Псевдоисторическая интермедия

Княгиня Хельга сидела во главе стола на «малом» резном кресле. «Большое» кресло стояло справа от неё пустым. Оно будет пустовать всегда – так решила княгиня. Она никогда не изменит памяти Рангвальда, её погибшего от колдовства мужа.

Вообще-то, если бы в большом кресле сидел Рангвальд или другой какой-нибудь её муж, ей бы не довелось сидеть за одним столом с воинами даже в «малом» креслице. Конунг может взять жену в поход, на палубу своего дракара, на любое официальное мероприятие в горде, но за столом дружины приличным женщинам по идее делать нечего.

То есть так было до недавних пор. Она же не просто какая-то княгиня! Для викингов, кроме того, что она вдова конунга, её ещё княгиней выбрали местные бояре. А для местных, тоже шовинистов, она всё-таки вдова конунга викингов.  Когда Рангвальд погиб от колдовства…

«Погиб от колдовства» добавлять обязательно, чтоб не болтали, что ему отомстил за свою деревню какой-то пацан. Он же никак этого без колдовства сделать не мог! Поэтому никто конунгу не мстил, от колдовства он погиб!

Вот значит, погиб Рангвальд от колдовства, все очень расстроились, особенно дочка Ингрид плакала. Хельга даже подумывала запретить ей приходить к погребальному костру… но как не позволить дочери проститься с отцом? Материнское сердце не камень, и девочка пообещала не реветь на церемонии. Викинга в Валгаллу провожают песни скальдов, а не девчоночье хныканье.

Побратимы вознесли на костёр тело, а главный хускарл Ролло, бывший советник, первый зам и младший брат Рангвальда, отдельно вознёс голову. Скальд, старый Йохан, завыл про валькирий, хускарлы подожгли политые салом брёвна от факелов, и гудящее пламя взметнулось до небес….

Костёр догорел, хускарлы дружно насыпали курган, и Ролло предложил Хельге стать его третьей женой. Ну, такой древний обычай всё донашивать за старшими. Две жены у него уже было, но они же не виноваты, что так получилось. Ещё хорошо, что спросил, это как бы подразумевалось по умолчанию.

Он, то есть Ролло, фактически стал конунгом. Правда, за него ещё должны были проголосовать другие хускарлы, но это являлось пустой формальностью. Иначе просто быть не могло в дружине, а по сути, разбойничьей ватаге. К счастью для Хельги, всё стало очень непросто…

Унаследованный от батюшки горд Рангвальда и Ролло в родном фиорде сожгли более сильные ярлы, братцев объявили вне закона… э… как и многих викингов в дружине. Вообще-то, было за что, вот и Хельгу Рангвальд попросту украл в Скирингсалле у папы, почтенного ярла и владетеля. Ещё и убил двоих её телохранителей, отморозок.

Сжёг, значит, разбойный горд Рангвальда и Ролло папа Хельги, ярл Страндунг. Это фиорд его так называется, а звать его Гаук. Гаук Страндунг жёг горд в компании отцов обеих жён Ролло, которых он несколько ранее тоже… ну, так же. Почтенные их папаши очень хотели, прямо мечтали  поквитаться, да сил у них не хватало. Вот с папой Хельги собрался кворум.

Братцы тоже очень быстро сообразили, что с папой Хельги у обиженных пап получается кворум. Ролло так сразу и назвал Рангвальда дебилом, а тот ответил, что он сам дебил, аж в два раза дебильнее его. После непродолжительного скандала с мордобоем они признали, что каждый из них в чём-то неправ, и, не отвлекаясь более на лирику, со своими хускарлами на двух дракарах вовремя подорвали на восток. 

И Хельга тоже. А что ей было делать? Не топиться же как формально обесчещенной! Лучше быть женой поставленного вне закона разбойника, чем никто больше не возьмёт. Ей ещё повезло по сравнению с жёнами Ролло, им вдобавок предстояло выяснять, кто из них вообще вторая жена такого же разбойника, а кто всё-таки хотя бы первая.

