Луис Ройо и эстетика на грани (категорически 18+)

Ну что, драгоценнейший читатель, насладился ли ты эстетикой далеких и еще не искалеченных двумя мировыми войнами нулевых прошлого столетия? — Добро пожаловать в незабвенные и неповторимые девяностые, на излом тысячелетия, откуда я, уж простите, к вам и пришла. Я знаю, что меня тут не слишком ждут, я промахнулась парочкой десятилетий — ну, бывает и похуже, кто-то застревает в пятидесятых, кто-то — в восемнадцатом веке. Правда, тут хоть можно понять и постичь, а девяностые, казалось бы, вон там за углом, а точно иной мир.

Так вот, не будем отвлекаться, я о художнике, эстетика которого, пожалуй, повлияла на мою личную писательскую эстетику как ни одна другая. Это испанец Луис Ройо, и уж кого-кого, а Ройо вы наверняка знаете. Особенно, если вам больше пятнадцати.

Поскольку даже оставленный мной сравнительно невинный контент нашли настолько провоцирующим, что убрали пост из общего доступа, а мне лень выяснять, кто именно не угодил администрации (хотя у меня в заголовке предупреждение висит), под спойлером теперь всё, кроме Конана. Надеюсь, Конан не нарушает правил сайта бу-га-га!

Потому что в девяностые Ройо был везде. Везде, где не Вальехо. Полагаю... да нет, отчетливо помню! — Вальехо было все же больше. И Вальехо по-своему тоже хорош, и в чем-то схож с Ройо. Но по духу, на мой взгляд — полная его противоположность. Так что о Вальехо в другой раз, под другое настроение.

Луис Ройо родом из Испании, а Испания — это, знаете ли...

Со всех сторон,

куда ни пойдёшь,

прямо в сердце —

нож.

Правда, не из Севильи, которая ранит, и не из Кордовы, которая хоронит, а из маленького городка в провинции Теруэль. Рисовать он, по его собственным воспоминаниям, начал еще в младшей школе, но по окончанию оной любящие родители, как и полагается, с улыбкой на лице (да, я снова почти цитирую, и снова Короля-Ящера), попытались совершить незаметную разновидность убийства: отправить талантливого мальчика учиться полезному делу технического рисунка, проще говоря — построению чертежей. К счастью, Луис быстро понял, что геометрических фигур для счастья будет немножко недостаточно. Но по первым порам все же занимался дизайном и декорированием.

Крупной живописи Ройо посвятил себя в конце шестидесятых, и в семидесятые успел поучаствовать в нескольких художественных выставках с работами на социальные темы. Восьмидесятые прошли для него в основном под знаком комиксов — преимущественно это были комиксы для взрослых эротической и фантастической направленности. Они-то по большому счету, должно быть, и сформировали стилистику художника. С постепенным переходом от еще достаточно милой и невинной фэнтези к мрачному, пугающему и провокационному постапокалипсису.

Ну а в девяностые Луис Ройо, один за другим, выпускает свои артбуки с красноречивыми названиями Malefic («Пагубный»), III Millennium («Третье тысячелетие») и особенно «оптимистично» названный Prohibited Book («Запрещенная книга»). И если в первых двух (из названных выше) он преимущественно рисует чудовищные, но по прежнему не лишенные эротизма картины разрушенного катастрофой мира, то «Запрещенная книга» (а таких «запрещенных» у эпатажника Ройо вышло то ли три, то ли четыре) — это уже чистейшая эротика на грани жесткого порно.

Насчет «запрещенной» Ройо был зорок, часть картинок публиковать мне действительно запретили. 

Не менее примечательна книга под вполне невинным названием Secrets («Секреты») — именно туда вошло большинство работ Ройо, раздвигающих кулису классического мифа о Красавице и Чудовище. Потому что Ройо, разумеется, позволил чувствам этих двоих зайти много дальше благопристойных танцев при свечах.

А теперь миниконкурс от Ллирской: кто первый угадает вероятный прототип Аинэке (из присутствующих тут героинь), получит... ну, скажем, две закладки с автографом. Вот таких.

Фото и дизайн Гарриет Серой.

(Если что, Миледи W сразу дисквалифицирована — она знает).  

Может, и еще что-то получит, подумаем.