Каменная Вода.

Сижу у норки. Жду мышек. Тихо-тихо сижу. Чуток же осталось! ;-) 

В общем, ловлю первую тыщу посетителей на "Каменную Воду" )))  

Эпическое научное фентези с этническими мотивами ))) Кому крючочек? ;-)

...Двор младшей половины дома Вил-И-Она заливало солнцем. И от пряной, ещё только набирающей свою мощь, летней жары не спасали ни навесы из камыша, ни близость колодца. И потому вилин Ярий и его наставник Кашифур держались в тени глинобитных стен рабочего домика.

Клинок матовой полосой играл на солнце. Змеящиеся по стали чёрные линии ковки мягким узором ложились под полирующую ткань. И с каждым движением руки казалось, что металл теплеет, становится ближе и роднее. Но Ярий не поддавался на уговоры сердца поверить этому чувству и потерять сосредоточенность в работе, он уже знал, что это – искушение воина. Достаточно лишь на ноготь отступить, поддаться и довериться движению и мягкой воле металла, как клинок перестанет тебя слушать. И уже в следующий бой ладонь потеряет власть над его рукоятью.

- Правка меча – поединок душ. Души воина и души клинка. Кто будет главным в бою? Холодный ум человека или горячее сердце руды? Это решает правка. Кто изменится после неё - тот и проиграл бой. А полировка – завершающий удар. Не сделай его должно – и враг изловчится тебя убить. Снизу это легко! Душа не дрожит, когда убиваешь снизу. Фоэма?

Ярий, не оборачиваясь, коротко кивнул. Да, душа не болит. Снизу, поверженным и придавленным чужой волей, легко распрямляться, чувствуя в себе силу праведного негодования. Распрямляясь, ты восстанавливаешь баланс. Это справедливо. Поэтому убивать легко. Тяжелее, когда ты сверху… Ярий это уже знал. В двенадцатое лето жизни отец и наставник привезли его в Каземат. Там, где красные жрецы хранят оступившихся, осуждённых на смерть, но ещё молящихся для успокоения душ невинно убитых. Там, на красной арене казни, Ярий и научился убивать. Не драться. Казнить. Рубить лежащего, сидящего, стоящего, бегущего. Любого. Только не нападающего. На то, чтобы попробовать напасть на юного вилина, душевных сил у осуждённых не оказывалось.

Но Ярий не стал напоминать об этом меккерянину. Терять власть взгляда над клинком и смотреть на старого наставника - непростительное расточительство в его ситуации. Плечо всё ещё ныло, чесалось в местах пробитых нитками, и сковывало движения. Это осложняло дело, угнетая бег руки по клинку, а вместе с тем и рождало сомнения.

Сомнения точили изнутри, словно жуки-короеды. Всё казалось, что и мышцы окаменелы, и мысли вялы, и воля хлипка! Но не потому, что наставник смотрел в спину неотступно, ловя каждую ошибку, каждое неловкое действие и, как обычно, был готов щедро одарить добротой поучительных тычков и затрещин. Это привычно, ожидаемо и не вызывает даже ряби на спокойной воде внутренней пустоты, уж тем более не заставит напрячь тело в ожидании. Нет, не это заставляет костенеть руки и язык. А тревожные мысли о будущем Дне Манны. От них приходилось избавляться, напрягая тренированную волю.

А Кашифур будто не чувствовал этого напряжения. Будто не видел кривых и дёрганных движений! Не останавливал. Не наказывал. Только сыпал давно известными изречениями. И не более.

- Меч длинного пути – меч первых боёв. Он и щит, и стрела, и нож. Он – первый меч идущего. На нём нужно учиться владеть силой стали.

Ярий закончил кропотливую работу и, чувствуя, как под рубахой по спине стекает крупный пот, аккуратно, неторопливо свернул тряпицу. Как положено – чтобы грязная сторона внутрь и чтобы оказалось три угла - охранители от зла. Вершинка, хоронящая душу. Вершинка, хоронящая разум. И вершинка, хоронящая ниточку, ведущую от воина к его Тояктонея. Всё теперь внутри треугольника, за тремя замками – никому не украсть.

