"Злая Русь. Зима 1237" - фрагмент

Удачный, на мой взгляд, отрывок из 3-й главы романа "Злая Русь. Зима 1237":

"...- Как только окажутся повернуты к нам спиной – бей!

Голос Кречета продрался ко мне словно сквозь пелену – и я тут же потянулся к туго набитому колчану, закинутому за спину, в коем покоится навскидку не менее двух с половиной десятков стрел. Пальцы правой руки при этом предательски задрожали – я только сейчас прочувствовал, как бешено бьется в груди сердце и осознал, как же сильно взволнован и напряжен!

- Давай!!!

Уже даже не пытаясь выбрать подходящую стрелу из колчана, я резко выпрямился, подхватив первую попавшуюся, одновременно с тем крепко-крепко сжав лук, и рванул вперед, оббегая дерево! А когда мне открылись спины скачущих за «половчанами» всадников, тело заработало словно само по себе: я развернулся к врагу левым боком, расставив ноги на ширине плеч, и развернув носок левой вперед. Подняв лук на уровень плеч, я одновременно с тем наложил на тетиву «срезень» с ромбовидным наконечником, расширяющимся к острию, с привычным (!) усилием оттянув оперенный кончик стрелы к правому уху. При этом я будто прочертил глазами линию по ее древку и далее, соединив с корпусом скачущего впереди половца – и тут же взял «упреждение», так, чтобы наконечник оказался чуть правее и выше цели…

И на несколько невыносимо долгих мгновений я замер, не в силах разжать пальцы, и отправить в полет стрелу, что наверняка поразит врага, нанесет тому широкую и глубокую рану! Наверняка смертельную… Но вот убить я оказался просто не готов. Несмотря на сон, в котором уже убивал половцев руками Егора, несмотря на всю его ненависть к степнякам… Я просто не смог убить живого человека!

И ведь все остальные дружинники уже успели выстрелить! Микола промахнулся, громко при этом ругнувшись, Кречет и Захар попали точно, убив выбранных ими противников, а стрела Лада лишь зацепила руку одного из всадников… Мои же пальцы, удерживающие собственную стрелу, уже начали дрожать от напряжения – сила натяжения у лука ведь какая! Но при этом и опустить его я тоже не могу – бойцовские инстинкты дружинника не позволяют!

Мои метания прервал степняк, выбранный мной в качестве цели. Осознав опасность при виде погибших сородичей, он тут же резво развернулся в седле и вскинул собственный лук, целя уже в меня! И тогда, понукаемый страхом и переполненный отчаянной решимостью, я последним напряжением сил сделал еще одну поправку по наконечнику, вправо-вверх – а после, вскрикнув, отпустил, наконец, стрелу! Правую щеку при этом легонько обдало воздухом – а в следующее мгновение левую жестко пробороздил наконечник «срезня» половца! Громко закричав от резкой и неожиданной боли, я на мгновение зажмурился, но вместо того, чтобы потянуться правой рукой к ране, схватился за следующий «срезень» в колчане. А раскрыв глаза, увидел, как валится из седла мой половец с распоротым стрелой горлом, заливая халат кровью из широкой резаной раны…

Я убил человека! Я убил… Это блин точно не реконструкция!!!..."