Медицина органокиборгов

Я большой любитель медицинской тематики, особенно в фантастике, касательно нечеловеческих и не совсем человеческих существ. М-м-м... это самая мякотка! Обожаю анатомо-физиологические подробности иных рас, потому медицинских описаний в моём творчестве предостаточно. Сам Бог велел принять участие в Медицинском флешмобе.

Жаль, здесь не выложен мой рассказ "Бацилла", участвующий в конкурсе "Проект особого значения" на Литрес - там медицинское исследование идёт главным планом... Приведу отрывки из тех произведений, которые можно почитать здесь, на Автор.Тудей.

Перед вами... вершина медицинской технологической мысли! Эксклюзивное достояние военного комплекса США - аппарат мониторинга Шельера! Позволяет визуализировать на экране внутреннее устройство организма в режиме реального времени и притом бесконтактным способом. Вся медицинская диагностика современности нервно курит в сторонке. Сцена осмотра только что мутировавшего эльксарима из романа "Эльксарим. Дети-киборги":

— Ты моя девочка, – снова улыбнулся Эрих, и сразу вернулся к осмотру. – Однако лишнего сплава ещё много здесь. Надо доделать.

Он спустился ниже, не отпуская из рук её тела, и ощупал переливающиеся радужными цветами контуры под поверхностью живота.

— Что я вижу. Плазменный индукционный контур. Никогда так близко на него не смотрел. Красивый… – он поднял трубку телефона и приказал. – Найдите мне Рональда. В первую палату. Жду.

«Он сказал, Рон?.. Мы что, действительно похожи?» Кастанеда, тем временем, включил машину с несколькими мониторами, занимавшую место у стены. Аппарат заработал, и вскоре начал показывать изображение. «Это у меня внутри?» Эви заглянула профессору через плечо и некоторое время рассматривала перемещающуюся картинку вместе с ним. А потом вошёл мальчик. Эрих сразу оторвался от монитора и подошёл к эльксаримам, которые стояли рядом, переглядываясь.

— Устройство каталитической системы совершенно разное, – рассудил он задумчиво. – Но принцип действия оружия – один и тот же. Вы оба – плазменники. Хотя у Рона плазменная нить, а у тебя, Эви, похоже… на пушку. А вот индукционный контур аналогичен.

Эви заинтересованно рассматривала Рональда. На этот раз на нём не было брони и почти никакой одежды – всё тело удалось хорошо рассмотреть, но ничего похожего на свои кибернетические органы девочка не нашла. Мальчик первым протянул руку, чтобы ощупать радужные линии, видневшиеся под кожей её живота. В ответ Эви тоже коснулась упругого живота эльксарима.

— Но у тебя же нет его… – неуверенно произнесла она.

— Есть, – возразил Рон. – Только глубже. Ты не прощупаешь, натяжение пресса не позволит. Когда ты успела мутировать?

— Ночью, – рассказала девочка. – Я не специально, вышло так.

Профессор в это время сравнивал их внутреннее устройство на экране.

— Твой мощнее. Гораздо, – сказал наконец он, обернувшись к Эви. – Почему он с поверхности… не знаю. Наверное, так надо. 

Ну и конечно, описание процесса элькса-мутации - вот где самый смак! Ассистирование рядового случая элькса-мутации (превращения панты - ребёнка со скрытым потенциалом эльксарима, в полноценного органокиборга) описано во второй части "Эльксарим. Дети-киборги. 2".

Подготовка к эксперименту:

— Профессор, – Рассел приглушённо обратился к Кастанеде, кивнув на Киирана. – А ему вообще можно сейчас есть? Мы ведь собирались…

— Это твой эксперимент, Рассел. Ты и решай, – махнул рукой Эрих.

Юноша, похоже, всё ещё не верил своим ушам.

— Вы действительно доверяете мне вести его элькса-мутацию?

— Рассел, я ведь сказал.