Удирали братья не с бухты-барахты, прихватили с собой запас мехов, дорогого оружия и просто  серебра и золота, награбленного ещё их папенькой в низких землях колдунов в чёрных платьях. Ну и сами они не только за девчонками бегали, тоже хаживали в «вики». Так что смогли тихонько пересидеть у знакомых первое время в Хольмгарде, большом городе восточных дикарей. Там у многих ярлов есть свои богатые подворья.

Часть викингов ушла из дружины, нанялись к более солидным купцам и ярлам, а вместо них пришли другие, как и Рангвальд с Ролло, на всю голову отмороженные, кого больше никуда не хотели принимать. 

Вот с обновлённым составом на своих дракарах братцы нанялись в охрану каравана и хорошо закупились местными товарами, что пользуются в Царьграде повышенным спросом. С  караваном спустились по великой реке, прошли мимо других поселений дикарей. У каждого к каравану присоединялись десятки нагруженных стругов. 

Тогда ещё Хельга начала сомневаться в том, кто на самом деле дикари. Они, конечно, люди «высоких» земель! Но живут в тесных и задымлённых гордах ярлов или в маленьких посёлках,  самый богатый Скирингсалл единственный ещё можно назвать городом. А земля этих туземцев прозвана викингами Гардарикой. Страной городов, если буквально.

И сколько торговых поселений они не увидели! Рангвальд говорил, что много стругов приходит из притоков большой реки, там тоже есть города! У братьев, у викингов дружины, даже у Хельги и обеих жён Ролло загорелись глаза. Это воистину сказочная страна!

И это ужасная несправедливость! В «высоких» землях на десятки тысяч викингов всего один Скирингсалл, а тут на сотни городов, ну, очень мало викингов. О том, что это как-то связано, что есть зависимость между числом викингов и количеством городов в стране, никто не задумывался. Просто любую несправедливость следует исправлять!

Так что вариант остаться в Царьграде на службе кесаря не рассматривался даже умозрительно. Хотя всех просто потрясло это… как его… 

А! «Величие и великолепие столицы цивилизованного мира»! Кстати, Хельга от местного гида заодно узнала, что он есть – цивилизованный мир.

Рангвальд и Ролло по-хорошему попросили своих ребят вести себя там прилично и сами ходили, как порядочные. Нарваться на неприятности от властей было даже проще, чем в Скирингсалле, где «выборные» гасили бузотёров прям на месте. 

Там конные били всё-таки драчунов и только на улицах, чтоб опять не спалили полгорода, а тут нормальному человеку даже за статую отлить не зайди или на арке какой-нибудь не добавь что-нибудь от себя к барельефу.

Вести себя прилично лучше получалось у старшего братца, хотя бы по тому уже судя, что он умудрился умыкнуть только Хельгу, когда младшенький сумел отчебучить такое дважды. И Рангвальду удалось свести знакомство с Глоином, конунгом отряда, который охранял струги и купцов из торгового поселения, что лежало именно на притоке великой реки. Они легко сговорились, конунг сам предложил присоединяться к нему.

По пути, на переволоках у речных порогов, на караван нападали степняки, в сражениях теряли воинов. Ещё больше остались на службе кесарю. Так же многие струги, эти туземные большие лодки, потеряли или повредили так, что на обратную дорогу их точно не хватит. А у братьев всё-таки настоящие, сделанные из морёного дуба знаменитыми мастерами Скирингсалла «морские соболи». 

Правда, и тяжеленные! Особенно когда гружёные. Но, пусть и намаялись с ними на переволоках, в дружине никто не роптал, напротив – выразили горячее желание повторить всё снова, да ещё и вёслами махать против течения. Осенью уже с новым конунгом пришли в Скол.

Городок Хельге сразу приглянулся. Братья построили большой общий дом для дружины и ещё два, чуть поменьше, для себя. В городе братцы остепенились, им явно не хотелось быть изгнанными снова. Жёны Ролло принялись рожать, как наперегонки. У Хельги через год родилась Ингрид, названная в честь мамы Рангвальда, а потом Гаук, названный в честь э… дедушки. Мальчик умер от болезни, и больше детей им боги не послали.

