Флешмоб Явление Ангелов

Лёха тут выдал новый флешмоб. Я уже давно приглядывалась к флешмобам на АТ, думая поучаствовать, но всё пролетала мимо - работа и состояние котят не позволяли найти лишнюю минутку для этого дела ) А тут вроде всё совпало - и флешмоб интересный, и время чуток свободного обнаружилось, и... немного подумав, я обнаружила, что у меня есть вещи, попадающие под задачу. 

Вообще, у меня есть такое, что подчас героям приходят на помощь, но есть засада - практически нигде нет описания этого события. 

Вот, например - ЗАСТАВА. В этом рассказе точно приходит на помощь сила, которую в этой ситуации проще назвать ангелами небесными. Но. Автор этого не покажет, нет.

Или тут - АНГЕЛЫ. В самом финале, когда герои уже готовятся к гибели - им приходят на помощь. Но. Всё это прекрасное тыгыдык-тыгыдык небесной кавалерии из-за холмов главный герой благополучно валяется с тяжёлым ранением в отключке. Поэтому - это тоже автор нифиха не показывает. Вот такой злой автор (

А здесь - АКУЯ - такой помощью ангелочков оказывается отрядик малолеток, которые заранее должны были бы выйти на точку, но что-то пошло не так. НО. Автор опять-таки именно на этом и не концентрируется. Поэтому даже отрывка взять и показать - нету (

В общем и целом, как-то так получается, что даже в ключевом моём произведении - "КАМЕННАЯ ВОДА" - таких сцен практически нет или они как-то не очень ложатся в рамки задачи флешмоба ) Но. Если смотреть на задачу пошире... то...

будет небольшой (вру - большой! иначе вообще не понять, что там происходит!) кусочек ) 

- Я буду благодарен за помощь ваших людей, Лецы. Вил-И-Он…

Яр не смог решать сам. Не теперь. И не в том дело, что не по сердцу легла обязанность приказать лишать жизни гонца, нет. Но показалось это какой-то злостной несправедливостью! Не в этих условиях, не после благомысленных слов уфинца, но более всего – не после предательства товарища, пришедшего с ним. Словно сама Сварга смеялась над Собором, создавая на нём дурную историю, в которой тот, кто нарушал Кон, уходил в жизнь, гордо подняв подбородок, а тот, кто послужил своему блаженному до конца, не взирая на боль и сомнения, должен принять смерть!

Потому Яр повернулся к старому лецу и склонился, отдавая ему право решать. 

Карт-Лец томить не стал. Закрыл выразительно глаза, будто телесно принял переданную почётную обязанность, и коротко позвал:

- Сав!

Старший личник обернулся. Понял. И сразу стал каким-то медлительным, сосредоточенным, так, будто сквозь толщу воды двигается. Неспешно одёрнул полы чапана, поправил пояс и неторопливо пошёл к уфинцу. Тот, развернувшись навстречу, расправил плечи и огладил бороду. Улыбнулся – как улыбался, наверное, только в своём Доме родичам. Открыто, чисто.

- Честь для меня, агай! – склонился уфинец, называя подходящего личника, как старшего брата. – Воды и тени тебе!

И пусть личник был по возрасту младше посланца – не прожитыми годами сейчас решалось старшинство… 

- Воды и тени тебе, брат, - тихо ответил Сав-Дор. 

Уфинец и самрит были одной стати, одного роста. И стояли похоже, расставив ноги, словно укореняясь в землю перед тем, как дать отпор беде. И плечи до ощущения пустоты в груди отведены назад. Хребты прямы и будто звенят от напряжения момента. Оба приготовились к труду последнего подарка. Один – дать смерть. Другой – её принять. И ни одному нельзя оступиться в этом деле, нельзя разрушить стройности давней мелодии традиций Кона. 

Уфинец не стал искать повода отсрочить неизбежное за витиеватостями поклонов и словесной шелухи, а с коротким кивком подал Сав-Дору припасённый на такой случай отрез верёвки. Как, наверное, в чреде других дел подал бы товарищу, давая примерить к новой работе нужный инструмент. 

Дор замешкался, не ожидая столь дерзкой простоты, но и не оплошал, принимая вызов этой будничности у благого. Взял верёвку и хмурясь, проверил на разрыв – бессмысленное дело, но создающее ещё один штрих обыденности. И кивнул, что доволен.

