Poena (лат)

Предисловие.

Когда меня спросили что я хочу сделать в жизни, одним из моих ответов был- "открыть новый вид цветка" . Этот ответ пришел спонтанно, но он задел меня и я решилась попытаться. Мои старания закончились на чтении книги, которую я попросила у деда. Этот толстый фолиант по ботанике комнатных растений я перелистывала уже не раз с отстраненным выражением на лице, не вчитываясь теперь в строки. Надо еще сказать, что к цветам я отношусь равнодушно, так как их редко вижу вживую...каменный век, асфальтное столетие. Мой взор натыкается на белоснежный цветок. "Камелия" - думается мне и я уже тянусь перевернуть страницу, но удерживаюсь на мгновение, чтобы прочитать название "Гардения". Какое гордое, красивое имя! Я искала статью, любую информацию по открытию этого цветка и ничего. Только на одном сайте, крупицы истории, что растение было открыто английским ботаником Гарденом. Задумка истории родилась сама собой, но вот воплотить ее получилось не сразу.

В этом рассказе подлинно лишь имя Александр Гарден. Все остальные совпадения случайны.

                                                                                     1.

Звезды исчезали одна за другой, наступало утро. Солнце осветило холодным, тусклым светом землю. Была глубокая осень, конец октября, когда в маленьком поместье все готовились к торжественному событию, к свадьбе. Замуж выходила хозяйка поместья и вот уже третий раз. Не стоит так удивляться, ведь дело происходило в самом отдалённом уголке этой страны, событиями которого никто не интересовался. 

Кэтрин- урожденная графиня, была уже не молода, но морщин, выдававших бы её возраст, и седых волос, не было и в помине, поэтому на свои 30 с лишним лет она не выглядела. За спиной даже поговаривали, что хозяйка использует магию или состоит в родстве с колдуньями. В первый раз она пошла под венец в раннем своём девичестве, в возрасте 16 лет. Её первый муж был ученым любителем, довольно старше её. Его сгубило любопытство и страсть к опасным опытам. Он увлекался разработкой ядов и противоядий, и зачастую опыты ставил на себе, пока однажды не успел дотянуться до спасительного эликсира… Остаётся загадкой, было это случайностью или нет. Вторым супругом стал военный генерал. Его жизнь крутилась вокруг званных ужинов, которые он утраивал в поместье жены. Он много ел, пил и вел высокопарные беседы в кругу таких же хмельных и развеселых от старого вина, гостей. Он умер от обжорства прям за столом в большой зале, среди груды грязной посуды и объедков. От него ничего не осталось, ни воспоминаний, ни запасов вина, которого хватило бы не на одну сотню лет. От двух мужей Кэтрин достались не только хлопоты, лишние растраты и пересуды соседей, но и новые земли, которые сделали её владения обширными, так что теперь не было отбоя от женихов, желающих за её счет расширить свои владения. Но возвратимся к событиям в начале книги.

                                                                                  2.

Третьим избранником графини стал застенчивый виконт-художник. Его густые, но уже с проседью волосы спускались к плечам, глаза были бледно-голубыми, с застывшей глубокой печалью и все лицо его как бы выражало спокойствие и выдавало в нём чувствительную натуру и ценителя прекрасного. Он полюбил графиню той нежной любовью, которую может испытать только человек с высокой душевной организацией, непритязательно и безусловно. Она была его музой и смыслом жизни. Фабио, так звали виконта, любил подолгу гулять в саду и ездить верхом. Его картины пользовались успехом и стоили больших денег, но зачастую он просто дарил их, чем очень сердил свою жену. Несмотря на свои благородные седины, Фабио не был старым, а разве что на пять лет старше супруги. Жизнь после свадьбы протекала мирно, без ссор, и кажется, эта была заслуга художника, который не придавал капризам своей властной и холодной жены особого значения. Кэтрин же помыкала им как могла. Сказывались годы непростой жизни предыдущих браков. Из ласковой и отзывчивой, графиня превратилась в нервозную, злую женщину, с манией величия и страстью к власти. В её сердце не осталось места для любви. И кажется, она сама похоронила её за живо, без возможности достать обратно. 

Шли годы, а вместе с ними нарастало и напряжение в доме. Близилась зима. На улице, с каждым днём становилось всё холодней. Лёд сковывал землю. Холод убивал всё живое, замирала природа, гасли и чувства. Фабио всё больше отсутствовал дома, он подолгу бродил или сидел в своём саду, в излюбленном месте – маленькой беседке, что сокрыта от любопытного глаза. Ему казалось, что погода в доме на улице одна и та же, только здесь, среди деревьев никто не давил и не упрекал. В мыслях проносилось одно и тоже, он думал и терялся в догадках, что же послужило причиной такого надрыва в отношениях. Нарастала невидимая пропасть, которая становилась только больше.  

