Танцы на ночных улицах. Флэшмоб

Подхватываю еще один флэшмоб от Adelya

Танцы - телесная поэзия, которую, на мой взгляд, отобразить словами весьма непросто, а если опираться именно на технику - еще и скучно. Но я все-таки попробовала, тем более, что сеттинг Рубедо  тому способствует.

.... Сумерки сгустились окончательно. Настало время для прогулок и встреч, время, когда Авьен наполнялся иной – ночной – жизнью. Но его высочество будто нарочно выбирал безлюдные улочки, куда едва долетало громыхание экипажей, смех и музыка из маленьких кабачков.

– Никогда не думала, что город может быть таким… пустым, – задумчиво сказала Марго, щурясь на фонарный свет. Сужающиеся улицы теснили ее к спутнику, и вот она уже шла совсем близко, касаясь его плеча своим.

– Пусть это вас не пугает, – добродушно отозвался кронпринц, подхватывая Марго под локоть. От неожиданности и испуга она одеревенела, но ничего не произошло, огонь не вырывался на волю, и потому она позволила держать ее так – аккуратно, но надежно. – Ночной Авьен я знаю куда лучше дневного.

– Я и… не боюсь.

– Как я мог забыть! У вас ведь есть маленькое жало.

– Сегодня я оставила стилет, – призналась Марго. – Опасно посещать светские рауты с оружием в рукаве, ведь я не могу позволить себе лишний бокал «Блауфранкиша».

Кронпринц рассмеялся:

– Моим гостям повезло. Но их общество, должно быть, доконало вас. Вы утомлены?

– Немного. Я не очень хорошо чувствую себя при таком скоплении людей.

– Но это лишь малая часть, – возразил кронпринц. – Вы никогда не бывали на большом авьенском балу?

– Признаться, нет…

– Как?!

Он остановился, пораженный, и Марго опасливо глянула на него исподлобья, вдруг устыдившись собственной нелюдимости.

– Я попала в приют… совсем ребенком, – произнесла она, выталкивая правду, как что-то загноившееся и мерзкое, и внутренне страдая от этого. – У меня не осталось ни опекунов, ни имущества, и никому не было… никакого дела до моего происхождения. А потом… когда барон взял меня в жены… он не выводил меня в свет…

– Какое преступление! – кронпринц, кажется, возмутился всерьез, брови сдвинулись к переносице. – А после?

– А после я смирилась и привыкла. Одно название, что баронесса. Я и танцевать толком не умею.

Умолкла, ожидая ответа, жилка на виске пульсировала мучительно быстро.

– Я вас научу, – сказал кронпринц.

Марго недоверчиво подняла глаза. Шутит? Играет? Нет, взгляд кронпринца серьезен, в нем отражался янтарный свет фонарей.

– Прямо тут? – спросила Марго, чтобы сказать хоть что-то.

– А чем это место хуже прочих? – кронпринц взял ее за руку. – Доверьтесь мне, Маргарита.

– Я верю, – на выдохе ответила она, ловя взгляд и чувствуя, как его пальцы бережно, почти неощутимо, едва-едва, сжимают ее ладонь.

– Я постараюсь не обжечь, но все-таки обещайте сказать, если будет больно.

– А вам? – спросила Марго, тоже сжав его руку и почувствовав шершавую кожу перчаток – теплую, но все-таки неживую.

– Мне?

– Вам не будет больно? Я видела, как бинтовали ваши руки. Огонь ранит вас?

Его щека дернулась, точно сквозь мускулы пропустили короткий электрический разряд.

– Иногда, – ответил кронпринц. – Зависит от интенсивности и площади возгорания. Вы одна из немногих, кто спросил… Но мне приятна ваша забота, – вторая рука легла на ее талию, отчего Марго снова вздрогнула, и снова не отстранилась. – Ну что ж, начнем с вальса, короля балов? Основной шаг – приставной. Повторяйте за мной и считайте. И, раз…!

Первые шаги – неуклюжие, сбивчивые. С непривычки перехватывало горло, и кронпринц размеренно отсчитывал над ухом:

– …два, три! Вы пытаетесь вести, Маргарита, а это недопустимо. Расслабьтесь! Легче шаг!

Она покорилась, позволив подхватить себя – ветром? волной ли? – и повлечь по улице. Сначала медленно, потом все ускоряя темп, словно она была опавшей листвой, покорной чужой воле. Фонари пылали, словно оранжевые звезды, слегка кружилась голова. Чтобы не упасть, Марго крепче прижималась к кронпринцу, и в этом было что-то упоительное, опасное и оттого желанное.

– У вас неплохо получается, – улыбался он, а Марго так близко видела его глаза – ласковые и немного насмешливые, – что могла бы разглядеть собственное отражение в них. – Вас учил барон?

– Меня учил отец, – отвечала она, стараясь удержать темп. – Давно, в детстве.

– Мне как-то говорили, что некоторым вещам, научившись однажды, невозможно разучиться. Немного тренировки – и вы будете блистать на балах!

– Под взглядом сотен оценивающих глаз? Вот уж нет! И не надейтесь!

– Тогда я буду приглашать вас каждую ночь танцевать со мной на улицах Авьена. Ради этого приглашу оркестр из того милого кабачка, в котором я периодически бываю. С ними мы разучим еще немало танцевальных па!

Марго весело рассмеялась, и тут же, сбившись с шага, запнулась о брусчатку. Кронпринц подхватил ее, не позволяя упасть, привлек к себе. Задержав дыхание, Марго смотрела на него – знакомый лик, размноженный на портретах, но столь непохожий на них, – и видела не Спасителя, а мужчину – Генриха... Как бы хотелось назвать его так, сокровенно и почти интимно! – усталого, слегка нетрезвого, но все-таки настоящего и земного.

– Вы помните… нашу последнюю встречу? – медленно заговорил он, точно и ему не хватало дыхания, точно слова застревали в горле. – После нее я постоянно думаю о вас… о том, что вы сказали тогда и что сделал я… вы помните?

– Да, – ответила Марго, чувствуя, насколько густой и вязкий этот ночной авьенский воздух, насколько яркое гало у фонаря, пылающее над головой Генриха, будто фальшивый нимб. – Вы поцеловали меня тогда.

– А вы оттолкнули.

– Тогда я еще никак не могла разглядеть…

– А теперь? – тревожно спросил он. – Что вы видите теперь, Маргит?

Марго поняла, что от ее ответа сейчас зависит что-то очень важное, живое, родившееся из скорлупы сомнений и предрассудков.

Что хотела ответить она?

Что видела, ощущая обжигающее дыхание на своей щеке?

Что видит новорожденный мотылек своими крохотными фасеточными глазами?

Солнце. Всегда лишь его...