По-видимому, объект эксперимента не кормили с самого похищения, которое состоялось ночью, и конечно, он успел изрядно проголодаться. Сидя за столом, он в нетерпении исходил слюной, ожидая своей порции супа. «Разрешить ему есть? – мучительно размышлял Рассел, наблюдая за ним. – Но тогда придётся ждать ещё два часа… Или не разрешать? Тогда мы сможем запустить процесс прямо сейчас. Но… он ничего ещё не ел сегодня? Значит, организм ослаблен, так не пойдёт! Ведь это колоссальная нагрузка». В итоге он так и не вмешался, и маленький панта смог беспрепятственно удовлетворить голод. Но когда он потянулся за сладкой булочкой, которую няня Милеона заботливо подала на десерт, и сразу откусил большущий кусок, да ещё ухватил заодно вторую…

— Кииран, не надо сейчас есть булки, у тебя живот заболит…

Несмелая попытка контроля со стороны медикомеханика встретила яростный отпор.

— Мои булочки! – закричал панта и, выбежав из-за стола, быстро покинул столовую.

— Если хочешь, мы их на потом оставим!..

Объект эксперимента положительно не желал слушаться.

— Орис!

Кастанеде не пришлось ничего приказывать эльксариму: он уже направился следом, чтобы проконтролировать его и не допустить побега. Однако булки он всё-таки стащил… Теперь ещё всухомятку будет их в себя пихать, давясь и набивая рот, чтобы не отняли. «Как только у профессора получается разговаривать с этими детьми?» – Рассел удручённо вздохнул.

— Это так мило, – обратился к нему Эрих, – что ты сначала разрешил ему есть, а теперь трясёшься над каждым куском, который он в рот себе положит. Ведь ты мог его просто не кормить.

— Но ведь… секреторный коллапс, – пробормотал Рассел растерянно.

— Так поставил бы капельницу: у нас здесь всё есть.

— Это не то!

— Хотя может, ты и прав, – согласился вдруг Эрих. – Боли в животе и тошнота всё же лучше секреторного коллапса. Я доверяю твоему чутью.

— У него инфаркт кишечника будет… – заранее сокрушался ассистент, нервно стуча по столу пальцами.

— Рассел, не комплексуй. Контролируй уровень металла – и не будет ничего, кроме секреторной колики. Главное имплантировать вовремя, – Эрих похлопал его по плечу, ободряя. – Да если и разовьётся – это пустяки. Он ведь станет эльксаримом. Заживёт у него. Давай уверенней. Пару часов выждем – и за дело.

И фрагмент самого процесса ниже. Аппарат мониторинга всегда применяется при ассистировании элькса-мутаций - только так можно достичь необходимой скорости выявления очагов конденсации сплава в теле объекта.

Внимание! Не для слабонервных 

 Они поболтали ещё немного о компьютерных играх, и юношу немало поразило, в какие игрушки, оказывается, играют пятилетние панты.

— …Я тогда играл… за… некроманта. А Бобби – за светлого… мага… – Кииран так воодушевлённо рассказывал о своих играх, что сам не заметил, как начал задыхаться между словами, словно устав.

Глаза его закатились на миг, а ярко окрашенные волосы слиплись от обильно проступившего на лбу пота.

— Рассел, инициация, – раздался со стороны приборов голос Эйвери.

«Как он его заболтал, однако, – изумился Кастанеда, наблюдая. – Мальчик собственной инициации по элькса-типу не заметил. Он не потратил лишних сил на переживания и слёзы – хороший ход». Отойдя, медик записал нужные данные в журнал, а потом намочил полотенце водой из-под крана и, вернувшись к пациенту, принялся сам протирать его тело от пота.

— А ты… за кого любишь… играть? – всё не унимался Кииран, словно всё ещё не замечая нарастающих симптомов.

— За паладина, – ответил ему Рассел.

— Круто…

Вдруг он сдавленно вскрикнул, прогнувшись в спине, и маленькое тельце его охватило дрожью.

— Мне жарко… Очень жарко… – тихо пробормотал он.

