Об этом самом

В тепле большого зала, у очага, Анастази до поздней ночи слушала своих подданных, смеялась их шуткам и подпевала незатейливым песням, а Лео жадно смотрел на нее, время от времени напоминая себе – не будь так откровенен, это могут заметить! Дождись, когда потушат огни, и сама ночь со всеми ее чудищами, тучами и звездами станет на стражу…

Что ж, едва настало подходящее время, ноги сами принесли его к заветной двери. Помещение, в котором остановилась королева, разделялось деревянной перегородкой на две комнатки, в передней из которых должна была ночевать Альма. Лео столкнулся с ней у самого входа – служанка только что помогла госпоже умыться и раздеться.

И чем отговариваться теперь, когда все очевидно?..

Но она ни о чем не спросила, лишь быстро глянула ему за плечо, словно желала убедиться, что он пришел один. Значит, и вправду уже обо всем знала и приняла сторону своей госпожи.

Лео улыбнулся, хотя Альма смотрела на него с явным отвращением. Ей не нравились ни его веселость, ни взгляд, которым он в предвкушении любовных утех окинул комнатушку, – и служанка стояла прямо на пути, словно менестрель был нежеланным гостем.

– Вам следовало бы усердней заботиться о чести дамы, мой господин.

– Ты впустишь меня или будешь надоедать разговорами?

– Не забудьте хотя бы запереть вторую дверь…

Альма нехотя посторонилась, пропуская его и делая вид, что не заметила, как он небрежно бросил на ее постель серебряную монету.

Он вошел в комнатку, и Анастази, уже лежавшая в постели, с тихим, радостным возгласом выпрямилась ему навстречу; полупрозрачная накидка, в которую она куталась, соскользнула вниз, обнажая плечи и небольшие, красивой формы груди.

Лео на мгновение опустил глаза.

– Надеюсь, просители не слишком утомили тебя, королева?

Анастази похлопала по постели, приглашая его устроиться рядом; а едва он приблизился, протянула руку, которую менестрель поцеловал нарочито церемонно.

– Нет, они меня позабавили. Староста, и в особенности его жена, что в добродетельности своей постоянно печется лишь о чужих грехах…

Она умолкла, едва пальцы Лео – уже под покрывалом – коснулись ее ног, и теперь смотрела на любовника прямо, без всякого смущения.

– Вообрази, что бы она сказала об этом, – Лео поглаживал ее бедро и живот, становясь все настойчивей. – Моя королева, ты и вправду пожалела маленькую золотошвейку – теперь, думаю, можно называть ее так? Воистину, твоей щедрости нет предела! А ты не думаешь, что этот никчемный болван может напасть на девчонку – из злобы, от желания отомстить, и она попросту не доедет до Керна?

– Ну, мой милый Лео, она же поедет туда не одна! – Анастази вдруг откинула покрывало и быстро прильнула к нему. – В Керн отправляются Зейдек и несколько моих фрейлин. Я велела им… О, не так быстро, подожди… А оставлять ее здесь просто глупо… Ты видел, какие чудесные вещи она делает?..

Лео не ответил, мгновенно охмелев от ее наготы, от нежданной, счастливой возможности ласкать, облизывать груди, бедра и особенно те сокровенные части тела, о прикосновении к которым столь бесстыдно мечтал днем.

Целуя, играя язык с языком, торопливо распутывал завязки исподнего. Потом одним резким, неловким движением, через голову, сдернул сразу и котту, и нижнюю рубашку.

– Погоди… Единственное мгновение, моя королева…

Отстранился, чтобы снять оставшуюся одежду, досадуя на то, что, должно быть, выглядит нелепо – но, когда выпрямился, Анастази наблюдала за ним, и ее взгляд был полон восхищения.

Придвинулась к самому краю постели, медленно провела ладонями по его телу – от плеч, по груди, коснувшись локтей, а потом по животу и до самых бедер, чуть царапая ногтями:

– Прекрасен… О, как вовремя началась эта гроза… теперь я всегда буду любить непогоду!

Обвила руками его шею. Он снова сжал ее в объятиях, стараясь не торопиться – но разве можно долго сдерживаться, когда рядом с тобой желанная женщина? Анастази лишь тихо смеялась, уступая, выгибаясь, подставляя соски его поцелуям; прижималась так близко, что ощущала, как его член упирается в самый низ ее живота.

Лео подался вперед, подхватив чуть ниже бедра, тяжестью своего тела заставляя опрокинуться навзничь; ее ноги раздвинулись легко, словно бы без малейшего участия ее собственной воли.

Мокрое, манящее тепло женского лона; усилие, еще…

Ответом – короткие выдохи, едва сдерживаемые стоны. Она, жарко тающая, истомленная, позволяющая пользоваться собой как ему угодно – лишь бы не прерывать…

– Тише, – то и дело шептал он, касался пальцами ее горячего рта, а сам желал ее крика, который заставлял острее чувствовать наслаждение, но, несомненно, погубил бы их обоих.

В этот раз они обладали друг другом особенно страстно, нетерпеливо и алчно; переставлялись местами столько раз, сколько хотели. И вместе устали, и долго лежали, не разъединяя объятий, он – в ней, она – обняв его красивые плечи, запрокинув лицо к окну, задумчивая и счастливая. Лео с ленивой нежностью поглаживал ее согнутую в колене ногу.

Огонек стоящей на столе лучины все это время мерцал, дрожал пугливо, неверно, а потом угас совсем; заметив это, любовники только тихо рассмеялись.

– Позвать Альму?

Анастази уткнулась лицом ему в шею.

– «С любимым лежа, не боишься темноты» – так, кажется, поется?.. Чтобы видеть, как ты прекрасен, мне не нужен свет. Да и заставлять ее завидовать нашему счастью, по-моему, слишком жестоко, Лео.