Рангвальд заключил с Глоином обычный союз, в котором признал старшего конунгом, но в остальном конунгом для своих викингов был он сам. Остепенились братцы только в городе, у них было множество других мест вне города, чтобы потешить своих бесов.

Конунги разделили обязанности. Один год Рангвальд с братцем Ролло ходили с караванами в Царьград, а Глоин «правил» землями. На другой менялись. Выражалось «правление» в том, что они под видом разбойников попросту грабили поселения аборигенов. 

Разделялись только летом, зимой же ходили по окрестностям в «полюдье» сообща. Тогда они как бы собирали дань за защиту от других, плохих викингов, которые грабили аборигенов летом, и в «полюдье» соблюдались какие-то приличия – хотя бы никого не насиловали и не убивали. Ну, не сразу, за недоимки сначала забирали в невольники.

Хоть и старались не грабить одни поселения каждый год, чередовали через год, а то и два, однако «покорённые» туземцы как-то обидно быстро закончились. Даже в «полюдье» викинги стали встречать сопротивление. С непокорными, конечно, легко справлялись и люто расправлялись…

И однажды, вернувшись из похода в Царьград, Рангвальд узнал, что он стал новым конунгом – старого аборигены ухайдакали. Вообще-то, он как бы пропал с дружиной, не вернулся из разбойничьей вылазки. 

Но вот среди ночи домой к Рангвальду, прямо в его спальню пришёл какой-то местный. На второй этаж. Через два поста охраны викингов в полном вооружении. И принёс в тряпице голову Глоина. Сказал, что остальное скормили свиньям. 

Хельга спряталась под одеяло из лисьих шкурок, а Рангвальд поднялся с ложа и спросил позволения надеть штаны. Мужик разрешил и, пока тот одевался, прямо заявил, что принёс это, чтобы новый конунг не терзался подозрениями, кому мстить. Рангвальд может попробовать отомстить прямо сейчас, он не «против». Хотя ему и будет немного жаль.

Конунг угрюмо спросил, чего ему будет жаль, и абориген охотно пустился в объяснения. Оказывается, старый бандит просто полез не на ту деревню. Раззявил пасть на слишком большой кусок, вот и порвалась. А молодой бандит не кажется ему таким придурком. Оттого и жаль оторвать неглупую, вроде бы, голову.

Дело в том, что землёй этой на самом деле правит кое-кто другой, а викинги – просто свора полудиких псов. Они своим беспределом очень успешно согнали людей в род этого мужика. Большинство народу из ограбленных селений попросту разбежались!

Он, между прочим, местный вождь, и ему никак нельзя действовать такими же методами. Он как раз защитник народа. 

Рангвальд звериным чутьём почуял другого свирепого хищника и понял, что это просто невероятная удача, что с ним пока просто разговаривают. Для поддержания разговора конунг сказал, что всё-таки не совсем понимает, зачем он ему это говорит.

Пришелец увидел, что собеседник настроен, и легко всё объяснил. Ну, убили бы Рангвальда, как Глоина, или же ему самому придётся всё-таки отгрызть конунгу бошку – вскоре в город придут «княжить» точно такие же собаки. А ему просто надоело иметь дело с полудикими псами. Они ж как животные!

И этот абориген проникновенно спросил Рангвальда:

- Ты ведь разумный человек?

- Да! – честно сказал конунг.

- Тогда живи. К тебе подойдёт городской боярин, передаст привет от Горыни. Поговори с ним.

- А кто такой Горыня? – спросил Рангвальд.

- Так меня зовут, - ответил пришелец. – Ну, бывай. У тебя красивая жена, поцелуй её от меня.

Хельга к этому моменту выглянула тайком из-под одеяла и жадно разглядывала незваного гостя. Свет, конечно, не зажигали, но довольно ярко светила в окно луна. Хельга так гордилась окном с настоящим стеклом прямо из самой Бизантии!

Она хорошо запомнила этого страшного человека. Он ушёл, и, немного выждав, из спальни вышел муж. Рангвальд вернулся через десять минут, сел на край кровати и долго молчал, понурившись.

- Викинги, кто стоял в охране, мертвы, - он вздохнул со всхлипом и закончил шёпотом. – Их убили просто, чтобы поговорить со мной!

