Чешское. А Берг - зараза.

   И снова Берг публикует «чешские материалы». Красивые фотографии, занятные комментарии, интересно читать и смотреть. Это будит воспоминания. Спасибо, разбередил. Потому и зараза.

   Закончена школа, пошла более взрослая жизнь. Серьезная учеба, новые обязанности и обязательства, нагрузки. Тем с большим нетерпением ожидались летние каникулы. Это позволит хоть ненадолго вернуться назад, в беззаботное детство. Море, кино, гульки допоздна, сон допоздна, свобода и никакой латыни с анатомией! Сколько там частей у «атланта»? Ануегонафиг!

   И вот, в некий совсем с виду обычный день... Мама сказала — мы идем в гости к таким-то. Я спросил — мне-то зачем? Это ваши дела. Ну мам... Идти очень не хотелось. Она улыбнулась и ответила — нужно. Вздохнул и пошел одеваться.

   Эта девчонка попала в Одессу вместе с отцом, по военно-спецовской линии. Подробностей не помню. Не уверен даже, что знал их. Высокая, загорелая, на голове копна выгоревших на солнце светло-каштановых волос. Вылитая королевишна из чешско-немецких сказок, которые тогда любили у нас крутить. Из тогда неизвестного мне города Оломоуц. Звали ее Павлина.

   Семья, в которой они жили, была дружна с моей, и когда возник вопрос — куда девать ребенка, ведь отец ее не в отпуске, а по делам — вспомнили обо мне. Вот, хороший мальчик, пусть ее выгуливает.

   Эти вводные я получил по дороге и не сказал бы, что они меня обрадовали. Представил себе крокодила. Почему? Без понятия. А когда вошел в гостиную — увидел чудное видение, кратко описано выше.

   Нет, она не ждала меня аки прынца, вокруг нее уже собралась компания ребят, парни, девушки. Знакомые, малознакомые и парочка вовсе непонятно кого. Хозяева расстарались — надо же гостью пока развлекать. Ну и собрали гостей из деток нашего круга — ментов, армейцев и прочих интересных служб. Я даже слегка растерялся — э, вы точно меня попросили ею заниматься? Претендентов уже зашкаливает. Ха. Была бы она воображенным мною крокодилом, я бы только вздохнул с облегчением и исчез через дипломатические полчасика. Но сейчас... Заело, блин. Понравилась.

   Я ввинтился, представился, осмотрелся, послушал. Понял, что стал просто «одним из». Неважное начало. Девочка неплохо говорила по-русски, все понимала, вежливо улыбалась и явно чувствовала себя слегка неуютно. Типа обезьянки в зоопарке, которой наперебой суют конфетки. Вопросы и приглашения сыпались градом — ведь она действительно диковинка, и симпатишная при этом. Хочешь в кино? Какое кино, нафиг, на пляж! У тебя же в Оломоуце нет моря? Поехали, я знаю шикарное место! А может, в театр? Хочешь в Оперный? У нас второй в Европе после Венского!

   Как вы поняли, ее тянули каждый к себе, как то одеяло. Того и гляди, или порвется, или рассердится и убежит. Ну, или кого-то выберет. А скорее всего, просто всей компашкой сейчас куда-то отправимся, шумя и галдя на ходу. Фи. Ну и что делать? Ее надо забрать отсюда. Спасибо тебе, мам. Снова ты меня макнула. Привела, оставила, разбирайся, сынок.

   Меня вдруг осенило, даже усмехнулся. Как раз накануне прочел «Консуэло» и весь был просто нафарширован впечатлениями о Жижке, Подебрадах, гуситах и таборитах. Все стало ясно и просто. В театр, говорите? На пляж? В кафе? Павлина, ты была на горе Табор?

   Надо было видеть эти распахнувшиеся глазищи... Эту улыбку. Не холодновато- вежливую, а широкую и светлую. Настоящую. Когда через пару минут мы вышли с ней на балкон, очень хотелось злорадно сделать конкурентам ручкой. Разумеется, не сделал — я слушал. А она рассказывала. Увлеченно, сверкая глазами. Оказалось, она обожает свою историю и очень много знает. Слушать было интересно и забавно — она совершенно произвольно ставила ударения, а еще акцент.

