Убийца по брачному объявлению

Представляю Вашему вниманию главу из книги "Исчезнувшие", кстати эти убийства действительно имели место быть, и процесс освещался в прессе, так что, можно сказать работала по документам. Читайте, перед Вами самая завязка а продолжение на АТ https://author.today/work/167461

Очень многих маньяков и извращенцев невозможно сходу отличить 

от нормальных людей, разве что по внешнему виду.

О’Санчес

Исчезнувшее семейство

Свобода — это право делать все, что разрешено законом. 

Шарль Луи Монтескье

Несмотря на войну, июль 1915 года в Париже выдался роскошным, город утопал в цветах, из кафе напротив полицейского участка выпорхнули две молоденькие барышни в светлых шляпках и модных кофточках с кружевной оторочкой. За ними, стоя у полураскрытой двери парикмахерской, с довольной улыбкой наблюдал похожий на кота усатый цирюльник. Возможно, старый ловелас отпустил бы в их адрес какой-нибудь пошлый комментарий, или даже послал воздушный поцелуй, но неожиданно волокита заметил курящего на скамеечке возле полицейского участка старого толстого инспектора Жака Полиньяка, которого все здесь называли не иначе как папаша Жако. Пожилому блюстителю порядка давным-давно следовало купить домик где-нибудь в спокойном местечке, лучше в Ницце у моря, где и проживать честно заслуженную пенсию вместе с женой и тремя внуками. Но, так уж получилось, что сначала папаша Жако сам не желал оставлять службу, а потом началась война, всех толковых полицейских призвали на фронт, и инспектор Полиньяк был оставлен в участке за главного. Впрочем, это ведь одно слово «за главного», на самом деле, нынешняя — спешно набранная вместо профессиональных кадров — полиция представляла собой весьма печальное зрелище. Ну что, скажите на милость, могли эти вчерашние школьники? Расследовать хитроумное преступление? Мастерски филерить за объектом? Могли проникнуть в психологию хитростью пробравшегося на светскую вечеринку жулика? Или, может быть, разоблачить немецкого шпиона? Нет, нет и еще раз нет! Куда там.

Максимум на что были способны эти, с позволения сказать, кадры — разнимать драки и доставлять в участок обнаруженных на улицах пьянчуг.

Конечно, старший и по годам и по выслуге лет полицейский Полиньяк был просто обязан обучить новичков азам их новой профессии, но он и сам был не многим лучше их, так как никогда прежде ничего не расследовал, не участвовал ни в погонях, ни в перестрелках, а всю свою полицейскую карьеру просидел, подшивая бумажки и стирая пыль с полицейских карточек.

Размышляя над превратностями судьбы, папаша Жако поднялся, и, отправив окурок в ближайшую урну, с удовольствием потянулся, когда рядом с ним кто-то вежливо кашлянул. Юная особа — можно сказать, совсем девочка, в голубой юбке и легкой серой накидке, какие до войны носили ученицы балетного училища, показалась старому полицейскому смутно знакомой, да, пожалуй, он уже видел эти золотые кудряшки под легкомысленной шляпкой и хорошенькие голубые глазки, обрамленные пушистыми, не ведавшими краски ресничками. Определенно, она уже попадалась ему на глаза и не далее как вчера, когда девчонка вот так же топталась возле участка, да так и не зашла внутрь. Действительно, в обед, приметив стоящую напротив окон девицу, он послал к ней дежурного полицейского, увидев которого мамзель немедленно покинула свой пост. Впрочем, возможно, юнец чем-то напугал девушку в то время, как она хотела поговорить с кем-то постарше… И вот теперь незнакомка стояла перед Жаком Полиньяком. Все эти мысли пролетели в голове старого полицейского за одну секунду, все-таки неслучайно он столько лет провел в полицейской картотеке, зрительная память работала как хороший фотоаппарат, и раз увиденное лицо никогда уже не покидало голову папаши Жако.

— Прекрасный день, мадмуазель! — Вежливо поклонился старый полицейский, и девушка кивнула ему в ответ. При этом от Жако не укрылось, что незнакомка прикусила себе нижнюю губку с такой силой, что та побелела.

— Я хотела бы сделать заявление, — вместо «здрасте» выдавила из себя гостья.

— Заявление о чем? Давайте проследуем в участок, и там я запишу ваши показания, — предложил полицейский, стараясь говорить как можно мягче, по всей видимости девочка, а теперь он точно видел, что ей никак не больше шестнадцати, могла убежать в любой момент. Впрочем, почему это должно его трогать? Работать все равно некому. А если, не приведи господи, у нее что-то серьезное… В любом случае, заявительницу следовало вежливо отшить, а не брать лишние заботы на душу.

— А можно лучше здесь? — девушка зябко поежилась, поправляя на худеньких плечиках накидку, словно сама мысль о мрачном участке могла заморозить даже этот прекрасный во всех отношениях летний день.

— Можно и здесь. — Папаша Жако располагающе улыбнулся, показывая незнакомке на скамеечку, с которой только что поднялся. Если разговор пройдет без бумаг, стало быть, у него есть шанс остаться всего лишь разговором.

