Поволжье, хоррор и мистика провинции

Дохлокрай - длинная история, тянувшаяся семь лет, начавшись с рассказа про метро, охотника на нечисть и его тренировку, на три месяца сделавшую парня слепым. Да-да:

...Минусы слепоты? Есть, как им не быть. Когда ты знаешь недоступное, пока недоступное большинству, когда ты сталкивался с ним… оказаться без зрения не просто плохо. Это смертельно опасно, учитывая тех, кто пока является врагом, волей-неволей играющим роль добычи. Добычи, считающей себя охотником. Хотя, вряд ли кадавр может что-либо считать. Но, опять же, мне не дано знать этого. Разбираться в работе субстанции, находящейся в их черепных коробках – это не ко мне.
Мне вполне хватает знать о надвигающейся на нас беде, справиться или остановить которую невозможно. Разве что спалить весь мир, вместе с обитателями, не больше и не меньше. Можете считать подобный взгляд проявлением любого расстройства психики. Будет ли мне дело до этого в момент, когда чьи-то зубы вгрызутся в ваше горло? Почему еще? Хм, дайте подумать. Просто у Зла разные лица. Порой они очень красивы и запоминаются на всю жизнь…

А ещё эта книга началась с дороги. Настоящей дороги, куска М5 между Октябрьским, что в РБ и Бавлами, что в РТ. Мы ехали там ночью вместо вечера, снег летел и летел, зима вступала в права, а мне вдруг увиделся силуэт в куртке с капюшоном, прячущей под собой два тесака, где сталь переплетается с серебром.
Зачем, почему, из-за чего человек, так и оставшийся безымянным, вёл войну с Мраком? Почему Мрак вообще наступает? Тогда оно было совсем неважно. Мы ехали дальше, стараясь хотя бы к полуночи добраться в Стерлик, а мысль о человеке, облепленном снегом, осталась:

...Снег пошел вечером. Мокрый и тяжелый, лип к одежде и рюкзаку. Ботинки, купленные недавно, превратились в запчасти для снеговика. Да он весь чуть не стал таким за пару минут. Но повезло, его заметили. Через густую белую стену и в сумерках. Огромный «фред» остановился как положено трехосному тягачу с шаландой: важно и совершенно по-корабельному. В голову даже не пришло обидеться на грязную кашу из-под колес, полетевшую на обочину. Рук к этому времени почти не ощущал. Но, поднимаясь в грузовик, снег стряхнул с себя полностью...

Очень многое для "Дохлокрая" дал город, приютивший меня уже больше, чем на двадцать лет. Простой миллионник, даже имеющий собственное метро, полный разных людей, застройки разных отрезков истории, от императорской в старом городе до человейников у Икеи.
От последних, как маркеры жизни вокруг, в книгу пришло немало цинизма, оказавшегося, как ни странно, очень нужным и сделавшим текст про группу борцов с Мраком более настоящим и реалистичным:

...Девушка на сиденье, все еще порывающаяся вскочить, работает в одном из дешевых съемных офисов. Такие серые бетонные коробки, полные кабинок с картонными перегородками. На конечной станции линии таких понатыкано много, даже слишком. От нее пахнет утренним кофе из светлого стаканчика с большой буквой «m» и пластиковой крышкой. И каким-то сэндвичем с яйцом и ломтиком поджаренного бекона. Или плоской котлеткой из свинины/курицы/теленка, в зависимости от добавленного заменителя. Завтрак клерка, затяжка сухой сигаретой «пэлл-мэлла», гастрит, одиночество, ежедневка в дешевых трусиках из недельного комплекта, купленного в универсальном магазине на распродаже...