Дорогой читатель, я не хочу утомлять тебя чтением бесконечных злых сцен, но я покажу тебе одну, которая, как мне кажется, послужила своеобразным рубежом их отношений. Однажды, когда Фабио, закутавшись в свой шарф, направлялся вновь на улицу, на огромном лестничном пролете он неожиданно столкнулся со своей женой. Её глаза злобно сверкнули и она закричала:

 «Это опять ты! Всюду ты! Ты заполнил собой всё пространство в моём доме! А твои картины и краски…Они везде!». 

И потом резко развернувшись на каблуках, она удалилась.  Надо сказать, что все его принадлежности аккуратно лежали в маленькой каморке, (большую комнату для него жалко было отдавать и графиня пожертвовала старую коморку, с одним единственным маленьким окном) именуемой «мастерской», а картин в доме почти не осталось, так как Кэтрин распорядилась их продать. Фабио проследил за ней взглядом и медленно, с задумчивым выражением лица спустился вниз и вышел вон. В его душе царил хаос, мысли вихрем носились одна за другой. Теперь он четко осознал, что что-то утратил навсегда, и это что-то рухнуло, разбилось в дребезги, как драгоценная хрустальная ваза, воссоздать которую уже не получится.

Графине не спалось, эта ночь была особенно тёмной и страшной. Ветер задувал огонь в камине, отчего становилось жутко холодно. Фабио домой не вернулся, он уехал верхом и остался в охотничьем домике, как сообщил потом слуга. Кэтрин ужасно раздражилась от этой новости. Но более никаких чувств не проявила. 

                                                                                  3.

Фабио уже давно и в тайне от всех оборудовал охотничий домик под себя. Здесь была просторная мастерская с большим столом и великим множеством кистей, красок, заготовок к рисункам. Но главное, чем он дорожил больше всего, была оранжерея. Виконт, не покладая рук, трудился над новым видом прекрасного цветка. И в эту тёмную непроглядную ночь, при свечах ему удалось то, к чему он так тщательно стремился. В самом дальнем углу оранжереи, туда, где солнечные лучи проникают только на закате, распустился долгожданный бутон. Этот цветок, необычайной красоты теперь смотрел на своего создателя, сквозь полумрак ночи. У Фабио кольнуло в сердце. Растение олицетворяло что-то среднее между камелией и гвоздикой, с заостренными лепестками нежно-голубого, почти белого оттенка и темно-зеленым стволом, с такого же цвета частыми листьями. О, как же гордился в этот момент садовник, довольный своим творением. Фабио еще раз взглянул на лепестки цветка, теперь как будто чьи-то глаза выжидательно смотрели на него, такие же нежно-голубые, испуганные, они наносили художнику беспощадные удары, разрывая края старой затянувшейся раны.

                                                                              4.

Этот цветок был воплотившимся кошмаром Фабио, тем воспоминанием, которое сломало его, превратило из надменного противного мальчишку в чувствительного молодого человека. Внутренний переворот, вершившиеся годами, перемалывал его раз за разом и наконец выплюнул. Застенчивый, тихий он был совершенно не похож на себя прежнего, как будто подсознание стерло всё происходившее до этого, создав его полной противоположностью себе. Эта встреча, так старательно запрятанная внутрь, при взгляде на нежный цветок неожиданно вырвалась: 

«Улицы залиты ярким солнечным светом, нет и намёка на облака в небе и напрасны надежды жителей этого маленького поместья на дождь. Лето жаркое, удушливое, но такое прекрасное в своём изобилии цветов и фруктов, вступало в свои права. Была середина июня, когда Дэние исполнилось 16. Стройная и хрупкая фигурка, облаченная в нарядное платье, расшитое цветами, мелькала меж торговых рядов, не отпуская локоток своей родительницы. Они выбирали новую шляпку и присматривали ленты для ежегодного летнего бала. Заканчивая примерку и уже собираясь домой, очередной торговец с улыбкой сказал имениннице:

 -«Вы так хороши собой, мисс! А в этой шляпке просто неотразимы!». 

Девушка устало улыбнулась, такие комплементы она слышала каждый день, когда просто прогуливалась с матушкой. Дэниа росла дикой розой, не имевшей шипы. Девушка жила в своем обособленном от всех мире, полном наивных девичьих мечтаний. И главная из них сбывалась сегодня – летний бал, где она уже не как ребёнок, но будет представлена как взрослая девушка. Забыты короткие платья и панталончики, выступающие из-под них.

  Они вышли. По пути домой она снова и снова слышала лестные слова в свой адрес, уже не обращая на них внимания, углубляясь в свои мысли. Но тут из раздумий её вырвал голос мальчишки, который громко крикнул:

-«Да перестаньте ей врать! Она же уродина, её никто такую и замуж не возьмёт!».

В глазах людей на площади смешались смущение, страх и любопытство… Стоит упомянуть, что Дэниа была единственной дочерью богатой помещицы, которая держала в страхе всю прислугу своего замка, слухи о ней уже давно гуляли за пределами имения. Все знали, что единственная дочь была обезображена лицом: заполоняя почти всю его правую половину растекался шрам, стягивая кожу, полученный еще в младенчестве по неуклюжести одной толстой няньки, пролившей на дитя кипяток. По строжайшему приказу помещицы, все, кто встречал девочку, должен был говорить о её неземной красоте, а в доме она приказала запрятать зеркала. 

