Нил Стивенсон. "Anathem". Романс пост-пост-постапокалипсиса.

Есть одна книга на английском, которую я очень люблю и с которой началось мое серьезное знакомство с художкой на английском. Вернее, после нее я перестала бояться художку на английском, потому что это перестало для меня быть "про домашнее чтение в вузе" и стало про штуку, которая может оказаться охренительно красивой в оригинале. Книга эта - "Anathem", написанная Нилом Стивенсоном в 2008.

Для меня эта история про мир, застрявший в раннем октябре своей жизни. Не важно, что там, как и здесь меняются времена года, меняются дни, растут и умирают города, люди прокладывают дороги и забывают их. Не важно, что там есть свой интернет и спутниковая связь, есть биотехнологии и управляемый термоядерный синтез. Это все не важно, потому что... если вслушаться в то, чем дышит этот мир - то листья там по краям тронуты алым и ярко-желтым, там девичий виноград уже победил хромированные поручни и стекло мегаполисов, и все эти листья падают в воду и река подхватывает и несет их, несет. И далеко не сразу понимаешь, что этот мир давным давно уже встретил все те ужасы и апокалипсисы, которыми все еще пугают нас фантасты прошлого и нынешнего веков. Встретил и пережил их и почти уже пережил память о них, и продолжил жить... как живет старое дерево, которое уже не приносит плодов и почти не цветет, только роняет листья один за одним и дремлет, и уже почти даже не видит снов...

Это мир, где университетские кампусы вернулись к тому, из чего они в свое время выросли на Земле. К средневековым монастырям. И замкнулись на себе так, что их обиталели считали даже сам воздух внешнего мира вредным для своего рассудка. Это мир, где один ученый когда-то невыносимо давно пытался найти секрет счастья для всех и вырастил невзрачную травку, которую теперь можно найти в любой канаве среди сорняков. Но люди остались прежними, а из травки одни сделали неплохую приправу, а другие решили, что спиртовый настой на ней выйдет не хуже других. Это мир, где в стенах кампусов растет лоза, которая помнит все, что с ней происходила и потому вино из ее ягод может быть прекрасней всех вин или наоборот, столь ужасно, что тот, кто хоть раз учуял его запах - навсегда забудет как радоваться жизни. Однажды в одном из кампусов такая лоза обиделась на негодное обращение и затаила злобу, но один ученый до последнего своего дня в стенах кампуса не оставлял надежды однажды с ней договориться.

Пожалуй, насовсем я пропала, когда читала как молодой парень, впервые за десять лет покинувший стены кампуса, пришел к дому, где жил прежде, но увидел там чужих людей и не увидел своей родни. Но женщина, открывшая ему дверь, сказала: "А, так ты тот мальчик, который ушел к Часам?" Потому что да - над городом с любой его точки были видны огромные часы на башне камуса и мальчик был одним из тех, кто заводил эти часы каждый день и они отмеряли время и считали не только минуты, но и дни и годы. Десятки. Сотни. Тысячи лет... А потом я узнала, что подобные часы кто-то взялся строить в нашей с вами реальности... И это тронуло меня еще сильнее...

Я читала эту историю, поминутно сверяясь со словарем и продираясь сквозь слова, которым автор подарил новые значения, сходные с привычными англоязычным читателям, но все равно немного другие. Читала и не могла остановиться. Потому что "Anathem" - это такая история, которая скорее отсылает нас к хроникам, повествующим о чудесных странствиях и плаваниях кельтских святых, нежели к историям о покорении космоса. А я люблю медленные истории о поисках и путешествиях. А еще... это история о любви в разных ее проявлениях и лицах. И, пожалуй, любви на страницах этой книги больше всего. Больше даже чем фантастики.

Я мечтаю однажды перевести "Anathem" на русский так, как эта книга того достойна. И еще больше мечтаю однажы сделать иллюстрации. Такие, знаете, в стиле Келлской Книги и Луттрелского псалтыря. Чтобы на страницах были люди и книги, машины и инструменты, тянулись к небу стены обителей, зрели яблоки и вилась лоза.