Храбрость или Так нельзя?

Прежде, чем вы это прочтете, убедитесь, что у поста стоят три дизлайка. Так как у каждого моего поста, как только он появляется, появляются три дизлайка. Всегда три))) Не верите?) посмотрите другие мои посты)))
Этой зимой на диком северо-западе. В городе снежок. И железнодорожный переезд. Как везде.

Ничего необычного, пятничный вечер, спешка домой, опущенный шлагбаум и вереница машин, выжидающая, когда пройдет поезд, и дорога вновь откроется. А там, в конце дороги: дом, теплая жена, бубнящий муж, коты и дети, - так или иначе всех ждет вечер пятницы, времени терять нельзя ни секунды.

Вьется снежок, кто-то курит, приоткрыв дверь машины, кто-то чистит стекла, кто-то переговаривается...

Вся эта шумящая, слепящая огнями карусель, замершая, словно перед прыжком в прекрасное далеко, застывшая в ожидании вечерне-пятничных чудес, готовая с шумом сорваться каждую секунду и умчать, разбрасывая снежные искры из-под колес в пьянящий синий сумрак, окутанный белесой дымкой снегопада.

Снег, снег, снег, декабрь, огни вдоль дорог, нарядные блестящие елки на островках пешеходных закоулков...

И вдруг новые огни, и вой сирен, и уже совсем другое несется по дороге, не радостное. Вся великолепная бальная кавалькада, растянувшаяся перед переездом, моментально исчезла из виду, словно бродячий пес, напуганный грозным окриком, настроение предвкушения приятного вечера испарилось, снег перестал быть узором, превратившись в больничный приговор. Красные огни, мелькающие. Совсем не те, что сияют безжизненным светом вдоль дорог. Красные, умоляющие о спасении, еще живые, зовущие на помощь, воющие от боли. Другие огни. Другой голос заполонил Вселенную, наполнив все пространство, сверху до низу болью и горем. Машина скорой помощи.

Как? Разве в такой чудесный, синий, яркий, снежный, сказочный вечер кто-то может страдать? Нет! Скорее, пусть проедут скорее, только не сегодня, не сейчас, не надо боли, не сейчас, не в вечер пятницы.

Переезд закрыт.

Беснующиеся горящие огни, вопль отчаяния застыли, обессилев, смирившись с судьбой впереди нарядной процессии. Проезда нет. Не спасти. Не успеть.

Сирена еще раз вскрикнула и задохнулась. Уже рядом зажглись еще одни. Беспощадные и неумолимые. Огни приближающегося поезда.

Но что-то вдруг произошло. Еще непонятно что, но что-то важное, что-то удивительное, чудесное, что-то невозможное, чего не бывает никогда.

Птицей взметнулась из своей сторожки у железнодорожной стрелки женщина в годах и телогрейке, накинутой кое-как на грузное тело:

- Стой! Стой! - выбежала она на рельсы, загораживая своим, хоть и не малым, но совершенно хрупким и ничем не защищенным телом, дорогу скоропомощной буханке.

- Стой! - хрипло выплёвывала железнодорожница маленькие слова, смешанные с паром и испугом, заслоняя руками себя, и дорогу, и приближающийся поезд, пытаясь не пустить машину через переезд, озаренный жгучими огнями паровоза.

- Врр, - напугала ее скоропомощная буханка.

Машина дернулась вперед и застыла.

Железнодорожница устояла. Молча, не отступив ни на шаг.

- Врр, - увереннее выпалила машина. - Врр!

Маневр. Еще один. И карета скорой помощи обогнула смелую железнодорожницу, едва не задев боком стального гиганта-паровоза, и легко помчалась дальше.

И снова сирена. Но уже не обреченно, не страшно, а с надеждой: "Успеем, братцы! Спасем!"

Железнодорожница прянула назад к сторожке.

Я стояла завороженная. Глядя вслед машине, думая о том, какой ад, вероятно, творится внутри нее, раз водитель решился на такой поступок: и врачи кричат: "Жми! Давай!" и пациент стонет, и свои мысли....

И стояла восхищенная удивительной женщиной, чье имя я не узнаю никогда, бросившейся почти под колеса, защищая и свой пост, и людей.

Вот ведь какая штука: и водитель жизнь спасал, и железнодорожница; и те, и другие ценой своей, единственной, хрупкой, которая никогда не повторится!

Меньше минуты потребовалось людям на то, чтобы принять судьбоносные решения.

Поезд закрыл от тех, кто остался по эту сторону, удаляющуюся мигающую буханку и удивительную женщину. Потихоньку вечер пятницы забирал свое, поселяясь в уголках глаз ожиданием всевозможных приятностей.

Сложные чувства. Но то, что я в один вечер увидела героических людей, не титанов, не генералов, простых людей, обычных, у которых дома ржавая вода и коты, дети и жены с мужьями, пьющие соседи и болеющие родители... - это удивительно. Хотя, наверняка, кто-то скажет, что так поступать нельзя. И да, будет прав.

И все же это так прекрасно! Спасибо, люди! Спасибо вам!