Уфинец ухмыльнулся, весело прищуриваясь. Вроде и без гонора, но показав тем, что ожидал такой проверки и для своей смерти подобрал надёжный крученный отрез. И так, подерзив напоследок легковесным отношением к старой традиции, он внезапно построжел, резко распахнул полы чекменя и опустился на колени, покорно опустив ладони на колени. 

- Благо Дарю Лецам и воинам его, - ровно сообщил он. – За уважительное отношение к моей смерти и последней воле. 

Склонился и выпрямился уже настроенным. Лицо потеряло живость, став подобной восковой маске. Мертвой, чуждой живому ещё телу - бьющемуся сердцу, упругим жилам, напитанной водой плоти.

Яр до холодной ледяной тёрки вдоль хребта прочувствовал это ощущение. Как ледяным душем облило, напомнив время его омертвления – когда Лец отказался от него и взял в руки нож, чтобы вырезать ИОН из его тела. Так же тогда ощутил – смерть в жизни. После такого умирание тела уже не кажется тяжким трудом. И, может быть, этому уфинцу, пожившему уже, десятилетия хранящего границы своей земли, лелеющего источники воды в её степях, служащего безропотно и верно своему блаженному, сейчас проще подставить глотку, чем просто вспоминать о том, что было время, когда Уфин был землёй вольных, землёй храбрых… 

Сав-Дор подошёл к уфинцу со спины и закинул верёвку на его горло. Опустился на колено, поправляя положение шнура – чтобы удушением не создать на шее стёсанную дорожку сдавливания вверх, к затылку, словно у повешенного или бьющегося, а сделать добрую, достойную принятой смерти линию – ровную, глубокую, тонкую. Показывающую, что удушаемый был спокоен и недвижим, сохраняя стойкость рассудка до последнего. Вдохнул, настраиваясь, посмотрел на леца.

Карт отозвался спокойно:

- Доброй Дороги, благой.  

И Сав-Дор стянул концы шнура.

Белая верёвка плавно начала впиваться в горло. Ровно под кадык. Пока ещё нежно и легко переносимо, но скоро пережмёт до того, что кожа пойдёт складками, как схваченная штора! И ни на ноготь не сдвинется с замысленной черты – умелы и тверды руки старшего личника. Не зря именно его Карт выбрал для этой миссии.

Яр тронул кончиком языка внезапно пересохшую губу и поднял руки. 

Такое бывало редко. Очень редко. И, может быть, если бы здесь сейчас командовал отец, то он не стал бы объявлять «Славу Уходящему». Может быть, отцу не раз и не два приходилось видеть такое, участвовать в уходах. Но Яр знал – он запомнит этого уфинца не только потому, что это для него первый раз… 

И потому решился. И ударил запястьями. Наруч об наруч. Так, чтобы глухой ритмичный стук перекрыл звуки в зале, скрывая от тех, кто остался за дверью, происходящее. 

Удар. Тишина. Удар. Тишина. Удар. 

Слава Уходящему!

И к нему присоединились люди в зале. Что мары, что незанятые личники – все благие, кто мог себе позволить следить за исполнением древнего обряда – уже на третий удар его наручей били с ним в одном ритме! Каминный зал заполнился ровным уверенным стуком в темпе трудящегося несуетно сердца. В противовес спешащему, надрывающемуся в труде умирания, сердцу уфинца. 

Удар. Тишина. Удар.

Ор-Лец сидел, отрешённо смотря в пол перед собой, стараясь не смотреть на удушаемого. Но Тамур возле него распахивал руки, ожидая вспышки марева. Значит, напряжён лец, значит, воротит юного саря от происходящего на его глазах. И хорошо, что виду не показывает!

И добро, что Карт-Лец всё так же невозмутим и сострадателен. Глядит на умирающего и качает головой в одном ритме с ударами наручей своих воинов.  

Уфинец, зажмурившись, сидел на коленях, напряжённо выгибаясь. Пальцы вцепились в полотнище штанин, стискивая и рвя ткань и карябая кожу под ними… Но он держал в жёстком контроле своё тело, не дав поблажек его желанию выжить. Ни одного движения против стоящего за его спиной вила. Ни одной попытки вырваться. И ни одной – поторопить смерть.

На его лице вздулись вены, напряжённые мускулы взбугрились, дрожа от нерастраченной силы, не способной вложиться в движение. По потемневшим складкам морщин серой кожи потекли капли влаги.