- Да! – прошептала Хельга. – Это чудовище! Не нужно его злить, сделай, что он говорит!

- Я ещё подумаю, что он скажет, - глухо проговорил конунг.

- Да что тут думать! – страстно воскликнула она. – Просто сделай, что он уже сказал!

- Что? – туповато переспросил муж.

- Живи! – пафосно ответила Хельга и игриво хихикнула. – И поцелуй красивую жену.

Её так всё это заводило!

Хельга не знала, рассказал ли Рангвальд брату о ночном разговоре. Скорей всего, не рассказывал. Зато она была уверена, что муж поговорил с боярином. Рангвальд сказал, что ему предложили союз, даже больше, чем просто союз. Они будут править землёй одной семьёй. Для Ингрид подрастает жених, сынок того, кто назвался Горыней.

Второй раз в жизни Хельга увидела Горыню на княжьем дворе. Сынок его, Глыба… действительно глыба, если она правильно понимает местное слово. Тут возможны два значения – скала или глубина…

И её мужу всё-таки отрезал голову местный отморозок! Она вот как знала это всё время! 

Хельга особо отметила, что колдовскую тварь смогли убить только Горыня с Глыбой, пусть и немного не успели. Совсем чуть-чуть! Какое-то мгновенье!

Для неё всё произошло очень быстро, будто одновременно. Но упала голова Рангвальда, покатился его венец, и жизнь потекла, как смола… 

Ролло предложил ей стать его третьей женой, а боярин Ерох… бояре присутствовали на церемонии.

Так вот боярин Ерох твёрдо сказал, что княгиней будет Ольга. Хельга не сразу поняла, о ком он. Повернулась к боярину с немым вопросом:

«А это ещё кто»?

- Ты будешь нашей княгиней, - сказал Ерох.

- Но конунгом же стал я! – воскликнул Ролло.

- Ну и будь себе, - небрежно ответил боярин. – А княгиней боярская дума призовёт Ольгу. И она уже будет приглашать воинов, - Ерох, сделав участливое лицо, спросил нового конунга. – Вот ты, например, пойдёшь?

Хельга сразу всё прикинула в своём быстром уме. У местных, конечно, как бы правит народ посредством лучших его представителей, но боярин так уверен… что можно не сомневаться – Ролло у них ничего не светит. Она заговорила с мрачной торжественностью:

- Благодарю, Ролло, за заботу о нас с Ингред. Но я навсегда останусь вдовой в вечную память о Рангвальде! Пусть моё вдовство станет жертвой богам за него! Чтобы ему отрадно было взирать на нас из Валгаллы!

- Благодарю тебя, Хельга, за верность брату! – с чувством ответствовал новый конунг. 

Он тоже был далеко не дурак. Да и то, две его благоверные выдали ему в общей сложности одиннадцать живых на тот момент отпрысков. Пять пацанов и шесть девчонок. Вот и молвил Ролло умненько:

– И в память его клянусь служить тебе со своею дружиной!

Ингрид от избытка чувств шмыгнула носиком, и Глыба не растерялся – взял её за руку. 

Голову князю отрезали до обеда, понятно, что аппетита толком ни у кого не было. Пока переживания, хлопоты, костёр тот же организовать не пять минут времени, да пока он прогорел, подошло время ужина. На ужин заодно устроили поминальную трапезу, и Хельга в качестве вдовы виновника торжества первый раз присутствовала за общим столом дружины.

Повод не позволял викингам особенно резвиться, и парни немного стеснялись местных бояр, приглашённых Хельгой. Её ещё официально княгиней не объявили, по словам Ероха, этот вопрос дума рассмотрит на завтрашнем заседании. Однако вопрос фактически был уже решён, и слух об этом мигом разошёлся в дружине. Викинги, начиная с Ролло, стали к ней очень почтительны.

Хельга скорбно поела жареной рыбки с гречневой кашкой, отпила из чаши мёду. Просто из учтивости послушала скальда Йохана и, чтобы более не стеснять собрание, покинула поминки. Поднялась на второй этаж в свою, ставшую такой пустой, одинокой, спаленку, присела на краешек кровати и горько заплакала.