   Надо ли говорить, что с балкона к столу нас звали несколько раз. Ребята демонстративно перестали обращать на нас внимание, мы переглянулись и прыснули. Наскоро что-то перехватили — и ушли, уже ни о чем и ни о ком не думая.

   В первый вечер просто бродили по улицам. Теперь рассказывал я. А ей хотелось знать все. Иногда становилось стыдно — она спрашивала без конца и не на все вопросы мог ответить. Показал ей свою школу, потом сводил в Университет. Ей понравилось бродить по его длинным сводчатым коридорам, заглядывать в пустые гулкие аудитории. В одной из них она схватила кусок мела и написала на доске аршинными буквами по-чешски — Привет из Оломоуца! Внизу быстрыми штрихами нарисовала смешного зайца. Ты еще и рисуешь? Она в ответ гордо задрала носик.

   Когда привел ее домой, было уже довольно поздно, около одиннадцати. Получил по голове. Слегка. Отец ее при этом улыбался. Видел, что дочь довольна. На прощание сказала — хочу на пляж, у меня ведь и вправду нет моря.

   Утром повез ее на пляж. Ланжерон? Дельфин? Аркадия, не к ночи будь помянутая? Нет и нет. Уважающий себя и свою девушку одессит такие места не посещает. Мы отправились в конец света, на 411-ю Батарею или в просторечии Дачу Ковалевского. Наверху как следует из названия — дачи, дачи, дачи. Внизу, под высоким обрывом — огромный пляж. Не дикий, но... Почти пустой. Вода чистая, тишина, покой.

   Идиллию слегка омрачала семилетняя девочка Светочка — ее нам вручили в нагрузку. Дескать, возьмите ребенка с собой, вам же нетрудно? Ха-ха два раза. Было понятно, что она должна своим присутствием хранить нас от совершения глупостей. Ход наивный, но чертовски эффективный. Нет, все было отлично, Светочка была как раз очень милым ребенком, умненькая, послушная. Павлинка с ней с удовольствием возилась. Да и о каких-то там «глупостях» никаких мыслей не было. А когда нам захотелось пройтись... Мы сделали реальную глупость. Опасную и очень, очень некрасивую. Впрочем, это понятно сейчас. Тогда же...

   Мы решили пройтись наверх, купить мороженое и газировку. Светочка, конечно, тоже захотела мороженое. И мы пошли. Вдвоем. Оставив ее одну на берегу. Подняться на верх обрыва по высокой крутой лестнице. Пройти через дачи. Потом вдоль дороги до конечной трамвайной остановки. Там — магазин. Шли мы медленно. Нас не было около часа. Большую часть времени мы потратили на дорогу туда. Забавный момент — Павлину не пустили в магазин. Она была только в купальнике, не подумала одеться. Я тоже об этом не подумал.

   Назад шли быстро, чтобы успеть донести Светочкино мороженое. Мы были абсолютно спокойны за нее. Безо всякого удивления нашли ее там же, где оставили. Смирно сидела, играла в песочек. Нормально? Спустя годы, когда это вспоминаешь — мороз по коже, если честно.

   Не собираюсь рассказывать день за днем.

   Достаточно взрослые парень и девушка. Лето, свобода. Происходящее было закономерно. Уже вскоре мы поцеловались, а потом все стало совсем хорошо. Мысли о том, что она ведь скоро уедет — мы старательно их избегали в разговорах. Жили одним днем. И дни эти были замечательные.

   Момент.

   Она взяла с собой в поездку пару книжек и когда закончила их, попросила где-нибудь поискать еще. Саш, есть у вас такой магазин? Есть! Пошли.

