Калейдоскоп вселенных-2. От лица героев.

То, что герои часто начинают жить своей жизнью, это знают все. У меня они еще иногда и и начинают... нет, не рифмовать слова, это нечто за кадром... чувствовать стихами? В общем, они не поэты, они никогда бы по лору не смогли бы этого написать, но эти стихи — их, о них, для них. Это то, что появляется из ниоткуда, ложится строчками и уже никуда не уходит. Они, герои эти, никогда их не напишут и никогда никому не прочтут и не отправят, но где-то на другом уровне, за рамками романа сложились эти строки о них, в которых их больше, чем меня.

Стихи по роману «Цена доверия» (Мир - Континент Крестовина, страна Серземелье, находится в центре континента) Здесь то, что уже было опубликовано, и то, что еще не "выходило в свет", так как оно относится к третьему тому (в процессе).

1.

Алый росчерк. И тонет крик
В неизведанной пустоте.
Пахнет вечностью каждый миг.
Воет словно душа метель.

Алаиты цвели вчера:
На шипах блестит темная кровь.
Начиналось все, как игра.
Померещилось, что любовь.

Здесь слова — просто лишний хлам,
Зла шаги донельзя мягки.
Тьма попряталась по углам,
Жадно скаля свои клыки.

А вокруг — лишь болотная гладь,
Припорошенная мягким снегом.
Босиком бы по ней бежать,
Но от тьмы не спасешься бегом.

Не укроешься лунным лучом
От безглазого взгляда в спину.
Ты совсем ни при чем. Тьма совсем ни при чем.
Просто кто-то вас свёл воедино.

2. (второстепенная героиня)

На окнах нет решёток — но не выйти.

На теле нет цепей — но ты в плену.

Вот лечь бы на пол, а потом завыть бы,

Срывая с сердца долга пелену.

Но шаг твой тих. И бой часов полночный

Провозглашает новый приговор.

Невидимыми язвами — порочность.

Неслышный крик о помощи — твой взор.

У зеркала — застывшая фигура.

Во тьме не разглядеть презренных глаз

И тела, как в обёртку завернула

Его вчера ты в бархат и атлас.

Домой вернувшись, скинула скорее

На пол измятых юбок полотно.

Щелкали стрелки, словно озверели,

Смешалось отвращение с виной,

Надежда и брезгливость, стыд и жалость.

Рука коснулась мертвого стекла.

Что от тебя в той девушке осталось?

Улыбка, словно дождь, с лица стекла

И радость сердца сожжена навеки

На костре долга — по тебе ль цена?

В стекло стучат молодых виштов ветки -

Кровь горячит, словно вино, вина.

Мгновенье — шаг — ах руку б вперёд бросить,

Разбить зеркального простора гладь,

Шагнуть в последнюю, ту, с папой, осень

И на тот бал его бы не пускать!

Вцепиться б в руки, стать бы на колени...

Темнеет зеркала холодное стекло...

Свет прошлого — лишь стертое виденье,

Что ум живой излишне увлекло.

Нет. Можно. Вперёд резкое движение -

Так, что б осколки вгрызлись в кисть, как львы.

Не будет лжи, вины и унижения,

Пощёчин от судьбы и от молвы!

В висках стучит. И кровь бежит по кругу,

Как будто в ожиданьи перемен.

Но мать зовёт, хрипя... За ту услугу

Отводишь снова взгляд от темных вен -

Ты должна жить. Слабачка и тихоня,

Позволила себя продать, как вещь.

Мать молча кашляет. Кровать скрипит, как стонет.

Пусть прошлого уже вам не сберечь,

Но будущее кажется послушным -

Лишь будь покорна договору. Может быть...

Темно. И душно. Что-то внутри душит.

Вот лечь бы сейчас на пол и завыть...

3. (второстепенный герой)

Кровь на рубашке — мелочь,

Шпаги укус холостой.

Алое да на белом -

Рисунок привычный, простой.

Гораздо больней и горше -

Воспоминаний сонм.

Любовь не равно пошлость,

Но стучали сердца в унисон,

Жадно губы ловили губы

В исступлении и в мольбе -

Оказалось, всего лишь грубый

Жизнь урок преподносит тебе.