Положил клинок на бёдра. Прижал ладонями, чтобы не скатился вниз. И всмотрелся в своё отражение на стальном полотне, загадывая следующий бой. По поверьям, в такие моменты можно было увидеть в отражении схватку, которая тебя ещё ждёт и подсмотреть все действия противника, чтобы в будущем обратить его движения против него. Но Ярий никогда не видел в клинке подобного. Отражение, как отражение. Что в воду смотришь, что в зерцала, что в клинок. Везде тебя в ответ разглядывают почти прозрачные равнодушные глаза из-под белёсых бровей. А между бровей над переносицей уже возвышаются две морщинки, стыдные для настоящего вила. Выше белая грива волос, ниже прямой нос и навечно сложенные в ровную линию губы. И острый подбородок, который, как все утверждали, роднил его с матерью. И более – ничего. Но, может быть, это потому, что он всё ещё не научился говорить со своим Тояктонея?

- Посмотри на него.

Ярий коротко обернулся на наставника и снова вернулся к разглядыванию меча.

- Нет! – остановил Кашифур. – Посмотри на него!

Это насторожило. И Ярий неприметно покосился на наставника. Меккерянин сидел ровно и спокойно. Слишком спокойно - даже по привычке не постукивал ногтем по колену. Значит, это было важно.

- Видишь? – поторопил Кашифур.

- Нет, - коротко ответил Ярий.

Врать не мог – ничего необычного отражение не показывало.

Кашифур кивнул ровно, словно ответ ученика не оставил в нём и следа разочарования, и продолжил:

- Не жди откровений Тояктонея, когда они будут только смущать дух. Их время – время отточенных решений, когда нет лишнего мгновения, чтобы продумать следующий ход. Только тогда! Фоэма?

- Фоэма, - безучастно отозвался Ярий. Это действительно было понятно. И странно, что не пришло в голову самому – беспокоить духа по пустякам не следовало.

Кашифур удовлетворённо откинулся.

-  Но что ты видишь в своём мече?

Ярий настолько не ожидал такого вопроса, что даже не смог скрыть этого – легкой дрожью свело нижнюю губу. Но быстро взял себя в руки.

- Я вижу своё лицо.

Кашифур кивнул поощрительно, сделал ладонью приглашающий жест, словно оратору на стратегическом совете разрешая говорить. Но Ярию нечего было добавить. Лицо и лицо – как в воде, как в зерцале или в стальных вещицах времён до божьей войны. Ничем не примечательно.

Меккерянин задумчиво откинулся на стену дома, скрывая взгляд в тени навеса.

- Не твоё лицо. Того, кто правит меч, - наконец сказал он. – Этот «тот» - не ты. Ты знаешь себя – внутри ты слабый, полный грязной воды и дурных миражей. А в отражении – не ты. А Тот, кто правит меч. Он строг, он спокоен, он как камень. Он – воин, который правит меч. Или такой - или меч не слушает его. Не слушает, потому что не слышит. Мужчина говорит на языке меча – меч понимает его. Мужчина говорит на своём языке – и остаётся неуслышанным. Фоэма?

Ярий оторвался от рассматривания отражения в полированной поверхности и коротко мотнул головой. Когда учитель раньше просто призывал к сосредоточению – это было объяснимо. И меч представлялся диким зверем, дрессировка которого требует напряжения всех сил. Но сказанное сейчас делало дрессировщика самого зверем, нуждающимся в каждодневной тренировке.

Кашифур прикрыл глаза и продолжил:

- Камень слушает Расков – тех, кто умеет разговаривать с камнем. Вода – Рудов - тех, кто говорит с ней. Ветер – Рингов. Огонь – Боев. А клинок слушает того, кто знает язык металла – Вилов. А его разговор – разговор молчания. Сколько бы слов ты не обронил – они все рассыпаются, как горох! Меч слушает состояние. Разум должен быть как жаркий день в степи! Ни дуновения, ни шороха, ничего! Но только горячий воздух, искажающий мир своим дыханием. Этот горячий воздух – твоё намерение. Там, где нет ни движения, ни даже мыслей о нём - живёт намерение. Его видит меч. И его слышит как зов, которому не противится. Фоэма?

- Фоэма, - задумчиво отозвался Ярий, косясь на меч...

"КАМЕННАЯ ВОДА"