Народная медицина тоже бывает
Автор: Юлия ЛиморенкоЛюбопытный флешмоб, да. Кому надоело — ну не читайте меня, дело добровольное.
Я в этом деле полный профан, так что стараюсь не увлекаться описаниями медицинской темы, а если без этого никак, спрашиваю медиков, благо есть знакомые. Но нашёлся один эпизодец в "Контрмарше...", где я с описанием справилась сама. Это по моему профилю, а уж какая медицина получилась — вопросы не ко мне... Все рецепты, скопом приведённые в отрывке, взяты с натуры, можно пользоваться :)
Теперь Авдотья вспомнила: когда впервые вела гостя домой и он споткнулся, будто решил упасть, тоже дело было на закате. Это неспроста! Что же такое творится на заходе солнца? Поговорить бы с духами, да хоть с хозяйкой очага… Одна беда: не могут они обычным порядком с людьми беседовать. А сама она не шаманка, чтобы к себе говорящих духов призывать. Остаётся попытать счастья с разными травами, какие сможет вспомнить и приготовить.
Сама Авдотья не так чтобы много понимала в орочонских лекарствах, у знахарок не училась, потому, улучив минутку в одиночестве, принялась вспоминать, как кого на её глазах лечили. Как-то она сама подхватила лихорадку, кашляла так, что едва в силах была дышать, и соседка Эвекчан делала для неё из глины трёх воронов. Слепила, поставила у очага, приговорила что-то — а на утро глиняные птички стали твёрдыми, будто в печи обожжены, а у Авдотьи появились силы вдохнуть полной грудью. Вороны, значит, помогли.
Что же ещё? Брусника? Не то — брусника от мужской болезни. Чага? Тоже нет, чага — это когда нутро болит так, что есть не можешь… Когда печёнка ноет и горький вкус во рту — отвар ягеля, когда опухнет сустав — распаренный можжевельник, если долго не проходит кашель — нужен жир от мохнатого «старшего брата»… Не, всё не то! А если и в самом деле изготовить для Игнатьича трёх воронов? Вдруг они смогут унести и его болезнь?
Маме Имане Авдотья всё подробно обсказала: если хозяйка дома не захочет пустить под крышу чужих духов, никакое лечение не поможет. Мама покачала головой:
— Давай лечи, жалко Игнатьича, молодой совсем… Помоги ему Небо!
Накопать глину в подмёрзшем уже обрывистом берегу — умаяться, но Авдотье много и не надо: наскребла ножом, принесла домой, согрела, размяла. Лепить похоже на настоящих птиц она не умела, но тут похожесть и не главное, главное — назвать их правильно:
— Ты — ворон, ты — ворон, ты тоже вороном будь!
Насадив трёх воронов на палочки, Авдотья спрятала их до срока под пологом уткэна. Игнатьич, как всегда, при закате убежал из дома и вернулся уже по сумеркам, усталый, но вроде здоровый. Ему Авдотья решила ничего не говорить: не верит он в духов — не очень-то и надо, главное — духи его увидят, когда ляжет у очага.
Весь день батя с Игнатьичем делали новые лыжи — на них, как уляжется снег, побежит гость к своим людям на Олёкму. Когда станет довольно снега, не угадаешь, значит, с лечением надо поспешать! Мужчины наскоро поели и улеглись спать, мама Имана ещё пошила немного и тоже устроилась на одеялах. Авдотья осталась одна неспящая в уткэне. Пора!
Палочки с тремя воронами она воткнула в пол возле очага, рядом со спящим гостем. Отсветы огня прыгали по ним, и казалось, вороны шевелятся: потряхивают крыльями, крутят круглыми клювастыми головами… Склонившись над ними, Авдотья тихонько зашептала:
— Вылечите, вылечите!
Заберите боль, заберите немощь,
Унесите, унесите!
Матушка Небо, помоги!
Огненная старушечка остановила своё вечное кружение, тоже глядела на трёх глиняных птиц. Ничего не происходило, и Авдотье стало неловко: глупая, нашлась тоже шаманка! Нечего было и думать призвать духов на помощь…
Огонь вдруг затрещал, взметнулся, едва не опалив Авдотье брови: хозяйка очага тянула из пламени маленькую руку, указывая в сторону почётного места уткэна. Авдотья тоже глянула туда — и язык присох к зубам от ужаса: над головой Игнатьича металась по пологу, будто привязанная, чёрная тень. В судорожных движениях проглядывали то раззявленный щербатый рот, то выпуклые глаза, то кривые руки со множеством пальцев… Новый треск — все три фигурки птиц раскололись, осыпались глиняной трухой, палочки вспыхнули. Авдотья торопливо столкнула их в очаг, пока не загорелась подстилка. Три маленьких резких тени рванулись от очага к чёрному духу, и тень исчезла, будто втянулась в голову Игнатьича. Хозяйка очага сокрушённо качала головой: слишком слабы оказались духи-птицы, чтобы унести этакое чудище с собой.