   Здоровый магазин «Иностранная литература». Длинные стеллажи, по странам. В основном, конечно, соцлагерь. Пошли к чешской полке, она выбрала что-то. Думал, все, на кассу. Оглянулась по сторонам — и двинулась к немецкой. Я заинтересованно пошел следом. Ты читаешь на немецком? Она так странно на меня посмотрела... Я на нем говорю, Саш. Я не поверил почему-то. Она сняла с полки какую-то книгу, а я попросил — прочти оттуда немного. Вот. Раскрыл ее наугад и протянул — читай. Детсад, штаны на лямках... Она усмехнулась — и в следующий момент магазин огласила длинная рокочущая тирада. Все аж обернулись...

   Когда вышли, она объяснила, что является билингвой, так исторически сложилось. И удивилась — а ты что, не знаешь немецкий? Твоя мама же... Дядя Сергей рассказал. Мне осталось только пожать плечами — в этом деле я не в нее, увы.

   И...

   Какое посещение Одессы без Аллеи Славы? Я — обычный советский парень, комсомолец. И все, что с этим связано. Моя семья — слуги государевы со времен Сталина. Короче, я повел ее туда.

   Когда пришли, стал рассказывать про Оборону Одессы, про катакомбы и партизан. Про оккупацию. Много чего. Мы прохаживались туда-сюда, я говорил, она молча слушала. Все было хорошо. Подошли к обелиску, постояли. И я сказал про Армию-Освободительницу...

   Знаете, я даже вздрогнул — так вдруг исказилось ее лицо. Есть странная закономерность — чем лицо красивее, тем уродливее оно становится в ярости и ненависти. Такой она стала. Средь бела дня, среди проходящих людей... Ее не заботило, что они слышат.

   Я ненавижу, ненавижу! Если вы Освободители — уйдите! Освободите нас от себя! Мы все там вас ненавидим!

   Представляете? Этакая антисоветчина. Понятно, что в «черный ворон» не посадят, но все равно очень, очень неприятно. Я даже обидеться не успел — схватил ее за руку и утащил в боковую аллейку, подальше. Усадил на скамейку, рядом сел. Молчим. Что тут скажешь? В голове звонкая пустота. Она ненавидит. Союз. Его армию. Меня. Совершенно не хотелось спорить, в чем-то убеждать. Она не ребенок и не дурочка с переулочка. То, что сказано — выношено, обдумано, принято и стало частью личности, мировоззрения. Это не переспорить. Это нужно или принять, или нет. Точка.

   По уму, нужно было встать и уйти. Да, мелькнула мысль. Мелькнула — и исчезла. Уходить не хотелось. Обида тоже никак не хотела приходить. Припомнилось читанное, слышанное, то, чего мы не учили в школе. Поставил себя на ее место... Пока думал, она подняла лицо, глаза заплаканы. Взяла за руку, ткнулась лбом в плечо.

   — Саш. Прости.

   — Я не обиделся.

   — Обиделся.

   — Нет.

   — Да. Я сказала, что думаю. Но не должна была говорить это тебе.

   Я не знал, что на все это ответить. Было много правильных слов, которые можно сказать. А они не произносились. Знал — они сделают только хуже. Она сказала.

   — Уведи меня отсюда. Пожалуйста.

   Показала в сторону Аллеи.

   — Спасибо, что показал, рассказал. Я ничего этого не знала. Но остальное... Не хочу, не надо больше, никогда. Хорошо?

   — Хорошо. Идем.

   Так и было — больше на эти темы мы не говорили.

   А потом пришел последний день. Было грустно. В те времена даже отъезд в другой город означал разлуку. Тут другая страна. Сгоряча предложил ей остаться. А что? Мама поможет, будешь тут учиться, у нас есть такие ребята. А потом... Она усмехнулась и сказала — нет. Если любишь — приезжай ко мне.

   Было понятно, что это только слова. Никто никуда не поедет.

   Какое-то время переписывались, она старательно рассказывала про свою жизнь, что делает и все такое. Потом я ушел в армию. Письма прекратились. Возможно, именно из-за этого. Кто знает... Надеюсь, все с ней хорошо, вышла замуж, детей родила, живет не тужит. Может даже, как-то телепатически сейчас почувствовала, что ее вспоминают — и улыбается.

   Вот такая история вспомнилась.