Зелёная дверь

За неделю до праздника середины зимы мороз слегка подобрел, в окнах выставили золотые свечи, а на деревьях вдоль главной улицы появились красные и зелёные шары, сплетённые из лозы и обтянутые тканью. 

Приехали лавки со сладостями и расположились внутри университетского двора. Днём кутающиеся в три шубы торговки продавали студентам расписанные цветным сахаром песочные печенья в форме звёзд и сердечек, разливали по большим кружкам горячий брусничный сок, а вечером вереницей уезжали в Уздок, чтобы утром вернуться и снова собрать вокруг себя молодежь с румяными щеками, весёлыми глазами и белыми от инея волосами, хватающую печенье, леденцы и горячие кружки толстыми рукавицами. 

Из главного зала учебного корпуса вынесли все стулья, а на сцену взгромоздили укрытый зелёной тканью стол и уютные кресла для преподавателей.

И, наконец, старшекурсники вместе с Картофельным Глазом торжественно отправились на санях за ёлкой. 

Встречали их всем университетом. Студенты выстроились по обочине дороги, как на параде, а сани с пушистой ёлкой, огромной, метров на пять, торжественно проехали по главной улице под радостные возгласы, свист и хлопки. Потом бежали за санями и смотрели, как королеву бала распутывают от веревок, как красные от мороза герои вскидывают ее на широкие плечи и вносят по высокому крыльцу в главный вход, как завхоз кричит на них хриплым басом, чтоб, "ироды, осторожнее", и кашляет в рукавицу. 

И дальше, прилипнув к окнам румяными физиономиями, глядели как ее устанавливают посредине зала, как тянут веревками под потолок, как роняют, отчего Картофельный Глаз немедленно хватается за сердце, стакан воды и личную фляжку.

Когда, наконец, красавицу надёжно привязали и укрепили, принесли стремянки и большие коробки с игрушками и принялись развешивать по ветками шары и гирлянды, тогда уже в зал допустили старшекурсниц с художественного, и те задернули шторы, разогнав  тем самым зачарованных зрителей с мороза по корпусам. 

Потом грелись на кухне, отпивались чаем, тулясь по очереди к печке пятыми точками. 

И мальчишки тёрлись у нас под всякими хитроумными предлогами. То у них лук сгорел и воняет, то печь засорилась, то чай кончился, то аргументы. Впрочем, к празднику середины зимы аргументы, действительно, закончились, и большинство самых смелых и озорных ребят стали таскаться в наш корпус как к себе домой. 

Мадам Минчева ворчала привычно, с пониманием. Она работала не первый год и сия неизменная история была ей хорошо знакома. 

В тот день, когда в главном зале установили ёлку, мы еле отогрели у печки окоченевшие руки. Дамина, так и не снимая дублёнки, вскипятила чайник и разлила кипяток по разным разномастным кружкам, принесенным со всех концов этажа. Всем не хватило, вода в ведре кончилась, и Дамина послала Левона за водой. Левона всегда посылали за всяким тяжёлым. Он был среднего роста, но хваткий, крепкий, уже усатый чернявый парень, который при любом удобном случае выставлял себя настоящим мужчиной. "Настоящий мужик то, настоящий мужик сё..." Мы с девочками так его за глаза и называли - "настоящий мужик". Так что если бы Дамина послала кого другого, он бы просто обиделся. 

Когда Левон принес ведро, Дамина наполнила чайник водой с плавающими льдинками, а потом прислонилась к печке и сказала как бы между прочим, но очень при этом грустно:

- У нас дома ёлка всегда стоит подолгу и пахнет. И это праздник. А вот так вот - один бал и все, больше не подпустят - это нечестно. Хорошо бы в холле у нас  поставить. Места много… 

- А ты у Глаза спроси, - посоветовал Левон. - Или хочешь я спрошу? Подумаешь, проблема? Ёлка! Их вон в лесу - миллион. Выбирай любую.

Но оказалось, проблема. Картофельный Глаз ёлки ставить по корпусам запретил. 

- Мало мне этой! Не выдумывайте. Ваша кровь молодая не знает уже куда себя приткнуть. А мне возиться. 

- Но пан Варвишеч, - горячо уверял Левон. - Мы же сами. Все сами. Сами принесем, сами поставим. 

- Не выдумывайте! Хватит вам и так развлечений. Экзамены на носу. Об этом надо думать! 

В канун праздника середины зимы парни внесли в приемную дверь, снятую с кованых петель, свежевыкрашенную в зелёный цвет. Внесли вдвоем. Левон Погосян и Герт Тужик. 

- Что это ещё? -  консьержка впечатленно привстала со своего просиженного кресла. 

- Дерево, мадам, - доложил Левон.

- Какое дерево? 

- Ель, мадам.

- Что ты мне голову морочишь? Я что, по-твоему, не вижу, что это дверь? Причем дверь от сарая столовой. 

- Все верно, мадам, это дверь. Но при этом нельзя сказать, что это не дерево, согласитесь! 

- Ах вот оно что! - сообразила мадам Минчева, фыркнула и спросила: - И зачем вы ее принесли?

- В подарок, мадам. Девочкам. И вам тоже. Праздник середины зимы. Ёлка. 

Мадам Минчева рассмеялась.

Дверь установили в пролете перед лестницей.

- Наряжайте! - велел Левон девочкам. 

И мы принялись "наряжать". 

Притащили краски и кисти и расписали так, что любо дорого. Лапы еловые нарисовали, зайчиков, белочек, игрушки, свечи и серпантин. В пять рук работали.

Весь корпус сбежался глядеть.

Мадам Минчева сходила за завхозом. 

На наше счастье Картофельный Глаз пришел нетрезвый, его водянистые выпученные глаза уже покраснели и заслезились. 

Пан Варвишеч долго стоял, разглядывая зелёную дверь, которая заодно была и ель, и дерево. Потом достал трубку и, неловко рассыпая табак на пол, принялся набивать ее толстыми пальцами.

- Мы,  - сказал он, - когда молодые были… дури такой себе не позволяли. Некогда было. Сеять да пахать. А потом война… а вам время досталось ласковое. Тьфу-тьфу, не сглазить. Вот вы и паясничаете, - потом он долго раскуривался от старого кресала, а когда дым поднялся под потолок холла, махнул рукой. - Ладно. Уломали, ироды. Берите утром сани и дуйте за ёлкой...

На следующее утро ребята привезли нам настоящую ёлку - маленькую, душистую и пушистую. Установили в ведро с песком. Игрушек у нас не было. Но были бумага, краски, клей, нитки и руки. Девочки расселись на полу на кухне и принялись за яркие шары, расписных петухов, сосульки из дутой бумаги, гирлянды из картонных колечек… Даже позолоченное солнце из медной проволоки скрутили и водрузили на верхушку. 

Великолепная ёлка благоухала на все три этажа детством, праздником и зимой.

Зелёную дверь, к слову, тоже оставили, она была очень смешная, все ходили на нее смотреть, даже преподаватели. А к концу каникул заглянул сам ректор, постоял, рассматривая рисунки, снял с лысины меховую шапку, отряхнул снег прямо на пол и строго, с профессионально спрятанной улыбкой старого добряка сказал:

- Раз вы такие мастера - покрасьте уже весь сарай, да с рисунками, чтоб повеселее. Негоже такому таланту зря пропадать! 

(Эпизод из бонусной "зимней" главы в первую книгу Гильдии. В самое начало почти. Первый курс.)