Почему наши герои такие, как они есть?
Автор: Юлия ЛиморенкоСтатья выходит длинная, поэтому разделю её на части.
Часть I
Почему в современной книге редко встретишь протагониста, который некрасив, толст, пожилого возраста? Вы не задумывались? А я случайно нашла возможный ответ, причём искала, как водится, совершенно не это. Впрочем, я не претендую на лавры первооткрывателя. Я просто покажу, как можно прийти к этому выводу.
Возможно, кто-то помнит, что по профессии я фольклорист. Я знаю мировую фольклорную традицию в целом, особенно традицию повествований. В связи с этим приходится кое-что знать и о ранней письменной литературе, причём не только европейской. Чтобы понять, почему наши нынешние протагонисты чаще именно такие, а не другие, предлагаю углубиться в историю литературного персонажа вообще.
1. Долитературный этап: сказка и эпос.
Как мы помним, герой волшебной сказки — это или царевич (принц), или дурачок, который не так уж глуп и в конце концов (чаще всего) тоже оказывается царевичем. Почему царевич? Потому что сказка — это наследие обряда инициации; кто читал по этому поводу Проппа, тому + 100 к мудрости, кто не читал — советовать не буду (сложно), но рекомендовать могу. Понятно, что в процессе инициации человек должен стать не хуже, а лучше, чем был: помните сказочное «полила царевна кости Ивана живой водой, и стал он ещё краше, чем прежде».
Через смерть или иной сложный процесс люди обретали достоинства, которых у них (с ритуальной точки зрения) до этого не было. Поэтому история героя-мужчины — это история возрождения «ещё краше, чем прежде», а история женщины — это история замужества: для девочки в архаических обществах основной инициацией служила свадьба. Поэтому же в традиционном свадебном обряде у большинства народов невесте уделяется больше внимания, чем жениху: жених — уже мужчина, но невеста — ещё девочка.
Хорошо, а при чём тут царевичи? Вспомним, что в русских свадебных песнях жениха и невесту часто называют князем и княгиней. В тюркском свадебном фольклоре молодожёны — тоже хан и ханша. На время инициации браком молодые обретают высшее из возможных достоинств. В традиции (и в фольклоре) сохраняется представление, что «достойнейший» равно «властвующий, наделённый властью». Возможно, это наследие времён, когда вожди не были ещё наследственными, а избирались из числа лучших мужчин — например, путём поединка. Помните сказки о том, что стать царём какого-нибудь «иного царства» можно, только победив прежнего царя? Это история о «зимнем короле» и «летнем короле», о хранителях святилища Дианы на озере Неми (описано у Фрэзера во первых строках «Золотой ветви»). Тот, кто смог победить старого властителя и занять его место, — очевидно лучший из лучших. В терминах более поздних времён — царевич. Потому же прекрасны, сильны и умны герои эпических сказаний: как правило, они уже вожди, ханы, князья своих владений. Бывает, что они рождаются «безродными», как сын/дочь лошади или сын бедных родителей, а то и вовсе непонятно от кого рождённый. Итог один: герой станет правителем. Только под рукой сильнейшего и наилучшего народ обретает счастье.