Памяти Николая Амосова. "Мысли и сердце"

Помню момент, когда впервые взял в руки эту книгу. Хм... Помню? Правда? Это было больше сорока лет назад, и потому, возможно, будет срабатывать ложная память. Будет заботливо подставлять "импланты" на место утерянного. Пусть. Итак...

Красно-черная слегка потрепанная обложка, уголки разлохмачены. Книга досталась мне в числе многих других просто в подарок - сосед-медик переезжал, часть своей библиотеки решил оставить. Разумеется, я не упустил шанс и выпросил все себе. Мы дружили. Ха. Пацан-третьеклашка и взрослый парень, студент медина. Снимал комнату в одной из соседних квартир, большую, светлую, с выходом на балкон. Я обожал приходить к нему в гости и копаться в книгах, рассматривать жутковатые фотографии из его учебников. Еще он увлекался археологией и ездил по разным интересным местам в области.Так на его полках появились - зуб мамонта, кусок от каменного топора, россыпь наконечников стрел. А еще Женя рисовал. То, что сейчас назвали бы "темным фэнтези", наверное. Замки, скелеты, вампиры и кладбища.

Однажды он усмехнулся и сказал - мои рисунки ерунда, хочешь посмотреть что-то настоящее? Конечно, я хотел. Женя встал, задернул занавески, что-то достал из ящика стола. Щелчок, на стене вспыхнул яркий белый прямоугольник - он включил фильмоскоп. Помните эти занятные устройства? Еще щелчок - заряжен слайд. Четкий. Цветной. Я вздрогнул и чуть было не отвернулся. Слишком неожиданно и страшно. Голос из полумрака, силуэт Жени терялся в свете от лампы аппарата. Знаешь, что это? Я сглотнул и кивнул. Видел в его учебниках. Черная оспа. Но это же... Настоящее? Он спросил - дальше будешь смотреть? Кивок повторился. Маме только не говори, она меня убьет. Я улыбнулся в темноте - дурак. За такое она тебя только похвалит, если что. 

Серия слайдов, сделанных незадолго до этого в Индии, в эпицентре эпидемии. Там были советские врачи, помогали. И делали фотографии, совершенно уникальные. Страшные. Я посмотрел их все. Мне было лет десять. Когда через года три рассказал это своей подруге, она обиженно скривила губы и сморщила нос - ну почему он тебе не оставил? Эх ты... Тоже хочу посмотреть! Щелкнул ее по носу, чихнула и стукнула меня по лбу. Я просил, тютя. Не дал. А как они к нему попали, Сашк? Пожал плечами. Не знаю, не спросил даже. Ее глазищи распахнулись - а может, он сам их сделал? Может, был там! 

Мы тогда целую историю сочинили, два детектива-колобка. Как он поехал в Индию и спасал там детей. Она прошептала - дети были тоже? На слайдах. Да. И это были самые жуткие фотографии. 

Пишу - и снова они перед глазами. Эта память - не ложная. 

Но снова увлекся. Что поделать, хочешь написать отзыв на когда-то прочитанную книгу - а к нему "нагрузкой" непременно идет воспоминание. Смирился. Пусть.

Красно-черная слегка потрепанная обложка, уголки разлохмачены. Николай Амосов. 

"Мысли и сердце"

Эта книга - одна из причин, почему выбрал быть медиком, врачом. Имя автора, думаю, знакомо всем, особо представлять не нужно. Разве что несколько слов.

Выдающийся, мирового уровня советский хирург-кардиолог. Ветеран войны. Когда сейчас заглянул в вики, увидел, что рядом с "советский" написано - "украинский". Актуальная поправка или так было изначально? Не знаю. Лично я не считаю эту поправку полностью корректной, ведь был СССР и этим все сказано. 