Так ей стало жалко себя и обидно. И она просто не представляла себе, что ей ещё делать. Мужа нет – благородной женщине только плакать и остаётся. Ну, не носки ж ей вязать, тем более что некому – мужа, заразы такой, нету-у-у!

В дверь тихонько постучали. Хельга, продолжая плакать, сказала:

- Кто там?

Дверь открылась, и в комнату вошёл грек Иннокентий. Среднего роста худощавый, узколицый и крючконосый мужчина с чёрными волосами, чёрной бородкой, чёрными глазами и тихим голосом.  Его давным-давно в Скол притащил из Царьграда покойный Глоин. 

Бывший конунг прошёл некий тамошний обряд и согласился взять этого грека с собой, за что те, другие греки пускали его с дружиной в баню, когда ему вздумается, и помогали получать на рынках скидку. А викинги обязались возить письма от Иннокентия землякам и, наоборот, из Царьграда Иннокентию. 

Хельга подозревала, что грек какой-то важный и взяли его просто в заложники, а письма возят, чтобы ясно было, что он ещё живой. Однако что-то в легенде об обряде, который прошёл Глоин, было всё-таки правдой, так как грек с порога об этом заговорил:

- Хельга! Всемогущий господь посылает нам испытания, дабы в скорби очистившись, мы смогли узреть истину!

- Чего? – переспросила она, прекратив плакать.

- Я в горе несу тебе добрую весть! Что бог всемогущий дарует тебе утешение в истинной вере! – попробовал Иннокентий снова.

Хельга помотала головой и воскликнула:

- Ты пьяный, что ли?!

- Я говорю, мужа твоего покарал господь за грехи, - решил грек не усложнять.

- Он погиб от колдовства! – горячо возразила она.

- Вот! – воздел грек перст. – И господь не стал его защищать от колдовства! За грехи!

- Погоди, - сказала Хельга, прищурившись. – А Глоин же… ну, вроде бы, прошёл какой-то обряд. Почему его не защитил твой бог?

Иннокентий немного смутился и растерялся, потому  сморозил первое, что пришло в голову:

- Видимо, ему голову отрезали без колдовства…

Хельга со слезами на лице, не сдержавшись, хрюкнула и проговорила:

- Ты точно пьяный!

В этот момент дверь в спальню без стука распахнулась, и вошёл Ролло. Он воскликнул:

- А что это ты тут делаешь?!

- Я пришёл поддержать сестру в горе! – пафосно заявил Иннокентий, воздев руки к потолку. - Указать путь к утешению сей заблудшей овце стада господня!

- А ну! – проговорил Ролло, шагнув к нему и хватая за шиворот чёрной хламиды. – Пошёл вон!

Викинг толкнул грека к двери и наподдал под зад сапогом. Тот вылетел из помещения, а ему вдогонку Хельга крикнула:

 - Сам баран!

Ролло прикрыл дверь, прошёл в комнату и присел на кровать рядом с Хельгой. Прилично вздохнув, сказал:

- Во-о-от, - и обхватил её за талию.

- Ролло! – твёрдо проговорила она. – Я же сказала, что не буду твоей женой!

- Ну и ладно, - ответил он, положив ладонь ей на коленку. – Я всегда о тебе мечтал.

- Но у тебя ведь есть уже целых две жены! – тихонько воскликнула Хельга.

- Много не мало, - проговорил он, прижимая её к себе и поглаживая ножку. – И грек этот говорит, что бог троицу любит.

- А как же Рангвальд! – попыталась она его смутить. – Я обещала быть ему верной! Чтоб он смотрел на меня из Валгаллы и радовался!

- Вот ему там делать больше нечего, только смотреть за тобой, – пробурчал Ролло, и его лицо внезапно приблизилось.

Хельга ощутила его губы у себя на губах… ответила на поцелуй, обхватив руками его шею. Он, не теряя времени, одну руку запустил ей в пристойный вырез, а другой до коленок задрал подол строгого платья. Хельга упала на спину и, глядя в потолок, пока Ролло стаскивал с неё платье, задумчиво проговорила:

- А чем ему ещё там заниматься?