У Яра самого внутри дрожал вдох – ни туда, ни сюда. Будто и ему кто-то набросил незримую верёвку на шею! Он ударял наручи друг о друга во славу уходящему и только этим движением спасался от дурноты внутри. 

Сав-Дор, как почуял, что время решительности настало - вскинулся, хватая сквозь зубы воздух, и дожал. Значит – всё. От этого мгновения – счёт на секунды.

Удар. Тишина. Удар. Тишина. Удар…

Всё.

Яр остановил руки на взмахе и медленно опустил. Слава Ушедшему. 

Лицо уфинца оплыло, отяжелело и стало подобно сонному, а пальцы на его коленях замерли и расслабились. 

Старший личник выдохнул сквозь зубы, и, отпустив верёвку, подхватил заваливающееся тело. Обнял, прижимая, как побратима, и бережно положил на пол. 

Вот теперь можно выдохнуть. И почувствовать, как меж лопаток частит гребёнкой холодного пота. И зудит в горле, требуя влаги. И зудит в руках от недавних яростных ударов. 

Всё прошло. 

Теперь Дор накроет выполнившего долг белым флагом, которым его одарил его блаженный, и прикажет ватажникам отвезти тело в дахму, где уфинец по праву сможет уйти в Посмертие. Достойная смерть – жертва благу и прославление древнего Кона!

Но Сав-Дор не успел. 

Карт-Лец опередил его коротким и жёстким приказом:

- Назад!

И когда старший личник отшатнулся, напряжённо держа перед собой белый флаг, Карт поднялся, сошёл с топчана и опустился на колено над умершим. Быстрыми движениями пробежал пальцами по точкам сил тела, считывая утихающий эфир. 

Собор замер. 

Перехватило дыхание и у Яра: неужели?

А Карт-Лец проскрипел внезапно севшим голосом:

- Сварга! Он ушёл достойно и честно, чтобы скинуть вериги прошлых обязательств. Потому называю этого человека своим! Обнови его благосчёт и верни к жизни!

И с силой опустил распахнутые ладони на грудь уфинца. 

Ударил. 

Волосы Леца вскинулись и тут же опали. 

Марево ухнуло! От Леца во все стороны. Валом сверкающего чувства жизни. Бегущим по ноздрям запахом грозы. Матовым сиянием, полоснувшим по глазам. Миг! И пробежало. Оставляя тело дрожать в ощущении незавершённости, недополученности. Благодать жизни!

Карт поднялся и отступил от уфинца. 

А тот выгнулся, корчась в жаре благодати. Забил ногами. Заскрёб скрюченными пальцами по каменному полу, едва не срывая ногти. Распахнул губы, оскаливаясь и скрипя зубами. Всё пытаясь протолкнуть вдох в грудь, продавить его через жар в гортани. Кожа уфинца зримо набрала жар – от серого став розовым, с видимыми алыми прожилками над сосудами.  

- Живи, - устало выдохнул Карт-Лец. – Во славу Кона.

И махнул рукой, срезая невидимые струны эфира, путами смерти стягивающие гортань воскресшего.

Уфинец со свистом втянул воздух, выпрямляясь. 

И тут же, содрогаясь и хватая воздух ртом, он завалился на бок и свернулся, сдирая с груди одежду, будто она мешала. И задышал, гоняя холодный воздух по горящему от стремительного заживления нутру.

- Сав, - повернулся Карт к личнику и кивнул на лежащего: - Возьмёшь под себя? 

Дор замялся только на миг:

- Возьму!

Яр осторожно, чтобы никто не заметил, выдохнул. Было сомнение - перед делом Сав-Дор не постеснялся назвать уфинца по традиции «братом», но сейчас мог и не принять такого братства. Но верно говорят – "вода не пылает, вил не отступает!" Да и роду его убыток небольшой – личники на благосчету Карта не сильно обеднеют, если младшиком возьмут чужака. А уж по тому, как достойно уфинец принял смерть, видно, обузой не будет, а станет для блага рода источником. Но всё равно – мог вил-кап Доров не принять такого побратимства «за посмертием». И радовало сердце, что не отказал. Достойный вил! Вот на кого равняться. 

Карт-Лец вернулся к своему топчану, но не забрался на него, а сел на край, свесив ноги. Постаревшим взглядом оглядел Собор.

Ник-Торн шагнул в круг и ровно возвестил:

- Собор принял решение. Собор закончен. 

Надеюсь, что Леху устроит ТАКАЯ форма небесных благих ангелов )))  ;-)