Флешмоб "Десятая глава"
Автор: Сабина ЯнинаПрисоединяюсь ) У меня 3 книги - по 30 первых строк из трёх десятых глав. Интересно посмотреть стиль меняется ли со временем...
Сандра посмотрела на него, высунула язык и принялась корчить рожицы.
— Сандра, прекрати! — послышался голос тёти, — Ты уже взрослая, а ведёшь себя, как маленькая. Вот мы сейчас тебя такую запечатлим на память, и пусть твои дети посмотрят, какая у них была мама.
Сандра рассмеялась, но постаралась принять солидную позу.
Кадр сменился, и теперь на Ана смотрела молодая с весёлыми глазами тётя и серьёзный дядя, которые сидели во главе свадебного стола.
А вот и он, Ан. Робин чёрным худым галчонком запрыгнул ему на плечи и пытался повалить на землю. Ан набычившись, сопротивлялся, как мог, но не устоял, и они кубарем покатились по земле, хохоча.
Кадр сменялся кадром, Ан всё листал и листал семейный альбом, который тётя сунула ему, когда он уезжал учиться. Лица родных, близких ему людей сменяли друг друга, отзываясь в сердце одиночеством: как все они были далеко. Наконец, Ан положил фототеку на диван рядом с собой и прикрыл глаза. Девять лет прошло с тех пор, как он уехал из элизия. Почти исполнилась его мечта: он окончил Университет и заканчивал работу над глобальным искусственным интеллектом, но почему же он чувствовал себя таким несчастным? Он был одинок, так одинок, как будто находился в пустыне или даже в самом центре бесконечно пустого космоса.
«Как все далеко. У каждого своя жизнь, и ни до кого больше нет дела, — он зябко поёжился. — Как холодно. Холодно и пусто. Зачем всё? Стремлюсь к чему-то, пыжусь, а на самом деле я просто инструмент в руках Главного Хранителя. Не будь его желания, и я бы никогда не смог даже пальцем пошевельнуть, не то что работать над тем, о чём мечтал с детства. Мечта на заказ – как это убого и страшно.... Сам я ничего не могу и ничего не стою, да и не нужен никому. Линда…, — он открыл глаза, тоскливый ничего не видящий взгляд его упёрся в потолок, — она должно быть давно замужем, у неё дети…, а может уже сменила отца и рулит своими пекарями. И Робин, наверное, женился, — Ан улыбнулся, вспоминая друга. — Такой балагур вряд ли останется одиноким. Уж главный врач в какой-нибудь центральной лечебнице элизия, с его-то способностями, отличный специалист, и очереди к нему, поди, на месяц. Жизнь их удалась, они востребованы. А он? Хотел стать Творцом и стал им, и что? Кроме пустоты и одиночества - ничего. Покорный исполнитель чужой воли…».
Дверь в кабинет Ана распахнулась, и на пороге показался Тупи, в руках он держал маленький поднос.
— Андо, Тупи приготовил ваши любимые булочки с изюмом и корицей и имбирный чай.
Он быстро подъехал к столу и поставил на него поднос.
— Не грустите. Тупи с вами. Если хотите, можем поговорить.
Ан усмехнулся: «Да…я только и добился, что внимание робота. А что я ещё хотел? Кому мечтал посвятить жизнь, то и получил».
Фёка ласково смотрела на меня, я хотел что-то сказать, но она нежно провела пальчиком по моим губам. Сердце сладко замерло, я закрыл глаза и потянулся к ней, чтобы обнять, но руки сомкнулись в пустоте.
Я огляделся и ничего не увидел. Я стоял в густом, как кисель, тумане, ничего нельзя было разобрать, только краем глаз угадывались мелькающие тени, которые пропадали, когда я пытался их разглядеть.
— Олег! — отозвался набатом в голове зов Фёки.
— Фёка! Ты где, Фёка?
— Олег, Олег! — звала она.
Я бросился на её голос, бежал и падал, и снова бежал. Туман цеплялся за одежду, за ноги, бросал в лицо липкие холодные ошмётки. Я с трудом отдирал их и задыхался, захлёбывался туманом.