Николай Амосов написал несколько художественных произведений. Конечно же, они посвящены медицине и во многом автобиографичны. "Записки фронтового хирурга". Название говорит само за себя - автор руководил ППГ и ему есть, что рассказать. "Записки из будущего". Фантастический роман о враче, который заболел лейкозом и решился на погружение в анабиоз, в экспериментальной камере, без методики пробуждения. Билет в один конец. Я назвал роман фантастическим и тут же поправлю себя - он абсолютно реалистичен, от фантастики там нет практически ничего. Думаю, что напишу отзыв и на него. 

И третье произведение, "Мысли и сердце". Я считаю его главным, центральным. Это настоящая исповедь врача, из самых глубин его души. Роман также - наиболее автобиографичен, думаю.

Герой - Михаил Иванович, фамилия не называется. Профессор, хирург-кардиолог, руководит большой клиникой. Город опять-таки не назван, но это не Москва, не Ленинград - они упоминаются как места, куда едут. А чаще туда везут - речь о тяжело больных. Ясно, что клиника находится в Киеве, а Михаил Иванович - это сам автор.

Интересна композиция романа. Восемь глав - восемь дней из жизни героя. Они выбраны из шести лет его жизни. Важные, поворотные дни, разнесенные на месяцы или даже годы. Первый день. Второй - спустя два года. И так до финала. 

Язык произведения. Резкий, лаконичный, рубленый, часто короткими предложениями, похожими на приказ. Так говорят на поле боя, во время тяжелой операции, тогда, когда нужно быстро принять решение. И отвечать за него. И - от первого лица. Подобное сочетание, пожалуй, может вызвать кровь из глаз и вал замечаний от тамошних "литературных критиков", всех этих экспертов по "фокалам", "аркам" и удельной концентрации деепричастий на абзац. Представил текст романа "аранжированным" под их требования - и даже скривился. Нет. Автор написал правильно. Наотмашь. Честно. С первой же строки.

Это морг. Такой безобидный маленький домик стоит в углу институтского сада. Светло. Яркая зелень. Цветы. Кажется, по этой тропинке ходит Красная Шапочка. Нет. Здесь носят трупы.

Никакого вступления, никакой долгой экспозиции. Вот мир, в котором живет и действует герой - снаружи яркая зелень, цветы, наверняка еще и птички весело поют. И тут же - морг. Место смерти. Часто - смерти несправедливой, жестокой и внезапной. Свет и тьма, жизнь и смерть. Михаил Иванович - тот, кто борется со смертью. И не всегда получается. 

Так начинается история. Со смерти. В морге лежит девочка Маечка, которую отвоевать не удалось. Надо сказать, когда я в первый раз прочел описание ее операции - почти ничего не понял. Автор врач и пишет на своем языке. Пришлось лезть в книги и атласы - я захотел понять все, что там произошло. Это не прибавило в драматизме, и так запомнил Маечку на всю жизнь. Но дало понимание. Возможно, так мной был сделан первый не шаг, шажок в медицину. Мелкий младшеклассник, знающий, что такое тетрада Фалло и умеющий вычертить ее схему на доске...

Маечка умерла. Последний долг - нужно быть на вскрытии. Без этого не узнать, в чем ошибка. Узнаешь - сможешь в следующий раз не убить, но воскресить. 

Да. Михаил Иванович считает себя убийцей. Неважно, что непреднамеренно, неважно, что шанс был десять из ста. Важно то, что девочка - мертва. Не смог. Описание операции пронизано мыслями хирурга, его напряжением, надеждой, отчаянием и гневом. Готовностью умереть, лишь бы она - жила. 

В стенке аорты зияет отверстие около сантиметра. Края неровные, кругом измененные воспалением ткани. Не зашить! Нет, не зашить… - Ах, что я наделал, что я наделал!… Дурак!

Это о себе. Я ничтожество. Пусть все знают. Мне все равно. Хочу одного - вот тут же сдохнуть. Сейчас. Пока еще бьется то сердце.

Нужно что-то сделать. Пытаться. А вдруг швы удержат? Боже! Яви чудо!