- Кому? – глухо спросил Ролло, стаскивая платье с её ножек.

- Ну, Рангвальду в Валгалле, - пояснила она. – Пусть посмотрит… порадуется…

- Да! – согласился он, наваливаясь на неё сверху. – Пусть порадуется!

Их обоих это ужасно заводило!

Ролло ушёл до рассвета, и новый день начался, как обычно. Позавтракала Хельга в тесной женско-девичьей компании Ингрид, жён Ролло и двух его старших дочерей, по одной от каждой мамочки. А после завтрака пришёл хускарл Эрик и передал приглашение в городскую боярскую думу.

Хельга с Ролло пошли в терем администрации, он как бы командовал охраной. Служители, молодые парни в нарядных кафтанах, провели их в большую комнату, где вдоль стен стояли лавки, на них сидели богато одетые бояре, а в центре пустого пространства лицом к гостям стоял боярин Ерох.

Не предложив гостям даже присесть, он важно заявил, что городская боярская дума славного города Скола решила просить Ольгу, вдову князя Рангвальда, взять город под свою руку. То есть возглавить дружину и вершить суд. И вот он спрашивает оную Ольгу, согласна ли она стать княгиней, как её покойный муж.

- Согласна, - просто ответила Хельга.

- Тогда Ольга объявляется княгиней Скола! – торжественно проговорил Ерох. 

Бояре дружно встали и за Ерохом следом поклонились княгине в пояс. На этом Ерох заявил, что Хельга может немедленно приступать к новым своим обязанностям, из чего она поняла, что её более не задерживают.

Обязанности оказались совсем необременительными. Ей полагалось по будням высиживать положенные часы с утра до обеда на княжьем суде рядом с пустым креслом мужа и судить, руководствуясь советами Ролло, а когда он ушёл с караваном в Царьград, советами Глыбы.

Свободное время Хельга проводила в обществе жён и старших дочерей Ролло. Их развлекали пением местные девушки из боярских семей, скоморохи, рассказчики и рассказчицы, а так же грек Иннокентий. Его страшные и поучительные сказки были очень интересны, и сам он казался забавным. Хельга приблизила его, и он помог ей перенести потерю мужа, а потом и разлуку с Ролло. 

Глыба легко ужился в дружине, стал главным телохранителем Ингрид. Должность охранника при дочке княгини, вроде бы, не давала высокого положения. Однако вскоре из лесу по одному, по двое стали приходить другие местные витязи и проситься на службу. Глыба советовал всех их принимать, и Эрик, которого Ролло оставил вместо себя, прислушивался к его советам. Особенно к совету не испытывать судьбу, не ходить грабить окрестные поселения лесных дикарей.

 Вскоре после ухода Ролло в поход Глыба спросил у княгини руки её дочери. Та сказала, что чего уж тут мелочиться, пусть забирает целиком. Вот осенью, когда Ролло вернулся из Царьграда, сыграли свадьбу.

В Бизантию снова сходили очень удачно. Каждый год туда отправлялось всё больше стругов с товарами, и оттуда везли с каждым разом больше. Особенно из этого похода боярин Ерох, что официально ходил с Ролло от города, притащил много доспехов и оружия.

Однако и накапливались проблемы. Дракарам уже был не один год, на их состоянии плохо сказывались переволоки, а местные мастера делали лишь «расшивы» или «струги» - просто выдалбливали лодки из громадного древесного ствола и наращивали борта досками.

И местный рынок уже не мог полностью поглотить все заморские товары, а торговать в Царьграде просто за серебро не так выгодно, как меняться на дорогие ткани, украшения и посуду. Следовало собрать караван в Хольмгард, а лучше ещё дальше – в Скирингсалл. 

И не беда, что Ролло там, несомненно, ещё не забыли, такое не забывается, все вопросы можно решить через хольмгардских купцов или других ярлов. Однако в пустяковом, казалось, деле встретились неожиданные затруднения. Главный вопрос – от чьего имени договариваться с купцами-приказчиками.

