Тюремное

Заключенные стихи не часто пишут,

Заключенные навзрыд поют стихами.

Учащенно звезды ночью дышат

Над моими скомканными снами.

Спит планета в горестной оправе,

Спутники - слезинки среди ночи.

Заключенный в собственной державе

Безутешно сны свои полощет.

Вдоль забора ходят часовые,

Автомат отсвечивает грозно,

Лают глухо псы сторожевые,

И все реже всхлипывают звезды.

Утро наступает, как проклятье,

Зона изувечена туманом.

И разборчивых стихов заклятья

Как обычно кажутся обманом.

+++

Любовных слов ты требуешь,

Признаний,

Красивых жестов,

Благородных чувств.

А я опять залез в чужие сани

И под гору стремительно качусь.

Ты ищешь в письмах холод и измену,

Винишь меня за сухость редких строк.

А мне бы хоть белья вторую смену

Да отработать заданный урок.

Качусь с горы, качу бревно с надрывом,

По наледи отчаянно скольжу.

И все-таки стараюсь быть счастлиьым,

Поскольку сам-собою дорожу.

Гляжу на караульных, на решетку,

Гляжу сквозь них на волю, на страну.

Своей судьбы раскачиваю лодку,

Отчаянно глушу души струну.

Но все-таки пишу без перерыва

Стихи,

Хотя их некому читать.

Наивных рифм

С есенинским надрывом

Веду напев, как Каина печать,

В них польза только

Для меня, быть может,

Без них совсем

Замерзла бы душа

(Любую душу

Надобно тревожить,

Покоя чтоб не ведала

И сна).

И вот читаю странные упреки,

И сам себя в свой ватник завернув,

Иду "тянуть" положенные "сроки",

Охраннику задорно подмигнув.

Он автомат растерянно поправит,

Сквозь зубы по-нерусски пробурчит.

А взор его в обученной оправе

Мою фигуру дважды прострочит.

Но я уйду своей походкой валкой,

Снег загребая валенком худым.

Останется стоять бревном под шапкой

Нерусский человек со взглядом злым.

Потом, попозже, вечером в бараке

Я буду твои жалобы читать

И будут, словно призраки во мраке,

Ответные упреки возникать.

Я их зажму, запрячу, уничтожу,

Молчание твое перемолчу...