Мальчик на побегушках

Шимон Леви приехал из Марокко четверть века назад. Сперва он держал небольшую овощную лавку, потом приобрел кафе на Севере Израиля.

Шимон работал в рабочие дни, отдыхал в дни отдыха, соблюдал приличия, аккуратно посещал синагогу, и учил тому же своих семерых детей. Жизнь развивалась равномерно и благостно, пока в ней не появился репатриант из России – бодрый дед в молодежных шортах, открывающих кривые, волосатые ноги, с бородой, лысиной и дерзкими глазами…

…За два года олимовского бытия я перепробовал множество профессий. Был дворником и рабочим консервной фабрики, продавцом и дрессировщиком собак, фотографом и гувернером. При всем при этом я оставался самим собой – журналистом, непременно описующим каждую из работ в «НН». Консервную фабрику поэтому до сих пор донимают разные комиссии.

Не знаю, какой бес дернул меня откликнуться на объявление о наборе официантов. Видимо тот же, что нашептал Шимону Леви, будто колоритный гарсон может привлечь посетителей.

Garçon в буквальном переводе с французского — мальчик. В расширенном – мальчик на побегушках. На иврите – мельцар, долженствующий обладать обширными знаниями о столовых приборах, о сервировке столов, о классификации и декантировании вина, включая температуру его подачи, о различных формах обслуживания и методах выполнения заказов клиентов, о способах обслуживания свадеб, банкетов… 

Я, как человек, воспитанный в совдеповском духе, всех этих сложностей не учитывал. В стране победившего коммунизма официант был героем анекдотов, баек и газетных фельетонов. Считалось, что при зарплате в 75 рублей он должен отказываться от чаевых, так как они «унижают человеческое достоинство и развивают у него лакейскую психологию». Активные комсомольцы даже устраивали провокации, давая в ресторанах "на чай". Тех, кто не мог противиться искушению, могли уволить по статье. Тем ни менее официанты хотели, чтобы их "унижали чаевыми". А тех клиентов, которые чаевые не давали, работники подноса, в свою очередь, старались унизить сами – обсчитать и оскорбить.

Но, то - я, а бедный Шимон Леви вырос все же не в России, торговлей занимается с детства. Он, казалось, должен знать, что современный официант - образованный человек, умеющий разбираться в гастрономии, в винах, этикете, психологии. Недаром, в Европе в официанты в основном берут тех, кому больше 30 лет после специального обучения. У нас же в этот бизнес предпочитают брать молодых (наверное, потому, что им можно меньше платить), и наличие опыта не является основным критерием. Так что, в заведении Леви всегда работали молоденькие парни и девушки. Способов оплаты было два: только чаевые без зарплаты или 20 шекелей в час без чаевых, которые отходят хозяину. Оба варианты работников удручали. Потому, что в одном случае - жалко чаевые, а в другом – зарплату. Но мир несовершенен, особенно для тех, кто в этом мире не хозяин, а прислужник.

Перед своим первым рабочим днем я, как умел, занялся самообразованием. Я узнал, что в России в трактирном промысле было занято 19 тысяч человек, а рабочий день длился 17 часов. Что в трактирах жалования служащим не платили, считая, что «половые» получают достаточный доход от чаевых. Узнал я так же, что профессиональное заболевание официантов – варикоцеле: узловатое расширение и удлинение вен семенного канатика. Встречается преимущественно в возрасте 17-30 лет у тех, кто длительно пребывает на ногах (у парикмахеров, полотёров, официантов). Проявляется тупыми тянущими болями и чувством тяжести в мошонке. Лечение: устранение причин, вызвавших болезнь.

Это, конечно, были полезные данные, но, когда я принял свой первый в жизни заказ и отправился его исполнять, чувство тяжести появилось не только в мошонке. Дело в том, что скороговорку подвыпившего джентльмена: «пара-пара»  я воспринял буквально – принес две говяжьи отбивные. А он, как выяснилось, просил подавать дежурные блюда, но понемногу и неспешно, так как ждет друга.