Сам по себе Скол являлся просто поселением туземцев, и его боярская дума для князей Руси ничего не значила. Ну, не придумали ещё права народов на самоопределение. Про Ролло и его дружину всё сказано выше, помнили его не только в Скирингсалле и не одни лишь папы его жён, а Ольга просто вдова, невесть кем признанная и невесть что о себе возомнившая.

Между количеством викингов и числом городов в стране всё-таки есть зависимость, и для Гардарики викингов стало многовато. Вообще-то, общее поголовье стабилизировалось, установилось динамическое равновесие, остро стал ощущаться избыток викингов, претендующих на руководящие посты.

Часть из них, самые быстрые и сообразительные, сформировали род Рёрихов, а так же заказали написание и продвижение в аборигенских массах легенды об их «призвании» на Русь. Вообще-то, Русью в Хольмгарде, где легенда распространялась раньше всего, на сленге называлось сообщество купцов и воинов, в более позднее дикие времена прозванное «братвой». Но зачем потомкам такие тонкости? Русь она и в Африке Русь.

Вот эти Рёрихи и стали наводить на Руси порядок, которого, по легенде, до них не было. Первым делом они захватили контроль над Кай-ёвом, самым крупным поселением на великой реке после Хольмгарда. Мимо него было просто не проехать. И сразу стали придумывать номенклатуру Руси, из которой поселениям рекомендовались руководящие кадры для защиты от степняков и викингов, в номенклатуру не входящих.

Часто назначенцев местные не принимали сразу или позже «указывали путь», и Рёрихи, не смущаясь, предлагали следующих. Как-то реально навязывать руководителей в условиях воинской демократии у них долго не хватало сил. Иной раз их князю «указывали путь» и в Кай-ёве, где они так же просто предлагали другую кандидатуру из своего списка.

Со временем они добились того, что конунгам и ярлам, не входящим в список, ничего не светило. Они все стали нелегитимные. Вроде бы, порядок устаканился, однако нелегитимные лидеры принялись усердно работать над своей легитимизацией, часто используя пошлый подкуп или даже шантаж, и список стал угрожающе расти.

Список по мере возможностей пытались сокращать, однако на одного удалённого он упорно рос на одного-двух новых, а кардинальные методы могли привести к междоусобице и гибели всех. Вот тогда-то и обратили внимание заправилы Руси на поселения, где издавна угнездились несистемные и даже деструктивные элементы. 

До поры их прямо не задевали. Допустим, мимо Кай-ёва не пройти, но ведь некоторым это и не нужно. Они выходили в великую реку из своих притоков южнее. И как на реке кому-то запретить идти следом за караваном? И на порогах воины никогда не были лишними. 

Однако несистемных принялись всячески ущемлять и ограничивать, на рынки, например, не пускать, усиленно намекая населению, что руководство у них худое, и следует указать ему путь.

Вот зимой на рутинном заседании городской боярской думы в очередной раз судили-рядили, как обойти санкции. Предлагались и критиковались разные схемы – все они казались, или слишком громоздкими и затратными, или ненадёжными. 

И в разгар прений вошёл паренёк в нарядном кафтане и заявил, что прибыли послы из города Труева, что лежит на притоке, который впадает в великую реку чуть севернее. Боярин Ерох велел позвать княгиню, а то ж внешние сношения как бы в её ведении. Всё равно без неё принимать послов неловко.

Хельга пришла с Ролло, Ингрид с Глыбой, ну и ещё пяток дружинников охраны. Для княгини и княжны притащили кресла, усадили и объяснили, по какому случаю их побеспокоили. Хельга велела запускать гостей.

Вошли трое богато одетых мужиков и пятеро одетых попроще, но в кольчугах и с оружием. Даров городу не принесли и даже в пояс не поклонились. Их старший сразу перешёл к сути визита.

Этот деятель объявил Хельгу девкой разбойника, повинного во многих злодеяниях. И предложил местным указать ей путь, а вместо неё призвать Святослава из рода Рёрихов, сыночка Изяслава, князя Труева. 

И местным ещё оказана большая честь, что им позволяется сохранить лицо, даётся возможность добровольно призвать Святослава. Ибо Скол решением великих князей Руси входит в Труевское княжество, и папа Святослава мог его просто посадить на должность, никого не спрашивая.