Город, ставший мне своим уже давным-давно, прорвался в текст сам по себе двумя моментами: Старым центром и Рекой. И то и другое неотделимы от Самары, и не тронуть их оказалось нельзя. И Волгу, само собой, в первую очередь. Даже если матушка не особо рада участвовать во всём этом:

...Несколько рун появились на песке. Река любопытно лизнула их краешком, замерла, явственно вздрагивая. Теперь оставалось только ждать. Он покосился на набережную, почти совсем пропавшую в навалившемся белесом тумане. Хорошо, Другой будет переживать меньше.
Водяник появился неожиданно. Так, как умеют лишь Другие. Вода мягко разошлась, выпуская хозяина. Впору было бы испугаться, не знай он, что происходит с речным существом.
Кряжистый, с покатыми плечами и бочкой груди, с головой, почти вросшей в нее. Хлопающий тяжелыми набрякшими веками темных, без белка, глаз. Соминые темные усы придавали сходства с карикатурным гоголевским Пацюком. Желтоватая кожа чуть поблескивала каплями стекающей воды.
Разговор затягивать не стоило. Водяник вне реки быстро становился злым, желая вернуться на родную уютную глубину.
- Чего звал?
Голос Другого совершенно не напоминал полностью человеческое звучание мавки. Чуть скрипящий гулкий бас шел из мощного тела с натугой, выталкивая каждую букву с заметным усилием.
- Ты знаешь.
Водяник громко фыркнул, плеснув в его сторону слизью. Не дать не взять – бегемот...

Наверное, пишись книга недолго, вышло бы проработать её более подробно, как бы парадоксально это не звучит. Но, тем не менее, в ней нашлось место многому, включая достопримечательности, пусть и использованные своеобразно:

...Костел высился над всей округой. Костел не смотрел на модные узкие паруса многоквартирных муравейников как на конкурентов своему величию. Ребристое и тонкое здание стремилось вверх двумя ассиметричными шпилями, вытягивая их из тумана наконечниками копий. Кажущийся светлым, подсвеченный несколькими мягкими и мощными галогеновыми прожекторами. Со странной картинкой-витражом над самыми дверями. Он видел разное. Но никогда не видел Марию, держащую сына, с таким лицом. Такие лица видел. И часто. Когда работал и инструментом становились клинки.
Высокие двери не скрипнули, не ударили тяжело. Он зашел так тихо, как вышло. Хотя мог бы и не особо стараться. Хотелось верить, что его обманули. Служба здесь шла своим чередом. Ксендз, стоя почти под самым полотном Христа, распятого на кубическом кресте, мягко и разборчиво лил латынь. Угловатые стекла высоченных окон блестели отражениями десятков свечей и ласковых розовых ламп.
Люди на скамьях сидели тихо. Не шептались, не ерзали. Не особо много для такого простора, с трудом угадываемого в здании. Но и не мало. Мужчины, женщины, дети. Католиков в городе чуть-чуть, но костел строился давно, с запасом. И не простаивал, чистый, аккуратный и красивый. Зачем проводить его вокруг пальца? Ловушка? Но как?
Скамья оказалась неожиданно теплой. Покрытая лаком, старая, ощутимо державшая следы всех прочих, когда-то бывавших под острыми шпилями костела.
Запах пришел сзади. Тревожащий и заставляющий замирать сердце. Оно лишь сладко бухало в ожидании обещания, скрытого в запахе. А голос он узнал даже раньше, чем услышал.
- Это Расин, охотник. Сочинение про Цезаря, на латыни. Иногда полезно знать много языков, даже если они почти мертвые. Я рада твоему приходу. Надеюсь, ты получишь… все ответы на все вопросы.
Оборачиваться не стоило. Звуки, когда мавка менялась, не спутаешь ни с чем. Как и ее запах. Его все же удалось обмануть. Он покосился на соседей, сидящих справа. Женщина и мальчик. Мальчик, подмигнул кошачьим глазом и облизнулся острым черным языком...

Хватит на пока, нужно оставить немного про "Дохлокрай" на потом. Тем, само собой, кто его не читали. Тем, кто читал - ничего объяснять и не нужно. 
А, да- вот тут есть немного озвучки.