— Не бойся, Кииран, с тобой всё в порядке. Сейчас станет больно. Ты не пытайся сдержаться. Хочешь – кричи, хочешь – двигайся, ремни тебя удержат, – объяснил ему Рассел. – Не бойся, ты не умрёшь. У тебя хороший элькса-потенциал. Скоро всё закончится, и ты уснёшь. А когда проснёшься – будешь уже эльксаримом.

— Как Орис? – сквозь зубы выдавил панта.

— Да, вот таким.

Процесс элькса-мутации прогрессировал, и ощущения в теле Киирана становились всё более резкими и труднопереносимыми. Когда Эйвери сообщила о начавшейся секреции металлических частиц его организмом, маленький панта, на удивление, не вырывался и почти не кричал. Но смотреть на него было страшно: лицо его, несомненно, отражало всю степень испытываемого мучения. По щекам непрестанно катились слёзы. Он то приоткрывал, то вновь отчаянно зажмуривал глаза, дёргаясь и мотая головой то в одну, то в другую сторону. Время от времени мышцы его конечностей сводило судорогой, и тогда панта всё-таки вскрикивал. Орис помогал ему перенести страдание, массируя спазмированные области тела.

— Всё в порядке, не бойся, – прошептал он, склонившись над его ухом.

— Рассел, конденсация пошла, – тихо сообщила Эйвери.

— Больно… – сдавленно прохрипел Кииран, сжимая побелевшими пальцами руку эльксарима.

Выражение его детского личика было просто душераздирающим… Глядя на него, Рассел чувствовал, как болезненно сжимается в груди, и оттуда по всему телу распространяется жар. Но с ним самим, конечно же, ничего не происходило. Температура его тела, разумеется, тоже осталась нормальной. То было всего лишь сострадание… «Как он мужественно держится, – поразился он, не решаясь ничего произнести вслух. – Кто бы мог подумать, что этот капризный мальчишка…» Слёзы, катившиеся по щекам пациента, приобрели уже явственный металлический блеск.

— Рассел, конденсация, – повторила Эйвери громче, тронув коллегу за плечо. – Ты запись собираешься делать?

— Ох, забыл… – встрепенулся ассистент, с трудом узнав собственный голос.

— Не смотри на него, – посоветовал ему Кастанеда. – Тут Орис справится. А ты смотри лучше в монитор. Сейчас работать надо будет, отставить сопли.

Рассел покорно отвернулся и уставился в монитор наблюдения. Подвигал изображение немного.

— Есть мысли по поводу его конфигурации? – задал вопрос Кастанеда.

— Здесь ничего ещё нет… – неуверенно отозвался Рассел.

— А я вот вижу.

Он обернулся и окинул пациента внимательным взглядом. Помимо отдельных случайных металлических бляшек, образовавшихся в ходе неспецифической конденсации, бросался в глаза странный оттенок покровов мальчика… Равномерно, по всему его телу. Ассистент прикоснулся и провёл рукой. Жестковато на ощупь.

— Равномерный конденсат, голубоватого оттенка. Ничего не напоминает? – подсказал ему Эрих.

— Бакки? – Рассел сразу вспомнил знакомого эльксарима, и Кастанеда кивнул в ответ. – Барическая адаптация?

— Похоже на неё.

Рассел проверил ещё что-то на мониторе и торжествующе сжал кулаки.

— Оно! Как мы кстати поболтали, однако! – рассмеялся он. – Про плаванье. Да ведь ты подводник, Кииран! Вот уж научишься теперь плавать. Ещё на километр глубины нырять будешь!

— Правда?.. – процедил мальчик между стонами.

— Я ведь не вру? – кинул медикомеханик профессору.

— Вроде как да, у Бакки максимальное погружение под километр как раз выйдет… Он у нас глубоководный водолаз.

Рассел склонился над пантой и улыбнулся, положив руку ему на плечо.

— А ты как думал? Элькса-мутация даёт реальные перспективы развития заложенных в тебе способностей! Выходит, хоть тебе всего пять лет – ты уже чувствовал этот потенциал! Не зря ты полюбил плавать…

Панта хрипло вскрикнул и закашлялся, повернув голову на бок.