Это уже потом, за учебником я осознал, что сочетание является частью выражения «пара-пара нидфок эт коль а-эдэр» - «корова за коровой - перетрахаем всё стадо». Это из известного анекдота, где молодой бычок предлагал умудренному жизнью быку быстренько сбежать с холма и поиметь телочек, а тот ответил именно так - нечего, мол, спешить, вот спокойненько спустимся и... Так что оборот является не совсем приличной заменой пресному «леат-леат».

Не знаю, как там у быков с коровами, но в этот вечер в кафе меня лично поимели многие. И на стандартные приветствия клиентов я уже отвечал не «бесседер», а – «аль а-паним», будто действительно упал и лежу рожей вниз.

Если не считать лингвинистические казусы, у меня кое-что получалось. Правда, посетители вяло поговаривали, что неплохо бы этого бородатого линчевать, но разговор так и остался разговором. В этом-то и беда с нашими израильтянами – на словах они способны на что угодно, но на деле палец о палец не ударят. Впрочем, с русскоговорящими у меня получалось лучше, если не учитывать такие мелочи, как пролитые на стол бульон или кофе. Ну что уж там: стол – не брюки, со стола вытереть можно.

К полночи я, с трудом переставляя ноги, добрел до дома и, развалившись на кровати, стал анализировать. Худо ли бедно ли, но 80 шекелей заработал. Хотя устал за четыре часа так, как не уставал за восемь на консервной фабрике. Зато людей интересных узнал. Вот, в блокноте совершенно уникальный диалог. 

- Ты часто ходишь в кафе?
- Нет, я не «кафейная» (!) девочка. Мне уже надоело постоянно торчать в кафе, пора, наконец, заняться личной жизнью

- А что ты обычно делаешь в свободное время?
- У меня мало свободного времени.
- А почему ты так часто ходишь в кафе?
- А больше делать нечего.

- И у тебя наверно есть парень?
- Да, но он еще не появился.
- Так кафе закроется через полчаса.
- Я имею в виду, что он по жизни пока еще не появился.

Кроме реплик, мне удалось составить определенную статистику щедрости посетителей с точки зрения «мальчиков на побегушках». Хорошие чаевые дают только люди старше 25 лет, а молодежь, хоть и понтуется без меры и пальцы гнет, даже с большого счета оставляет мало. С женщинами хорошо работать, могут неплохие чаевые оставить, главное – не жалеть комплименты. Самые скупые – иностранцы. Все до копейки просчитывают и больше десяти процентов от суммы заказа никогда не дадут, а то еще норовят приписать сумму чаевых к счету. 

Русскоговорящие немерено пьют пиво с мизерной закуской, на чай оставляют редко, к официантам относятся холодно. Наверное, ностальгируют: в России издавна существовала вражда между клиентами и официантами; именно там возникло своеобразное слово «халдей», этимология которого расплывчата, синонимы: нахал, плут, проходимец – все то, чем достойно обладали советские официанты, знающие 212 способов обмана посетителей.

Кафе, конечно, не ресторан, официант там вовсе не тот чародей, который "создает атмосферу за каждым столиком". Помню, в моем любимом рестораничке Москвы, в «Золотом якоре», где подавали тройную уху и шашлычок из стерлядки, был официант Гриша – виртуоз своего дела. К одним клиентам он подходил вразвалку, обращался фамильярно, заказ принимал, используя жаргонные выражения. К другим подбегал в почтительном полупоклоне. Если видел, что посетитель злобен и придирчив, заискивал перед ним. Со спокойным – интеллигентно беседовал. По слухам, его чаевые составляли 400-500 рублей в месяц…

Когда-нибудь, возможно, такой идеальный официант будет священнодействовать и у нас в каждом кафе, сменив необученных пацанов и девчонок, но пока, судя по моему небольшому опыту, немалое число местных мельцар являются все-таки не официантами, а халдеями. Такими, каким побыл некоторое время я сам, внеся сумятицу в благочинную душу Шимона Леви.