О стихах, глупостях и страшном

Помню, перед девятым мая в садике начиналась кутерьма. 

Татьяна Львовна заставляла нас рисовать открытки, что мне очень не нравилось, и учить стихи, что я делала с  большим удовольствием. Ведь мне требовалось всего лишь прослушать текст пару раз. Выучив свой, я запомнила стихи других ребят и тут же превратила жизнь Татьяны Львовны в ад. 

Стоило кому-то запнуться, я тут же с бешеной скоростью выпаливала весь стишок. Или подсказывала. Многие просто даже не пытались учить, а ждали подсказки. Но мне же было скучно, поэтому я быстренько перевирала стихи, и подсказывала неправильно. Или просто вставляла строчки из других стихотворений.

Татьяна Львовна и ругалась, и уговаривала, и родителям обещала пожаловаться - всё было бесполезно.

Поэтому однажды она не вынесла и сказала, что раз я такая умная, значит должна выучить к празднику отдельный большой стих. Дала мне книгу с болотного цвета обложкой, открыла, показала, выделенный красными уголками, текст и сказала: учи!

А читать не стала. Сказала, что раз я такая сильно умная, значит сама разберусь.

Я уже тогда, узнавала отдельные слова, но читать не умела. Тем более там был мелкий шрифт, и мне было очень неудобно рассматривать текст. Единственное что я прочитала это слово Василий на обложке. 

Это была поэма о Василии Тёркине, отрывок: "Переправа, переправа, берег левый как стена".

Я растерялась.

Мне очень хотелось выучить стих. Но как это сделать, если не умеешь читать?

Родителям, я не сказала. Потому что они обязательно спросили бы, с чего это Татьяна Львовна такое придумала. А признаваться мне не хотелось, потому что понимала, что за такое поведение в саду, меня не похвалят. 

Книгу я взяла, но загрустила. 

 Интерес подсказывать всем во время репетиций пропал. Теперь я только и делала, что изучала книгу, находя в ней знакомые слова - позже я так и научилась читать, не буквами, а словами - и думала, что же делать.

 Родители на то, что я вожусь с книжкой внимания не обратили, потому что перетаскивание книг с места на место всегда было моим любимым занятием. Заметили, что я притихла, спросили не заболела ли - я была часто болеющий ребёнок - я сказала нет, и успокоились.

Но тут я поняла, что мне нужно. Мне нужна была бабушка!

Если родители, воспитывали нас строго, то бабушки, за проказы ругали, конечно, но довольно снисходительно, скорее журили. Могли и прутиком по попе отходить, но всё равно, это было по другому.

Бабушки жили далеко, но был надёжный способ их добыть - мне нужно было заболеть. Родители работали, поэтому  во время болезни со мной всегда сидели бабушки.

Идея мне понравилась. Но, к сожалению, я была как никогда здорова. Ни кашля тебе, ни соплей, ни даже горло ни чуточку не было красным, как я его ни разглядывала.  Пришлось принимать экстренные меры. Снега уже почти не было, а если где и оставался то, он был таким грязным, что поесть его было никак нельзя. Но кое-где оставались сосульки.

В нашем саду имелся палисадник, в котором снег лежал очень-очень долго. И с крыши там свисали просто шикарные сосульки. Но лазить туда было запрещено. 

Однако трудность эту преодолеть оказалось несложно. На следующий день я подговорила ребят устроить битвы на сосульках. И стоило Татьяне Львовне отвернуться, как мы бросились в набег.

План был прост, добыть сосульку, облизать и заболеть. Потому что, чтобы заболеть, мне многого не надо было.

Но мы не учли простой факт, что снег весной становится рыхлым, а под ним вода. 

Не пробежав и двух шагов к заветной сосульке я провалилась и сразу же промочила ноги. А пока выбиралась, подскользнулась и уселась попой в холодную лужу.

В общем, я заболела.

Да так, что приездом бабушки на три дня не закончилось. Да и заболела я не вовремя, одна бабушка не могла приехать, потому что развезло дороги, а вторая болела сама. Поэтому мы с мамой оказались в больнице, а уже потом, меня увели к бабушке, долечиваться.

Не успела мама сесть на автобус, я вытащила книжку и попросила бабушку читать. 

Бабушка вытащила очки из футляра, и долго-долго разглядывала книгу.  Потом спросила: зачем тебе?

Я рассказала. 

Бабушка меня внимательно выслушала, и сказала, что поэма эта хорошая, но читать её она не может. Я спросила, почему? 

Бабушка только пожала плечами. И отдала мне книгу. Я не расстроилась, потому что уже не боялась опозориться перед всеми на линейке. Из-за бронхита я на неё не попала, но странному поведению бабушки очень удивилась.

Что-то с бабушкой было не так, и я не понимала что.

Потом в гости приехали тётя Тома с Виталиком. И Виталик, после долгого бубнежа на тему, что от мелюзги одни проблемы, прочитал мне его наизусть. Оказалось, он его в школе учил. 

Не знаю было ли, дело ли в самом стихотворении, либо в том, как Виталик его читал. Он как раз растапливал печку, и читал больше дровам, щепкам и разгорающемуся огню. Да ещё очень недовольным голосом, потому что я ему надоела. Но меня пробило ужасом до самой глубины души. 

Воображение, нарисовало картинку, где люди тонут в ледяной воде, и я заревела. 

Прибежала бабушка, тётя Тома, Виталика отругали, меня кое-как успокоили. 

Наревелась я тогда до икоты и судорог. 

А когда чуть-чуть успокоилась, первым делом спросила бабушку, зачем же она пошла на войну, если там так страшно.

Тётя Тома рассердилась на меня, и сказала, что бабушка работала в госпитале и спасала раненых солдатиков.

А бабушка сказала: "Есть нам было нечего, вот и пошла. Жрать лебеду и смотреть как умирают от голода было страшнее, чем на войне".

И я ей поверила.

Мы всегда вспоминаем тех, кто погиб на войне, сражаясь за родину.

Моя прабабушка Надя похоронила пятерых сыновей из семи. Они все погибли на поле боя. Но война забрала и многих других. Жестоко и бессмысленно уничтожила людей, в том числе и далеко от линии фронта.

Ими никто не гордится, никто их не хвалит, их и не вспоминают почти. Они просто жертвы войны. 

Но они тоже люди.

Пусть земля им будет пухом, только и можем сказать мы. 

Но мне кажется - этого мало.

Мы должны вырастить мир, в котором не будет войны. Воспитать в наших детях понимание, как это ужасно. И надеюсь когда-нибудь, мы всё таки сможем её победить и жить в мире.