Не невинна. И не несчастна.

Не единственный. Не любовь.

Так чего же хотела? Власть? На!

Над душою и над судьбой,

Каждый шаг, каждый вздох, ток по венам -

Ты хотел посвятить ей. Дурак.

Она выбрала старого вена,

«Милый Игги...» Да будет так!

Пусть укроет тьма позор явный

Той, что стала коварна и зла.

Ты, наверное, был презабавный,

Раз она до тебя снизошла.

Разъедают чернила душу,

Словно язвы. Кислоты. Яд.

Вера душит. Так будет лучше -

Не оглядываться назад.

И не важно, что ветер пел в ночь,

Когда ты признавался ей.

Кровь на рубашке — мелочь.

Ран невидимых боль сильней.

4.

Это вышло нелепо, случайно:

Рука прикоснулась к руке.

В ее глазах — страшная тайна,

Что прошлое прячет в реке.

В его глазах — серые будни,

Раскрашенные злой войной.

Они — просто люди. Лишь люди.

Сыт каждый своею виной.

Раз сделанного — не воротишь,

Ведь прошлое — не черновик.

Шаг не так — все навеки испортишь.

Вот цветок: не расцвел, а уж сник.

Уцепившись за шанс, за надежду,

Плыть, пусть прошлое тянет на дно...

Им руками сцепиться бы прежде,

Чем задохнутся виной.

Там, вдали силуэт виден крова:

То реальность или миражи?

Повезет ли построить им снова

Дом без боли, обмана и лжи?

За спиной вьется прошлого след...

Им решать: есть надежда иль нет.

5. (к рассказу-ответвлению)

Иди.

Когда огонь почти погас в груди.

Когда вокруг лишь холод, тьма и боль,

Ты запугать себя им не позволь

И, как бы страшно не было в пути,

Иди.

Иди.

Пусть луна волчьим оком вслед глядит,

Пусть в лицо ветер бросит горсть песка,

Пускай пролетит пуля у виска,

Пусть солнце раны жаром бередит,

Иди.

Иди.

Когда остался вдруг один,

Когда шаг каждый оставляет крови след,

Когда вопросы есть, ответов нет,

И кажется, что путь непроходим,

Иди.

Иди.

Пока идешь, сердце стучит в груди.

Пока идешь, ты вольный, а не раб,

Пусть даже каждый шаг безумен, а ты слаб.

Пока идешь, ты искалечен, но непобедим.

Иди.

6.

Я хотел бы тебя коснуться — тебя, а не этой маски.
Я хотел бы чтоб ты шагнула навстречу мне — но без указки.
Чтобы руку ко мне протянула — ровную, не дрожащую.
Я бы принял тебя любую, главное — настоящую.
Укрыл бы тебя снами, тёплыми и воздушными.
Ласкал бы тебя руками, грубыми, но послушными
Каждому твоему вдоху, выдоху, слову, вскрику.
Я привыкну к вечному дождю. И к любому дому привыкну,
Только шагни навстречу. Какая есть, без тайн и прикрас.
Я хотел бы тебя коснуться — тебя, а не «вас».
Будь огнем, ветром, бурей, ненастьем, тьмою -
Позволь мне тебя увидеть — и остаться рядом с тобою.

7.

Цвет настроения — тьма.
Пистолет блестит дулом железным.
Ты поверить хотела сама
И сама в петлю эту полезла.

Никого не вини. Не ищи
Из темницы без стен вход и выход.
Тьма шипит. Тьма рычит. Тьма пищит.
В горле — спазм. Делай вдох. Делай выдох.

Стукнет дверь, словно молот судьи,
Скрипнет кожа военных сапог...
Ты хотела б вскричать: «Не входи!»
Не смогла бы. И он бы не смог.

Ты решила — и платишь сама,
Дыши. Не дрожи. Не реви.
К ногам ластится вечная тьма,
Тьма, живущая в твоей крови.

8.

