Его величество поет блюз (глава 12. Кунилини йога и все что мы о ней знаем)

Вопросы Алтынгуль. 

– Ты мог бы жениться на мусульманке, Макс? 

Я не понимал, какая разница, если ты любишь, но это ее почему-то  волновало. Мелочи, которые не стоили внимания. Белые льдины на фоне темной остывшей воды. Может из-за дедушки, хотя старик никогда не высказывал мне своего неудовольствия. Смотрел мудрыми глазами в сетке морщин.

 – Ты ее не обижай, набирази. Глупости наделать можно, исправить их потом никак.

 Никогда не собирался обижать Алтынгуль. В свободное время мы всегда проводили вместе. Бродили по холодным, неуютным улицам. Ели мороженое, которое она обожала. Целовались. Теплые губы с ванильным вкусом на моих губах.  Все это очень напоминало Алю.  Ты ее не обижай. Я собирался отозваться, но бобой Мосулло всегда резко менял тему. Словно понимал, что я мог ответить. 

– Рустем, уже принес барашка? – он сидел на своем неизменном месте, у котла с пилавом.

– Йок, бобой, – отвечал я. – Они с Бекзодом еще на рынке.

Конечно, ни на каком рынке Рустем не был. Они курили траву на крыше «Мира». Дедушка мою наглую ложь принимал, горестно вздыхая. 

– Икки кочкор, – говорил он, - два барана не могут принести третьего. Скажи, йигит, как можно выбирать барашка три часа? Изучать его родословную?

Я смеялся и пожимал плечами.  А бобой потирал жидкую бороду и улыбался. В котле скворчал жир, потрескивали дрова, за металлическим забором жила дорога. Шорох шин, гудки машин, рев моторов. И никакой тишины. Никогда и нигде.

Даже здесь, в нашей конуре, когда я работал с документами, фоном всегда шел бесконечный треп старшего инспектора с Рубинштейном.

– Рита записалась на кунилини-йогу, сечешь, Моз? Теперь у нас сплошная чистка чакр. Она везде сует эти специальные индийские специи, теперь приходится всегда просекать где ближайший толчок. Иначе быть беде. Вчера я сделал стометровку за пять секунд!

Великий больной глубокомысленно сморкался и выражался в том ключе, что чистка чакр ведет к полному выздоровлению.

–Сам посуди, Эдвард! Индийцы все как один худые, живут в грязи и совсем не болеют. А все от чего?

– От чего, Моз?

– Потому что они регулярно чистят эти самые чакры.

– Думаю, если все пойдет так и дальше, я долго не протяну, – предрек Мастодонт. – Она еще купила специальный чай, Моз. Сечешь? Говорит - второй этап.  К йоге надо привыкать постепенно, можно надорваться.

– Во всем нужна мера, Эдвард! – ветхий собеседник Его Величества делал осторожные глотки почечного чая. – Это как при закаливании. Поначалу ты обливаешься из кружечки, а только потом переходишь к большим объемам.

– Кстати, про кружечки, – неожиданно припоминает Толстяк, – у нас по этому поводу будет небольшой ужин, подгребайте с Руфью.

Припомнив этот небольшой ужин по поводу начала занятий йогой, я отрываюсь от чтения досье на американца и, распугивая мух, начинаю ржать. Захлебываясь, до подложечной боли и икоты. Эти воспоминания невыносимы. Они взрывают мозг. Мой смех эхом отдается в пустом кабинете и, кажется, что я сошел с ума. Но тот ужин стоит моего безумия. Я закрываю руками глаза, не в силах сдержаться и плачу. Картинка ясно стоит перед глазами. Как будто это происходит прямо сейчас, я даже ощущаю запахи квартиры четы Мобалеку. Плотный угар жратвы, алкоголя, сдобренные небольшой порцией носков Его Величества.