— Фёка! Фёка!
— Олег! Олег! — всё ближе, всё отчётливее раздавался родной голос. Где-то здесь, вот сейчас, сейчас!
— Олег! Да проснитесь же, — кто-то тряс меня за плечо.
Я открыл глаза и увидел Митрия, склонившегося надо мной. Я сел, и провёл ладонями по голове и лицу.
— Ты чего?
— Ну, как чего? Ехать же пора. Отец сказал, чтоб не мешкали. Собирайтесь скорее. Вот смотрите, чего он вам прислал, — он поднял с пола мешок и положил на лавку.
— Что это? — я встал с постели и подошёл посмотреть. Раскрыл мешок и удивился: — А отец твой не забыл, что сейчас июль? А тут и сапоги, и тулуп.
— Так, ночи-то холодные бывают. Да и косить босым, что ли будете, или в ваших ботиночках? Босым нельзя, а ваша обувь не годятся. Коротка больно, а утром роса, да и змеи опять же. Сапоги надо. Одевайтесь, одевайтесь! Отец уж скоро за нами будет.
— Ладно, посиди, я умоюсь.
Пока я приводил себя в порядок и одевался, Митрий растопил печку и, сбегав в ледник, собрал завтрак. Когда я вошёл на кухню, на конфорке уже весело скворчала глазунья с салом, а на столе стоял горячий чайник. На нём вместо крышки пристроился маленький заварочник и потел пузатым боком, а рядом в большой тарелке истекал душистым ароматом свежеиспечённый хлеб, нарезанный крупными ломтями.
Мы посмотрели туда, куда показал Егорий: по дороге к нам во весь опор неслась лошадь.
Егорий шагнул вперёд, расставил руки и отодвинул нас с дороги, загораживая собой. Мы с отцом Ануфрием скрылись за его мощной фигурой.
— Егорий, — засмеялся я, — ты чего? — и попытался обойти его, но мне это не удалось, он не пускал меня.
— Погодьте, надо глянуть, кого нелёгкая несёт. Я же охранитель. Сам сначала погляжу.
Я разозлился и хотел дать ему хорошего тумака в бок, чтоб не лез, когда не просят, но не успел. Егорий опустил руки и шагнул в сторону.
— Да это ж помощник ваш – дед Анисим! — сказал он.
— А где отец Ануфрий? – спросил я.
Егорий оглянулся:
— Господи святы! — закричал он и бросился к отцу Ануфрию.
Тот, видимо, задетый мощным плечом Егория, отлетел с дороги в канаву и теперь, путаясь в полах рясы, пытался подняться. Я кинулся помогать.
— Научи дурака Богу молиться, он и лоб расшибёт, — бурчал я.
Мы с Егорием подхватили отца Ануфрия под руки и вынесли на дорогу. Отец Ануфрий поднял на перепуганного Егория смеющиеся глаза:
— Ну, братец, рвения тебе не занимать.
— Только ума чуток занять бы, — добавил я.
Егорий восклицая о прощении, крутился вокруг отца Ануфрия, отряхивая его.
— Не отряхается, — расстроено сказал он, показывая на тёмные полосы грязи, украсившие полы.
— Ничего, ничего. Я как раз собирался сегодня в прачечную отнести.
За причитаниями Егория и осмотром отца Ануфрия, который к счастью не ушибся, мы не заметили, как подъехала телега, и знакомый голос закричал:
— Тпру, окаянная!
Я обернулся. На дороге, закусив удила била копытом разгорячённая гнедая лошадёнка, а дед Анисим уже бежал к нам. Худой, низенький, на косолапых ножках, которые мелькали в полах плаща, он подбежал ко мне и ощупал всего.
— Жив? Жив? — приговаривал он. — Жив! — радостно констатировал и только после этого в сердцах плюнул на землю и сказал:
— И куды! Куды понесло-то тебя, окаянного, среди ночи! И мне ведь ничего не сказал. А я сиди и гадай, где ты и что с тобой. И браслетку отключил!