Я верю. Верю вашему молчанию,
Вашему отчаянию,
Вашему страху.
Я верю миру, что рассыпается прахом
Под поступью ваших ног.
Из тысячи тысяч дорог
Одна железной рукой свела нас вместе:
Нежеланный жених к нежеланной невесте
Прибыл по указанию.
Требует показания,
Где земля не родит, как случилось так да почему,
Погружая опять дом во тьму
Тысячами вопросов.
И любопытным носом
Друга ворошит больное прошлое.
Рассыпайте тайны пригоршнями -
Их у каждого здесь полно
И в шкафах, и за спиной:
Не забыть, не выбросить за забор
Никому не известный позор,
Запрятанный под лиф платья или ткань сюртука.
Ничего не прячется на века,
Всегда найдется, что скрывать, и честному, и подлецу.
И мы с вами однажды встретимся лицом к лицу
Без масок и наносного.
Но я бы желал вашего слова.
Непременно сначала слова! И только потом — мое мнение.
Во мне нет сожаления
О нашей встрече и будущей судьбе.
Я хотел бы говорить не «вам», а «тебе»,
Коснуться напряжённых плеч, обнять,
Убрать с виска выбившуюся прядь,
Шепнуть: «Все будет хорошо,» — и на выдохе поймать губами уголок ваших губ...
Простите, если был груб -
Не от зла или желания уколоть,
Иногда солдатскую резкость не побороть,
И правильных слов, как не старайся, не отыскать.
Не смотрите как другие свысока,
А впрочем, лишь бы эти глаза не глядели в пол.
Я принял бы все, что в них прочёл,
Но больно уколол бы страх.
Ваш муж — прах.
Но повсюду его тень и прошлого миражи.
Неужели не протянешь мне руку, скажи?
Я готов биться хоть с демоном, хоть с кровавой луной,
Только возьми ладонь мою, стань за моей спиной,
На моей стороне.
Наяву и во сне
Останусь рядом: щитом и мечом,
Лишь бы чувствовать тебя за своим плечом.
Пусть будущее смывает прошлого беды и грехи,
Дороги жизни не бывают легки,
Но правило гласит: взявшись за руки, идти проще.
Военный никогда не ропщет,
Но имеет право мечтать.
Я к тебе навстречу — за пядью пядь.
А ты?
Руку протяни, коснись седой бороды -
Страшно? Зверя видишь или просто чудака?
Задрожит ли в испуге рука?
Моя к твоей тянется словно магнитом.
Шагнешь ко мне? Ни богатым, ни именитым,
Не был и не стану,
Но хочу лечить твои раны
До последнего вздоха — любовью и пониманием.
Кем друг для друга станем?
Я вот перед тобой — какой есть.
Шрам здесь, и здесь, и здесь.
Неуклюж в чем-то, прямолинеен,
Много раз разбит и склеен,
Так себе на вид,
Не красавец, не остроумен, не родовит,
Но вот какой есть — такой
Весь твой.
Не прошу жалости, любви. Прошу одного:
Честности. Вот такого — примешь всего?

9.
Сохрани меня.
От боли и от огня —
Настоящего и того, что засел в груди.
Мне страшно — не подходи!
Мне страшно — не покидай меня!

Вина
Пряна и почти не видна —
Но шрамы жгут, как и прошлого миражи.
Вот я — какая есть. А теперь скажи:
Даже если за спиной — вина,
Я все ещё тебе нужна?

Страх.
Вьется невидимым шлейфом с утра,
Ночью засыпает на соседней подушке.
И не рассказать ни врачу, ни подружке,
Как жизнь превратилась в прах,
Не оставив ни сил, ни прав.

Мир,
Кое-как сотканный из залатанных дыр,
Опять затрещал по швам.
Страшно тянуть к тебе руку... Или «к вам»?
Все мерещится в мышеловку положенный сыр,
Кровавый пир —

Как тогда...
Я знаю, вы не причините вреда,
Но страх поселился внутри давно и прочно.
Какой-то круг порочный:
Кругами по своим же следам
Иду в никуда...

И не остановиться.
Вокруг мертвые лица,
Иного мира чужеродная злая ткань.
Мне больно — оставь! Отстань!
Мне больно — позволь руками твоими укрыться!

Не бросай меня,
В неведомых грехах виня,
Мои грехи — боль моя тоже.
Тянет в омут тьмы эта ноша,
Кровь касается вновь огня...
Пока ещё можно,
Сохрани меня...

Ну, вот так как-то. Все у них сложно)