Философия или немного о любви
Автор: Всеволод СтариковЗнаете, что было самым сложным в подборе подходящего эпизода к такому вот интересному флэшмобу? Выбрать. У меня много философии... и в рассказах, и в романе, и в повестях-впроцессниках. В общем, я решил взять два отрывка. Один - из рассказа "Люблю тебя больше жизни", а второй - из незавершённой повести-антиутопии "Никита Стефанович"...
Что из этого вышло? Узрите сами) Предлагаю Вашему вниманию:
— Честно? Я думала, что счастлива, пока мы были вместе. Но… Теперь скажи мне правду. Ты готов? — она нежно взяла мою холодную ладонь, даже не заметив, что её собственная тоже такая… такая холодная…
— Готов, — ответил я, смотря вдаль. — Я люблю тебя больше жизни.
Вдруг мой взгляд устремился к медленно затухающей звезде, которая уже почти скрылась за лесом на другом берегу озера — к Солнцу. Но… что оно значит для всех нас? Ведь это просто источник света; просто сгусток энергии и газов.
Солнце — просто большая лампочка. Или… лампочка – маленькое солнце? Думаю, и так, и так. Но ни в том, ни в другом на самом деле нет смысла. Уверен, даже если вдруг начнётся вечная, непобедимая тёмная ночь – у каждого будет своё солнце; у каждого будет свой свет. Моё солнце – это она…
Я хотел было посмотреть в её глаза, но почему-то поднял голову к розово-фиолетовому, подёрнувшемуся отблеском багрянца небу. Там едва заметными белёсыми точками мелькали какие-то другие звёзды. Но они не давали света… по крайней мере, нам. Ночь освещает луна, от которой отражаются уже искажённые фотонные волны, льющиеся от всё того же самого Солнца. А ведь там, в чёрном небе, казалось бы, и Сириус, и Альдебаран, и Бетельгейзе, и, наверное, VY Большого Пса, и даже Stephenson 2-18. Но ни одна — даже самая большая звезда — не даёт света. Не даёт ничего. И их названия — ничто. Лишь слова; лишь набор букв. Я не знаю, почему вообще интересовался астрономией раньше. Ведь это наука о далеких бессмысленных точках. Значит, для кого-то Солнце тоже — лишь точка; лишь слово? Да… Ведь я не один во вселенной. Или один?
Тогда я почувствовал как что-то мягкое опустилось на моё плечо.
— Больше жизни, — ласково прошептала она и устроила свою голову поудобнее. Я обнял её за талию. Тогда мы встретились взглядами… мне показалось, что она вот-вот заплачет…
Действительно, зачем? Зачем нужен какой-то там бескрайний космос; какое-то там огненное солнце? Ведь есть любовь. В ней больше пламени, чем в звёздах, она гораздо шире, чем вся… вся эта вселенная! Ты можешь сказать: «Я не один» и будешь прав. Нет ничего прекраснее этого…
Я снова посмотрел на тёмно-алое, цвета настоявшегося красного вина, небо со звёздами. И какая теперь к чёрту разница, кто там есть, а кого нет?! Я и так не один… У меня же есть она. Я люблю её. Впрочем, я уже сотни раз говорил это сам себе… А что она? Знает ли она вообще о моих чувствах? Да, конечно, знает, но… этого мало; этого недостаточно. Конца нет. Ведь любовь, как и вселенная, постоянно расширяется...
— Ну, как ты? — шепнул Егор, понимая, что это не лучшее место для разговора.
— Странно. Завтра нужно будет обязательно посетить Музыкально-образовательный отдел… я…
— Я понимаю тебя. Но хотя бы покажи мне людей уверенных в завтрашнем дне. Да и точно ли эти её слова - правда? — Никита краем глаза заметил как его друг изогнул бровь. — Вы не говорили?
— Нет. Никогда… но какой у неё красивый голос… И в завтрашнем дне может быть уверен каждый гражданин Р, ведь завтра – как вчера…
— Может, Яна поёт. Но вот вопрос, — Егор перебил юношу, — что ты в ней действительно любишь? Ведь на виду лишь тело, дружище! А это не любовь! Нет! И от тебя такого я ожидал даже меньше истинных чувств. Это ведь жалкая страсть!
— Сейчас и её великодушно зовут любовью… этому дают Свободу…
— Но не ты. И я, видимо, погорячился, сказав, что это…
— Я видел её глаза, и полюбил то, что внутри них; что можно в них увидеть. А ещё… ещё, — Никита почувствовал, как внутри него алая кровь разлилась теплом.
— Тёмно-красный пиджак, — усмехнулся Егор и развернул юношу к группе людей, шедших в сторону Литературно-исторического отдела. Тогда среди них товарищи не обнаружили своего нового знакомого – Ярослава, но о нём предпочли пока забыть.
— Ты прав. Но это не страсть… я знаю, что значит её низость, и последний раз отдавался ей много лет назад, — Никита заговорил громче. — Нужно узнать – действительно ли высшее чувство – любовь – реально.
— Всё может оказаться ложью. И её душа, и даже тёмно-красный пиджак. Ты просто, вероятно, пустился в мысли. Это может плохо закончиться.
— Я понимаю. Но тогда… меня ждёт жестокое разочарование.
— Впрочем, самая безумная, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова любовь – жестокость. Просто подумай. Но… мы уже на месте. Поговорим в 19:00.
«Любовь – значит найти свою душу, которая сможет тебя понять. Душу! Какую я увидел в Яне. Но хватит мыслей… мне нужна правда. Теперь это — долг, что я должен отдать своей душе. Надеюсь, любовь всё-таки свободна; она всё-таки существует в этом мире. Возможно, я и правда нашёл человека, который смог выстоять и даже не скрывается за ужасной маской; не прячет свои мысли? Узнаем… мы – те, кто пошёл против системы, всё узнаем. Это прекрасное чувство – любовь», — Никита переступил порог Литературно-исторического отдела вслед за Егором и в который раз отбросил; спрятал все свои странные мысли. — «Но всё-таки сегодняшний день не похож на все другие…»