Он не хочет жить в мире, в котором вот так умирают девочки. Сдохнуть? Нет, милый. Смотри в глаза ее матери. А потом - иди в морг. Иди и смотри. 

Герой живет в состоянии непрерывной необходимости сделать выбор - оперировать? Не рисковать? То, что называется "большой хирургией" - передний край. Самые тяжелые больные, самые передовые операции и методики. Так добываются знания и опыт, то, что будет спасать жизни. В будущем. В настоящем же - выбор. Выбор. И снова - выбор. За то, чтобы научиться - будет заплачена цена. Маечка - часть этой страшной платы. Сколько их было... И сколько будет... Расхожее выражение - у каждого врача есть свое личное кладбище. 

Есть оно у Михаила Ивановича, есть. Он все время видит его, слышит. Думает. И снова - решает оперировать. Зная, что может прибавиться еще одна могила. Это его крест, его предназначение. Ему нести, ему отвечать, раз за разом. 

Роман наполнен размышлениями о том, насколько тяжело решать судьбу человека. Если не оперировать - проживет еще год. Хоть как-то, но проживет. Если рискнуть - может умереть прямо на столе или через три дня, от осложнения. Но как отправить пациента обратно умирать? Как не дать ему шанс и не попытаться? А операция Маечки? Было два варианта после того, что герой увидел - зашить и уйти. Не лезть. Какое-то время проживет. И неминуемо вскоре умрет. Фактически - обречь на смерть, убить бездействием. Или - открывать, идти до конца. А если не получится? Умрет прямо сейчас. Убийство. Выбирать. 

И так - постоянно. Пропуская через себя боль, надежду, страдание. Счастье от победы и трагедию от поражения. День за днем, год за годом. Восемь глав. Восемь дней. Шесть лет. 

Саша. Второй главный герой романа, талантливый математик. Молодой, едва за тридцать. И - безнадежно болен. Декомпенсированный порок сердца. Уточню, действие романа - 60е, тогда же и был написан. В те времена многое из того, что спокойно лечится сейчас, было фатальным. 

В Саше видно некое альтер-эго самого Николая Амосова, если вспомнить, что он был не только выдающимся хирургом, но и кибернетиком, занимался проблемами искусственного интеллекта и моделирования общественного поведения. Все это - Саша. Типичный "физик"-шестидесятник. Наука - прежде всего. Впрочем, все это не мешает ему быть женатым, иметь сына. А еще есть Ирина...

Да, герои Амосова небезупречны в отношении семьи. Из мыслей Михаила Ивановича ясно, что и он бывал грешен. Автор не боится наделять своих протагонистов подобными "фактами биографии", издательства не боялись это печатать. Нет, не осуждает автор. Просто рассказывает - вот так оно, дорогие мои. Михаил Иванович и сейчас вполне себе может оценить красивые ножки... И оценивает. 

Саша и Ирина проходят через весь роман, они рядом. Его первая операция, удача. Но только на время. Ухудшение. Новая встреча. И снова - выбирать. Дать умереть и как бы не отвечать? Или - взять на себя еще один неподъемный груз? 

Долго, очень долго автор ведет нас к решению. Через мысли, через сердце. Через надежды, сомнения и страх. Напряжение растет само, Амосов не писатель-профи, он не нагнетает саспенс литературными приемами. Нет нужды. И...

Ничего сейчас не хочу - только одного: чтобы остался жив.

Врешь. Много еще закоулков в душе, всяких тайных желаний. В некоторых человек и себе не признается.

Не будем уточнять. Пора идти.

Пора…

..............................................................

..............................................................

..............................................................

Он умер.

Клапан перешили хорошо, но сердце запустить не удалось.

Умер.

Все. Коротко. Ясно. Беспощадно. Все - спрятано за многоточием.............