— Дело в том, что пять месяцев назад у меня пропал… — девушка залилась краской, — в общем, друг. Друг детства. 

— Так, очень интересно, продолжайте. — Полицейский помог девушке сесть, и устроился подле нее. — Сколько ему было лет? Когда это произошло? Что думают по поводу его исчезновения родственники?

— Его зовут Арман Кюше, семнадцать лет. Он исчез в феврале этого года. То есть, я не знаю, исчез или не исчез. Позвольте, я расскажу с самого начала. Мы с Арманом соседи, в одном доме живем. Они сами из Нанси, отец умер, когда Арман был еще маленьким. Потом мадам Кюше получила небольшое наследство и переехала с сыном в Париж. Его мама в галантерейном магазине работала.

— А, простите, как зовут вас? 

— Полин Прево, — девушка снова покраснела. — Прошлой весной, Арман сказал, что его мама пожелала снова выйти замуж и спрашивала его мнение. Арман выслушал ее и пожелал познакомиться с будущим родственником. Мы с ним давно уже замечали, что мадам Кюше изменилась. Ну, знаете, платья, прически… сразу видно, когда женщине есть перед кем показаться, сначала мы даже подшучивали, прикидывали, как выследить ее, но, когда она сама во всем призналась, Арман был рад, что его мама останется не одна. 

— Что значит, останется не одна? — Нахмурил кустистые брови папаша Жако.

— Арман хотел пойти добровольцем на фронт, но ему пока отказали. Он думал еще раз обратиться, когда исполнится восемнадцать, но боялся, что военкомат не позволит ему идти на фронт из-за матери. Все-таки единственный ребенок…

— Действительно. Такой закон есть, — кивнул полицейский, — продолжайте. Итак, Арману было семнадцать, а его уважаемой матери?

— Тридцать девять. Вскоре мадам Кюше действительно устроила встречу с господином Диардом, он пришел к ним домой с огромным букетом цветов, корзиной фруктов и бутылкой шампанского. Месье Диард оказался инженером, Арман быстро нашел с ним общий язык. Мне кажется, он вообще всегда винил себя за то, что мама была вынуждена посвятить ему свою жизнь и даже не попыталась найти себе нового мужа. После знакомства месье Диард заходил к ним достаточно часто. Так получилось, что я тоже была представлена ему. Не специально, конечно, просто в тот день я находилась у Армана, и тут неожиданно зашел месье Диард. В феврале они все вместе отправились на его виллу в Вернуйе департамент Сена-и-Уаза, где Жоржетта — мадам Кюше — и инженер Диард собирались венчаться. Вообще, месье Диард сначала не хотел, чтобы Арман жил с ними, но тут уж мадам Кюше взялась за дело. Она, конечно, понятия не имела, что Арман хочет идти на фронт добровольцем, но и не собиралась оставлять сына в Париже. Арман сказал, что поживет с ними несколько недель, после чего вернется в Париж. Но вот прошло уже пять месяцев, а он не только не приехал, но даже не написал. 1 марта был мой день рождения, но он не прислал даже открытки, а на прошлой неделе из их квартиры вывезли мебель… 

— И вы считаете, что молодой человек и его мать пропали? — Папаша Жако вытащил из кармана портсигар, но подумав, что негоже курить в присутствие столь юной особы, убрал его на место. — Отчего вы считаете, что он пропал, а не остался на вилле своего отчима в Вернуйе? Быть может, сейчас он удит рыбу в ближайшей речушке, устроился на работу или… да мало ли чем может заниматься семнадцатилетний молодой человек? Милая Полин, идет война, если я правильно понял, мадам Кюше как любящая мать, была бы не в восторге от желания своего единственного сына отправиться на фронт?

— Совершенно верно, но он…

— Вот именно поэтому она и настояла на том, чтобы месье Диард забрал Армана на виллу. Вместе они сумели уговорить его не высовываться. И я ее прекрасно понимаю. 

На последних словах Полин гневно сверкнула на полицейского глазами и даже попыталась встать, но папаша Жако бережно удержал ее за руку.

— К сожалению, мне не удалось настоять на том же в моей собственно семье, мои сыновья уже давно свили свои гнезда, и им уже не нужно спрашивать моего позволения, в общем, они на фронте. И теперь я вынужден каждый день слушать причитания и своей старухи, дочек и невесток… Уж лучше бы меня самого забрали на войну. — Он тяжело вздохнул. — Видно судьба такая.

— Иными словами, вы считаете, что он просто сидит там, ожидая, когда война закончится? — Девушка была в замешательстве.

— Это более чем вероятно, — пожал плечами старый полицейский. 

— Но он мог бы мне написать?

— Чем привлек бы внимание к своей персоне. Представьте горе мадам Кюше, если ее ненаглядного мальчика найдут даже на этой вилле, если за ним явятся туда, как за преступником!

— Но зачем они вывезли мебель?

— А вы думаете, мадам Кюше и ее новому мужу хочется платить за квартиру, которую они уже не занимают? Накладно, знаете ли, жить на два дома. 

— Но я все равно хотела бы подать заявление?

