Слабоумие и отвага майора Т.

Как уже говорилось, караул у нас был за праздник. 

Вплоть до того, что в него ходили с песнями, с присвистом и только уставные требования не давали брать с собой музыкальные инструменты. А вот вторая рота, которой командовал тот самый майор Т., абонировала в клубе подшефного колхоза гармонь и балалайку, отчего ее передвижение строем вызывало исключительный ажиотаж. Идут себе, впереди гармонист и балалаечник, и поют, например, "Дорогая моя столица, золотая моя Москва", но с сильным волжским оканьем.

Мы вообще песни и музыку использовали как отдушину - утренний кросс бегали под оркестр, наяривавший оффенбаховский канкан, вечерняя прогулка (колонной по четыре вокруг стадиона) - исключительно под "Спят усталые игрушки", та еще строевая. Но не единственная - широко любил народ марш "Желтая подводная лодка", а уж исполнение медно-духовым оркестром на вечернем разводе "Дым над водой" превращало его в жуткую варварскую мелодию. Каждая рота имела свои песни и песенные фишки, мы, к примеру, точно вымеряли расстояние от палаток до столовой и ходили есть только под "Как родная меня мать провожала". Дороги на всю песню не хватало и команда "Рота, стой!" подавалась в аккурат после куплета
В Красной армии штыки
Чай, найдутся!
Без меня большевики
Обойдутся!
и весь идейный пафос оставался нераскрытым.

В караул же мы ходили под песни хулиганские. Потому как остановить после приказа идущий в караулку суточный наряд при оружии практически невозможно. И оттого разносился над лагерем звонкий голос запевалы:
Захотелось старику - топай-топай!
Переплыть Москва реку...
и тут взревывал весь состав караула:
...кверху жопой!

А в карауле начиналась малина, в том числе и буквально. Единственно что - хотелось спать. 

И как-то раз курсант роты майора Т. вместо того, чтобы суровым взором обозревать склады ДХ, колючку и лес с караульной вышки, просто сел на пол и задавил массу. И надо ж было так совпасть, что именно в этот момент майор Т. обходил особо отдаленные окрестности окарауливаемого объекта. 

Обнаружив опочившего охранника и будучи мужчиной ума поистине выдающегося, майор Т. остановил смену неуставной командой "Тсс!" и начал подкрадываться к часовому, имея в виду изъять у того автомат. Одного не учел - лестница на вышку была старая и скрипучая. 

Диспозиция сторон в момент пробуждения такова: курсант сидит на полу вышки, ноги на ступеньках, меж них - АК, удерживаемый двумя руками за цевье. На несколько ступенек ниже - майор Т., его правая рука воздета вверх и взялась за шейку приклада. 

Как только скрипнула ступенька и часовой открыл сомкнуты негой взоры, он мгновенно осознал, чем чревата утрата оружия на посту и вцепился в автомат с отчаянием обреченного. С другой стороны, майор Т. мгновенно осознал, что буде он упустит ствол, часовой с чистым сердцем может его валить - нехрен подкрадываться.

Далее последовала молчаливая борьба, сопровождавшаяся угрюмым сопением. Близко по накалу - описание перетягивания карандаша Остапом Бендером и отцом Федором. Молодость, как и в классике, победила. Тянуть вниз весом всего тела майору Т. было куда как сподручнее и начавший упускать автомат курсант принял радикальное решение: просто съездил ротного сапогом по морде, благо далеко тянуться не пришлось. 

Майор Т. совершил кульбит с лестницы на караульную тропу, боец вскочил и принялся изображать бдящего часового. Что оставалось майору? Сделав вид, что сжавшая челюсти до судорог смена ничего не заметила, он отправился проверять посты дальше. Подвигом больше, подвигом меньше - пофиг, за ним много водилось.