Отрывок рассказа "Каторга турецкая"

Кругом тьма. Воды не видно. Паруса, ветер поймав, трепещут. 

Корабль едва движется. Тихий плеск, волны бьются в борт турецкой каторги.

Ярким, медового цвета пятном, на полубаке светится масляная лампа.

Взбалмошные тени мечутся вокруг от ее трепетного света.

А дальше темнота, хоть глаз коли.

Кажется что плывут они не через бескрайнее море, а сквозь смердящую Пучай-реку, на тот свет. Все вокруг пропитано вонью человеческой. Пота, гнилых зубов, портков давно не стиранных… За чистотой рабов конечно следили, но только чтобы те не завшивели. Не более.

Нежно дует морской бриз.

Галера покачивается на волнах.

Равномерно поскрипывает где то не смазанная петля.

Бряцают цепи невольников. На лавке спать неудобно, но Кузьма уже привык. Четыре года он тут. На каторге этой. За это время Кузьма полюбил ночь. Тишина. Да и аргузины с кнутами не так часто шастают, как днем.

Сон долго не шел.

Усталость проникла глубоко в душу, вызывая отчаяние. Жгучая ярость на жизнь и несправедливую судьбу жгла его изнутри.

Где-то далеко, за горизонтом, была та земля, куда тянулась его душа. Там был его дом и кров. А здесь какая-то другая жизнь, чуждая и непонятная. Там далеко был свет и тепло, а тут боль и грязь. Отказывался он верить, что это все прахом пошло. Жена, дети, хозяйство… как будто влажной тряпкой память стерла грязь кошмарных воспоминаний о бесчинствах татарских в его хуторе.

Словно не было ничего, а он чудом каким-то очутился тут. Может сон это все? А бывают сны длиной в четыре года?

Тихо, незаметно для самого себя мужик погрузился в чуткий сон.

Какие-то призраки безликие пришли к нему в грезах. Давно такого не было, чтобы снилось что-то. Поле, мазанка, такая белая, что аж глазам больно в солнечный день. Девушка молодая по полю бежит, босая, нагая, волосы русые распущенны… От татарина бежит, злого, жадного… И обрыв… крик её полный боли, отчаяния, от того что все так в ее жизни закончилось.

Очнулся от своего забытья, когда сосед упал со скамьи и потянул его с собой. Тихо хрипя Степан выгнулся, вытянулся струну и затих испустив дух.

Кузьма смотрел на вновь приставленного.

Долго смотрел или нет?

Кажется долго.

Не то чтобы он покойников не видел. Или боялся.

Сразу понял, не сон это все, вот она смерть, рядом. У каждого своя. Кого-то в бою картечью или саблей. Сколько их, таких горемык, в абордажной бойне порешили, и не счесть. Там смерть хоть и лютая, но понятная. А Степан вот так… Тихо и неправильно.

Смрадная галера дрейфовала в темноте, покачиваясь на волнах. Равномерный скрип уключин, бряцание цепей, стоны, больше похожие на рык.

Запах пота. Удушающий. И смерть.

Как будто могильным холодом обдало Кузьму. Маленькая ледышка страха поселилась в душе.

Что же это? Так и сгинет? Нет, так нельзя. Так не должно быть. Это не про него.

Но от холодка в области сердца, как то слабли руки, появлялась дрожь в коленях.

Вот к чему привела жизнь малоросского крестьянина. Лихо завернула она и понеслась без остановки. Татарский полон, потом долгая дорога и труд у османов. Тяжкий труд. Бежать пытался. Продали опять, но сначала секли нещадно. Еле отлежался. Теперь вот на галере… Видно тут его деньки и кончатся. Вот так и кончатся, вынесут и за борт выбросят.