— Дышать… тяжело, – пожаловался он.

— Рассел, металл приближается к критическому уровню, – прозвучал предостерегающий голос Эйвери.

— Как же быстро… Извини, я сейчас. Сейчас будет легче.

— Знаешь, что искать? – осведомился Кастанеда на всякий случай.

— Сейчас…

Рассел кинулся к приборам и, сверяясь с экраном, быстро собрал микросекционную форму для выплавки. Но вместо того, чтобы немедленно изготовить деталь, он замешкался с формой, что-то быстро высекая на её поверхности. Какой-то узор…

— Рассел, ты что там мудришь? – спросил профессор, прищурившись. – Не увлекайся!

— Смотрите, как прикольно: на чешую похоже! – удовлетворённо похвастался ассистент.

— Мальчика ведь порвёт, пока ты красоту наводишь! Смотри, уровень металла критический! – заволновался было Эрих, но Рассел уже передал две готовые формы Эйвери.

— Я уже закончил.

Погрузив формы в расплав и заполнив, девушка сразу вынула их и оставила застывать. На застывание каталита требовались считанные секунды, но состояние Киирана уже успело стать угрожающим. Он кашлял и захлёбывался розоватой слизью. Увидев это, Эрих бросил взгляд на его жизненные показатели и побледнел. А потом быстро вытащил откуда-то баллон со знаком радиации и надел на мальчика газовую маску.

— Я сделал радон семёрку, имплантируй скорее! Оксигенация падает! – крикнул он Расселу, который уже схватил с поддона скальпель.

Эйвери освободила затвердевшие детали от форм, постучав со всех сторон пальцами, а потом смахнув отошедшие прозрачные осколки, и сразу передала юноше. Он сделал несколько параллельных надрезов на голени панты, и тут же плотно прижал две половинки детали брони к его коже. Кииран дёрнулся и хрипло закричал. Крик его перешёл в кашель. Кастанеда приподнял маску и вытер розоватую пену на его лице. А Рассел уже приступил к конструированию следующих имплантов.

— Успешно, Рассел! – с облегчением воскликнула Эйвери, отслеживая цифры на экране.

— Да ещё бы нет.

Эрих повёл головой, отрывисто вздохнув, и приглушённо выругался. А потом уставился на деталь брони, покрытую незатейливым орнаментом в виде черепицы.

— Рассел. Прекрати делать такие вычурные импланты: генерал поймёт, что это не моя работа!

— Скажем, что конфиг такой, – отговорился юноша, как раз расчерчивая полосами новую форму для выплавки.

— Ну какой конфиг! Такие тонкости никогда не задаются конфигурацией, ясно, что медикомеханик выпендрился, – упрямо парировал Кастанеда.

— Вам ясно – генералу нет. Он ведь не специалист.

— Ох… Шут с тобой, главное, делай скорее. А то металл опять вырастет.

Казалось, что Флинт совершенно не беспокоится. Он выполнял свою работу чётко и хладнокровно, не мешкая и не отвлекаясь больше. Наблюдая за ним, профессор всё больше уверялся, что не зря выбрал именно этого ученика своим наследником. Он больше не теряет головы в критической ситуации. И ассистирование элькса-мутаций для него, похоже, уже стало родной стихией. «На чешую, говоришь, похоже… Скульптор. У него есть свой стиль, – оценил Кастанеда, разглядывая серебристые детали на теле пациента. – Мне бы такое и в голову не пришло».

— Эта броня стандартной конфигурации, смотри, другие детали могут отличаться от Бакки. Они одного подкласса – но всё же не копии друг друга, – предостерёг он своего ученика.

— Я вижу, вот тут на голове диффузный слой интересной формы…

Рассел принялся за изготовление очередной детали, а Эрих провёл рукой по голове панты, и на пальцах его остался целый клок бардово-красных волос.