Обернувшись на крик, голубые, почти бесцветные глаза девушки отразили недоумение, затем испуг и быстро развернувшись она побежала к замку, потянув за собой мать. От такой быстрой ходьбы волосы девушки необычайно легкие и кудрявые выбились из прически и теперь лохматились в разные стороны. Бросив родительницу на пороге, она забежала внутрь своей комнаты и позвонила в колокольчик. Пришла служанка и получив короткий приказ, в скором времени вернулась с маленьким ручным зеркальцем. Горький, полный отчаяние крик поразил имение. Уже немолодая помещица, так и оставшись стоять у ворот собственного дома, переводя дыхание, с ужасом содрогнулась и упала на лавку. Она знала и ждала этого момента, сердце забилось так быстро, что его стук можно было увидеть…

После этого дня Дэниа заболела, в её удивительных светлых глазах потухал огонек жизни. Светлые, курчавые волосы теперь не собирались в прически, а небрежно были связаны черной лентой. Тихо стало в поместье, по вечерам никто не играл на рояле и не исполнял тонким девичьим голосом арий. Вместе с болезнью девушки парализовало и всё поместье. То, чем для других был первый бал - мечтой, водворившейся в жизнь, для Дэнии осталось далеким призраком, растаявшим в медленно ползущей череде дней. Вскоре она умерла.» 

Тем мальчиком, из уст которого столь опрометчиво вылетели слова, был Фабио. Тогда еще избалованный мальчишка, он бездельничал и бродил по соседним поместьям.

Забытое детское происшествие, утратившее большое количество подробностей, ураганом заполонило мысли художника. Фабио накрыл растение колпаком, судорожно втянув воздух и закрыв глаза, покачнулся и рухнул на диван.

                                                                               5.

 Метель разыгралась не на шутку и теперь сугробы доходили до окон. Снег лежал тонким покрывалом, отражая свет луны. Ночь была до того светла, что деревья отбрасывали тени, зловеще окружая маленькое пристанище художника. Ему снился кошмар, 2 раза о просыпался в мокром поту, брал стакан холодной воды, залпом выпивал и вновь ложился, чтобы опять погрузиться в ужас. 

Солнце затопило комнату, озарило уже пустой диван и смятое покрывало. Садовник стоял на против цветка, он любовался им в это утро. Возможно, в последний раз. Фабио долго думал, проснувшись еще тогда, когда безжалостные лучи только начинали разрезать темноту ночи. Решение, которое было необходимо для него: единственный выход или позорное бегство - ему уже было не важно. Художник хотел избавится от прошлого, отдать, забыть и не видеть никогда этих прожигающих голубых глаз. О, как они манили своей красотой и как ранили снова и снова. Стук шагов, послышавшихся на крыльце, заставил оторваться от цветка. Распахнулась дверь и морозный воздух обжёг ноги. Фабио поморщился, ведь тут всюду стояли теплолюбивые растения, но долго возмущаться ему не дали. Высокий, поджарый с курчавыми вьющимися волосами и широкой улыбкой он зашел в дом.

- «Ну здравствуй, старина! Ну и забрался ты, еле отыскал. В дом не пошел, сразу понял, что ты в оранжерее.»

Глаза виконта оживились и даже весь его помятый вид, выдававший беспокойную ночь, исчез при виде старого друга.

- «Очень рад… ты-то мне и нужен!»

Карета отъехала от дома виконта поздно вечером. Лошади шли шагом, карета оставляла след, едва проглядывавшийся под покровом сумерек. Фабио раз за разом крутил в голове прощальный диалог с другом:

-«Почему?»- тихо спросил Александр.

-«Возьми…не спрашивай, прошу…она…отравляет меня!»- он начал неестественно громко, но голос его быстро перешел на шепот, последние слова он почти беззвучно выдохнул и рухнул на диван, закрыв лицо руками.

-«Да как же зовут ее, чудной, ты, человек?»

Фабио молчал, убирая руки от лица, посмотрел болезненным взглядом на Александра и тот, скорее прочитал по губам, нежели услышал: «Дэния».

                                                                                6.

Александр Гарден – британский колониальный ботаник, уже седой старик, но хороший друг. По правде говоря, он и забыл про Дэнию, поручив его своему садовнику, который совершенно не любил растения, а потому цветок почти погиб, но его вялый росток вовремя попался на глаза Гардену.

Александру пришлось вырастить его заново и когда цветок ранним утром открыл свои белоснежные лепестки, он понял, отчего Фабио так им дорожил. Нежная красота наивными глазами взирала на мир и на него. После смерти Гардена, цветок был назван в честь открывателя – «Гардения»…

Взгляните на этот цветок, присмотритесь по внимательнее, быть может, кроме хрупких и изящных лепестков вы заметите, что на вас смотрит белокурая девчушка, главной мечтой которой было попасть на бал.

*** poena - (лат.) наказание