Один из поворотных моментов РОКа. Дальше героя ждут только боль и потери

Долгий миг ничего не происходит. Чин вдруг дёргается раз, другой, будто в му́ке. Или от боли. Что невозможно.

– Что-о?.. – Голос призрака становится выше.

«Интересно, они могут испытывать страх?»

Фигура Говарда неуловимо меняется, сдвигается в пласте бытия. Визуально кажется, что весь его облик становится плоским, двумерным, и растягивается, как будто при фотографии с долгой выдержкой. Он вытягивается в смазанную полосу и словно отдаляется, уходит на задний план. Вокруг всё слегка искрит голубоватым.

– Я не…могу…шевельнуться… – Удивительно, но Чин выглядит, как человек, которому не хватает воздуха.

То, что остаётся на переднем плане от абриса Говарда, начинает меняться. Черты движутся и перемешиваются, и всё становится похоже на кусок глины, раскатанный в блин. Серый и тусклый, в итоге он оборачивается совершеннейшей чернотой. И во всей комнате темнеет, будто это пятно поглощает весь видимый свет.

– Го… Говард!

Да, призраки умеют бояться. До усрачки.

То, что остаётся на переднем плане, приобретает форму огромного лица. Поначалу оно не кажется им, но мелкое движение, как копошение червей в земле, заставляет вылезать вперёд черты этого «лица» и оставляет неправильную овальную форму. Голубоватое сияние нарастает. Оно исходит от морды, висящей в воздухе перед обездвиженным Чином.

И Мэт, не понимающий до конца, что творится, ощущает необъяснимое оцепенение, хотя никогда не подозревал, что может вот так замереть перед ликом подобного ужаса.

А морда становится до жути похожа на человеческую. Гротескная и уродливая, но имеющая что-то вроде носа. Пара огромных глаз. Широченный рот, растянутый от края до края, до тех точек, где должны находиться уши. Вокруг глаз дьявольской тушью копится мрак. Тварь просыпается. Белые кругляши с точкой зрачка неотрывно смотрят на фигуру перед ними. И больше ни единого движения.

Страшнее всего, что нет никаких звуков. Абсолютная тишина. И Мэт сам тоже не может кричать.

Голова раскрывает рот. Шире. Шире. Шире.

Ещё шире…

Огромнейшая пасть, которая не может существовать в природе, зияет адским провалом идеальной тьмы перед обречённым призраком. И тут писатель будто бы замечает алый крохотный огонёк глубоко в глотке чудовища. И шевеление. Миг – два розовых склизких языка, подобных человеческому, но только с раздвоенным концом, вырываются из пасти и опутывают фигуру, которая должна быть бесплотной.

Чин так и не шевелится. Какая-то зеленоватая жижа капает на деревянный пол. Языки, на которых Мэтью может разглядеть мельчайшие шероховатые рецепторы, опутывают Чина с головы до ног и одним рывком утаскивают вглубь мрачного провала, не имеющего дна.

Самое страшное – единственный звук, который слышит вдруг писатель. Когда пасть закрывается, она слегка клацает зубами. Они тоже слишком похожи на человеческие.

В следующий момент в его глазах темнеет, но сознание он не теряет.

Ещё секунда, и всё исчезает.