— Всё-таки вылезают… – с сожалением заключил он.

— Ничего не поделаешь, – отозвалась Эйвери, которой Рассел как раз поручил сбрить оставшиеся волосы на голове пациента, чтобы не мешали имплантированию. – Барическая адаптация. У Бакки ведь, вспомните – две волосины. И у него едва ли будут густые. Конденсат не даёт им расти.

Профессор утвердительно покачал головой.

— Голову не трогайте, не надо! – отчаянно прокричал Кииран, увидев приближающийся к своему лбу скальпель.

Орис придержал с боков его голову, чтобы предотвратить смещение импланта.

— Потерпи, брат, немного осталось, – прошептал он.

— Больно!!! Горячо, отпустите!

Эриху до сих пор нелегко было слышать эти истошные крики пант во время операций… Несмотря на всю его долгую карьеру. При имплантировании всегда используется вдыхание радона – но это простой радиоактивный газ, он не убирает боль, а лишь отводит от неё внимание, за счёт приятного опьяняющего действия радиации на элькса-изменённый организм. Ожог горячей деталью импланта – это действительно больно, хотя такие неизбежные повреждения потом быстро регенерируют у эльксарима. Однако ждать полного остывания детали – было бы непозволительной роскошью в условиях, когда с каждой минутой промедления уровень металла в тканях организма пациента растёт за счёт непрекращающейся активной секреции, а превышение его может разрушить живые структуры. Тем более, Эрих по опыту знал, что приживление холодной детали может занимать от пяти до десяти минут времени. Непозволительно долго. Горячая деталь приживается гораздо быстрее – за считанные секунды. Он смочил под краном полотенце и обтёр тело панты, чтобы избежать излишнего перегрева тканей. «Прости…» Профессор каждый раз чувствовал вину за эту неизбежную боль.

— Профессор, у вас есть светодиоды?

Кастанеда не сразу заметил, что Рассел обращается к нему, сосредоточенно глядя в экран мониторинга.

— Должны быть здесь… А что? – Эрих придвинулся к ученику.

— Вот эти проводники… видите? Как будто светодиодная трубка должна быть, вот здесь, и вот здесь тоже… – показал на экране Рассел.

— Вижу, – согласился Кастанеда. – У Бакки было другое расположение.

— Вот сюда поставлю по числу подключений. А чем закрывать?

— Каталитом, конечно, – уверенно отвечал Эрих. – Ну не пластиком же!

— Стандартным? У нас прозрачного нет, – переспросил Рассел с сомнением.

— Ничего, осветлится.

— Вы уверены?..

— Рассел, не сомневайся. Делай. Оно осветлится, если организму так нужно.

— Ну ладно. Делаю. В конце концов, какой у нас выбор?

Напоследок эпизод работы медицинского эскорта спецкибернетиков, оказание помощи тяжелораненому эльксариму (рассказ-зарисовка "Раненый волк"). Медикомеханик тот же, только чуть помладше и позеленее - Рассел Флинт))

Снова: не для слабонервных!

Когда он к нам вышел (а наш джип уже ожидал снаружи), я онемел от ужаса. Таких ожогов мне никогда ещё не доводилось видеть. Непостижимым образом, эльксарим оставался на ногах и сохранил способность двигаться. Хотя походка его была нетвёрдой, его шатало из стороны в сторону. Правую половину тела покрывали обширные ожоги. Повреждение выглядело глубоким, всё биогенное с поверхности – обуглено, металлическая броня на плече – расплавилась и потекла. Правой рукой он держался за лицо, склонив голову в противоположную сторону. Свечение лазерной маски прерывалось и мерцало. Ранение казалось смертельным, без преувеличения.

— Господи, Хаттори!.. – воскликнул Рой, выйдя наконец из ступора.

— Его чем-то зажигательным облили…

— У него 40% тела обожжено, не меньше! Как он вообще может быть в сознании?!