Здесь - первый излом, первая трещина. Нелегко терять пациентов. Еще труднее терять друга. Стократ труднее - когда ты сам причастен к его смерти, когда чувствуешь себя виновным. Да, никто не обвиняет, всем все понятно. Бывает. Статистика. Надо продолжать. А как продолжать, если рядом самый страшный обвинитель, тот, кто знает все, тот, кто не простит? Тот, кто денно и нощно говорит тебе - виновен. Что делать, если судия - ты сам? 

Надо продолжать. Ведь Саша оставил идеи, наметил пути. Слияние кибернетики и медицины (о, "золотые" наивные 60е...), моделирование патологических процессов, банки информации, огромные Центры диагностики и планирования. Надо продолжать, надо делать, надо пытаться. 

И еще одна мечта - барокамера. Операции и лечение в насыщенной кислородом атмосфере, при увеличенном давлении. Получены ошеломительные результаты на собаках (описания опытов - не для слабонервных борцов за права животных). Пора переходить на людей, есть шанс спасти множество безнадежных. Детей. Энтузиасты с некоего завода строят опытный образец, процесс пошел. Успешно. Надежды, планы, радость от победы. Катастрофа. 

Короткое замыкание в насыщенной кислородом атмосфере, искра, взрыв, пожар. Внутри - двое молодых врачей, парень с девушкой. Шок, ожоги, несовместимые с жизнью. В ответе - Михаил Иванович. Он санкционировал опыты. Он старший. Он - виновен. Что сказать родным? Коллегам? Как смотреть людям в глаза? Не подумал о простейшем - о том, что кислород взрывоопасен. Были инженеры? Это их дело? Возможно. Но отвечать - не им. Виновны - не они. Так говорит внутренний судья. А пока...

Медленно угасают две жизни и ничего нельзя сделать. Конечно, двинут весь обширный арсенал клиники, не жалеют ничего. Но... Нет надежды. Так Михаил Иванович говорит родным, ибо - должен. Должен сказать правду. И когда сначала одна прямая линия, и тут же - вторая, и никто не решается... Именно он берет на себя и эти слова - всё. Отключайте. 

После этой трагедии в душе героя поселяется страх. Раскаяние. Нерешительность. Как продолжать теперь? Как идти на новые риски? Он пережил смерть друга, страшную гибель двоих молодых коллег, крушение мечты. Он стал трусом. Автор безжалостен, показывая, как ломается Михаил Иванович. Как выписывает из клиники всех, в чьем исходе после операции не уверен. Он обрекает на смерть, предает их надежды. Но - не может перешагнуть страх. Чувство вины. Теперь - потихоньку, только уверенные случаи, только проверенные методики. Ни шага в неизведанное, ни малейшего риска. Он больше не может. 

Не может.

Не может.

Доходит до мерзкого абсурда - прямо во время операции, заметив возможность опасного осложнения, он останавливается и посылает ассистента в вестибюль, спросить мужа пациентки - продолжать или нет? Его жена - пусть и решает. И ребята не выдерживают, отвечают в лицо - да вы с ума сошли! С трудом берет себя в руки...

Так проходит время. 

Юбилей, шестьдесят лет. Хочет встретить его тихо, без конференции и помпы - нечем хвастаться. Дотянуть бы тихо до пенсии, хорошо, что не посадили за барокамеру. Его ребята решают иначе. 

Сами организовали торжество, сами и спросили - что же, так и дальше будем трусливенько, вполсилы? 

Новое переосмысление. Катарсис. Решение. Финал романа. 

Еще какие-то разговоры. Хорошо посидеть после удачной операции. Помечтать.

Вот будет и большая камера. Будем оперировать в ней, лечить больных. Будет и кибернетический центр… рано или поздно.

А уже были: девочка с бантами, Шура, Сима… И эти двое: Алеша и Надя. Потом Саша. И еще много других… Они все здесь умирали, в этих палатах.

И сейчас присутствуют. Напоминают.

Не дают забывать о главном… А что главное? Может быть, совесть?