Папаша Жако скривился, будто бы разжевал перчинку в супе.

— Ваше заявление попадет прямиком в комендатуру, за Арманом придут даже в Вернуйе и заберут в штрафную роту. Не забывайте про его призывной возраст.

— А если я обращусь в газету?

— Последствия будут еще хуже. Подумайте об Армане, ему и так несладко, мать заставила его отсиживаться с ней в деревне, а вы еще и ославите его перед всем миром. Поймите, Полин, война скоро закончится, а юноша останется с несмываемым пятном… — А сами вы писали ему?

— Писала, но ответа не было.

Полицейский задумался.

— Неужели ничего нельзя сделать? — Полин была на грани истерики. — Может, мне просто съездить туда?

— Я бы предложил вам поискать этого господина Диарда в полицейской картотеке, — неуверенно промямлил Полиньяк, на самом деле прекрасно понимая, что никакого Диарда там не числится. Что-что, а картотеку он знал буквально наизусть. Но как иначе убедить девушку, что ей нечего опасаться? — Помните, как он выглядит?

— Да, он, — Полин задумалась. — У него очень приметная внешность. — Не знаю сколько ему лет, в объявлении значилось сорок три года, но мне кажется, больше. 

— В каком объявлении? — Не понял папаша Жако.

— А я не сказала? Он поместил брачное объявление в газете. Не знаю в какой…

— Так, сорок три года или больше, рост, цвет волос?

— Он выше меня, может быть, на голову или чуть больше. У него черная бородка клинышком, черная с рыжиной. Черные такие пронзительные глаза, черные брови и еще он лысый. То есть, у него огромная плешь.

— Фигура?

— Я бы сказала, что фигура у него подтянутая, без брюшка, спина прямая…

— Может шрам или родинка? 

— Ничего такого, — Полин опустила голову. — Могу только добавить, что хотя он далеко не красавец, пожалуй, даже наоборот, но, когда с ним разговариваешь, это как-то забывается. Я всего раз говорила с месье Диардом, и он мне даже понравился. Он был таким внимательным, обходительным. Кроме того, он с такой любовью смотрел на мадам Кюше, так нежно за ней ухаживал…

Так как Полин наотрез отказалась заходить в участок, папаша Жако сам открыл картотеку и извлек оттуда несколько фотографий бородачей, которые и предъявил Полин, но девушка не признала в них отчима своего друга. Поэтому выяснив, где она живет, и пообещав сообщить, если удастся что-нибудь выяснится, папаша Жако вернулся на свое рабочее место.

Оказалось, что за приятной беседой он скоротал почти час и уже можно собираться домой. Но прежде, чем вернуться к семье, Полиньяк решил забрать из соседнего участка своего зятя, дабы всем вместе сесть за стол. Раймон разговаривал с другими полицейскими, но приметив папашу Жако помахал ему рукой, и тот подошел.

Быстро распрощавшись с коллегами, Раймон пригласил тестя пропустить по стаканчику в соседнем заведении. Папаша Жако не возражал. Вместе они зашли в хорошо знакомый крохотный погребок и, не сговариваясь, заняли привычное место у барной стойки.

— Мне еще нужно будет поговорить с дворником в одном доме, — Раймон помахал перед носом Полиньяка запиской с адресом.

— А что стряслось?

— Да, ничего особенного. Дамочка пропала, а может, загуляла. Некая, — он извлек из кармана потертый блокнот, — Тереза Лаборд-Лин, вдова сорока шести лет. Собственно, полагаю, мадам ни сегодня-завтра объявится. Тревогу подняла квартирная хозяйка, мол, мадам сняла у нее квартиру, заплатив за полгода вперед, а потом вдруг, ничего не объясняя, забрала все свои вещи и исчезла в неизвестном направление. То есть, формально, госпожа Лаборд-Лин ничего не должна хозяйке, но та сочла ее внезапный отъезд и, главное, то, что постоялица не попросила вернуть ей хотя бы часть денег, подозрительным. 

— Ну, всякое бывает… Почему хозяйка не поговорила с мадам Лаборд-Лин, когда та собирала вещи?

— Так в том-то и дело, что она имела ключ и вывезла всю обстановку по-тихому. 

В этот момент хозяин поставил перед ними по стакану вина.

— Чужого не прихватила? — Папаша Жако сделал большой глоток и остался доволен вкусом.

— Ничего и не было. Мадам искала квартиру без мебели.

— Ну и забудь. Это не кража, не подлог. Полиции тут нечего делать.

— Пожалуй, ты прав, — кивнул Раймон.

— А заявительница не говорит, куда могла отправиться мадам Лабард-Лин?

— Как же, говорит. В последние несколько месяцев Тереза ей все уши прожужжала, мол, приглядела себе состоятельного вдовца сорока шести лет, нашла по брачному объявлению в «Фигаро», и 15 июня они вместе с ним должны была отправиться на пару недель, — Раймонд снова глянул в блокнот, — на виллу в Вернуйе. А уже через четыре дня, по словам соседей, все вещи из квартиры были вывезены.

— Куда? — Не поверил услышанному Полиньяк.