Мы все были в шоке. В голове всплыла вся эта помощь при ожогах, я подумал, что надо срочно найти что-то стерильное, уложить его и поставить капельницу с солевым раствором, чтобы избежать обезвоживания, ввести обезболивающее… Несомненно, ему было очень больно, хотя он и держался стойко. Напуганные ожогами, мы не обратили внимания на то, что раненый эльксарим пытается нам что-то сказать. А ведь учитывая, что обычно в подобных ситуациях они не тратят сил на разговоры, Хаттори, должно быть, хотел сообщить нам что-то очень важное. Голос его выходил слишком тихим, в несвязном бормотании нельзя было разобрать слов. Но приложив усилие, сосредоточившись и сопротивляясь боли, наконец, он всё же смог чётко произнести одну фразу. Благо, что я оказался достаточно близко к лицу лазерника, чтобы услышать.

— AFLS протекает, – сказал он.

Только услышав это от самого пострадавшего, я обратил внимание на розовую пену, стекавшую по оплавленному металлу из-под его дрожащей руки, которую он всё ещё прижимал к лазерной маске. Пенящаяся слизь капала с его подбородка на пол машины. Только этого ещё не хватало! Я закрыл рот рукой от волнения.

— Боже, действительно… Смотрите, AFLS-ка течёт у него! Расплавилась насквозь…

***

Инструктировал Кастанеда быстро и чётко, без промедлений.

— Я?.. – честно, я немного растерялся.

— Нужно что-то для герметизации, – продолжил профессор, игнорируя моё смущение. – Медицинский клей, изолента – хоть что-нибудь.

Его взгляд почему-то был обращён в тот момент не ко мне, а куда-то вниз. Я не сразу заметил, что объясняя, он что-то пишет на листке бумаги.

— У меня есть изолента, – я достал из кармана стандартный синий кругляшок. – Только она узкая…

— Возьми шприц. Да, вот такой. Введи иглу в отверстие, неглубоко. Теперь прямо вместе с иглой, заклеивай изолентой. Друг на дружку полоски клей. Вот так, хорошо.

— А она не слетит? – переспросил я, дрожащими руками выполняя необходимые манипуляции.

Я старался убирать вытекающую пену полоской стерильной марли – но она всё равно всё лезла и мешала мне клеить. Но я, честно, старался.

— Посмотрим, – неопределённо ответил Кастанеда.

— Вроде получилось!

Это казалось невероятным, но кое-как наспех склеенная конструкция из липкой ленты всё-таки остановила истечение жидкости.

— Молодец, Рассел, – похвалил меня профессор. – Теперь шприцом откачивай. Потихоньку… Нужно весь воздух убрать из-под маски, чтобы остановить разложение. Ты пошевели там, пространства внутри довольно много. Продолжай, пока не пойдёт малиновый гель. Он густой, ты почувствуешь сопротивление. Жидкое всё убирай.

Я старался забирать жидкость максимально осторожно, и пока работал руками, в сознании моём роилось столько мыслей, эмоций… что я не успевал отслеживать каждую в отдельности. Наш Хаттори… он ведь натуральная машина для убийства. Люди привыкли воспринимать эльксаримов именно так: хладнокровные солдаты, совершенное оружие, чудовища… А теперь он лежал передо мной, такой уязвимый, страдающий… И от него так мерзко пахло, как будто у кого-то подгорел бекон! Сильно подгорел. Конечности его то и дело подёргивались. Дыхание выходило свистящим, поверхностным и неровным. Ему уже ввели обезболивающее, кроме того, мне прекрасно известно было о том, что у эльксаримов повышен болевой порог – и тем не менее, время от времени он тихо стонал. Должно быть, ему всё ещё было больно… Я никогда не видел его таким. И я думал о том, что ему ещё нет даже восемнадцати. О том, что вдруг мы не сможем его вытянуть, или от этого ранения останутся последствия, и что с ним после этого будет. Боялся причинить ему лишнюю боль своими действиями…

— Всё, я закончил, – сообщил я наконец.

— Хорошо, Рассел, давай дальше. 

Продолжение в рассказе: "Раненый волк"