И так оно и будет, если местные в гордыне глупой заартачатся. Это же глупость – держаться за какую-то разбойную девку и отталкивать руку законного князя, дающую жителям защиту и все права, что есть на Руси. Глупая дерзость будет наказана.

Хельга слушала этого хмыря с ледяным выражением, но внутри она попросту растерялась. Ну, как так можно?! У неё Ингрид тут выросла и замуж вышла! У старых викингов семьи, их сыновья уже сходили с дружиной в первые свои походы! И тут приходят какие-то и говорят им убираться!

Она была дочерью викинга, и внучкой викинга, и правнучкой… Пусть очень хотелось устроить скандал, Хельга обернулась спокойным лицом к Ероху и спросила ровным тоном:

- Что скажешь, боярин?

- А то и скажу, княгиня, что это мы призвали тебя на княженье, - важно загудел боярин. – Наше решение боярское твёрдо, и не этим худым псам брехливым указывать нам!

- Я же сказал, что глупой гордыней вы… - начал взволнованно старший из посольства.

- Взять, - сухо приказала княгиня.

Охранники посольства и сами сообразили, что переговоры закончились, потянули из ножен мечи. Не успели вытащить наполовину, как Глыба и пятёрка дружинников… на секундочку двое воинов рысей, двое волков, горностай и росомаха… вот они исполнили ясный приказ. Уложили посольство мордами в пол, а выкручивать и связывать ласты помогли Ролло и бояре.

Для Хельги снова всё произошло одновременно. Казалось, ещё звучал её приказ, а уже… э… требуется распоряжаться далее. 

- Колесовать, обезглавить, головы послать этому козлу… как его… - деловито проговорила Хельга.

- Князю Труева Изяславу? – подсказал Ерох.

- Ну, можно и ему, - пожала плечами княгиня.

- А колесовать это как? – стеснительно спросил Глыба.

- Не парься, - проворчал Ролло. – Дальше мы без вас…, - он обратился к княгине. – Лучше это на княжьем дворе без народа. Местные могут не понять – дикари.

- Да, пожалуй, - согласилась Хельга. – Организуй там всё, Ролло, позовёте нас, когда будете готовы.

Две седмицы прошли с того момента, как на княжьем дворе перестали голосить труевские дипломаты, и головы их, насаженные на пики, отправили в презент и на память труевскому князю. И вот уже Хельга сидит рядом с пустым креслом покойного мужа во главе стола дружины. На повестке вопрос, что делать. А обсуждается он в дружине, поскольку решение требуется военное. 

Доложили, что князь Труева Изяслав, козлина облезлый, с войском идёт сажать на княжеский стол Скола сыночка своего Святослава, тоже весьма неприятную личность. Идёт  дружина самого князя,  нанятые дружины викингов и ополчение из желающих принять участие в грабеже жителей Труева. Что самое неприятное – дружина князя конная. И довольно многочисленная.

- В поле против тяжёлой конницы не выстоим, - проговорил Ролло. – Встретим их на стенах.

- А они округу опустошат, - угрюмо сказал Ерох.

- Не опустошат, - вполголоса проговорил Глыба. Он обратился к княгине. – Матушка, позволь мне и кое-кому из дружины отлучиться из города. Мы предупредим окрестные селения и обязательно приведём помощь…

- Какую помощь вы приведёте?! – воскликнул Ролло. – Лесных мужиков?! Против викингов?!

- Вот и они так думают, - благодушно ответил Глыба. Обернулся к Ингрид, она сидела рядом с ним. – Любушка, не бойся тут без меня. Я обязательно приду за тобой.

- Хорошо, котик, - тихонько проговорила девушка.

- Что ж, ступай, я тебе верю, - величаво сказала Хельга. – Батюшке своему, Горыне, передавай от меня привет и поклон.

- Непременно передам, матушка, - степенно ответил Глыба.

Чмокнул Ингрид в щёчку, встал. В пояс поклонился княгине и вышел из зала. Ролло перевёл задумчивый взгляд на Хельгу. На лице её блуждала очень нехорошая улыбка. Так она смотрела на труевских послов… на княжьем дворе…