жестока вдвойне.

Нету места игрушкам на реальной войне,

Нету места для сказки средь реальных смертей,

И пускай мы циничны.. быть наивным — страшней.

 Стихи Darth Fury, Sith Autumn

***

Здесь еще два специфичных момента: мне по ходу действия надо было объяснять соигроку, что такое "Звездные войны" и события из моей жизни.