Возвращаясь к медицинскому флешмобу

Возвращаясь к медицинскому флешмобу Елены Станиславовой, отрыла ещё один неопубликованный черновик из романа "Узел времён". Отрывок не отредактированный и сырой, так что заранее сорри.

"Пьер уже открыл было рот, чтобы в очередной раз послать на голову палача все известные ему проклятия, но неожиданно все они замерли у него на губах: поставив свои руки крест-накрест Ричарду на грудь, палач начал нажимать на нее резкими толчками.

Пьеру захотелось протереть глаза, но руки его были скованы за спиной, поэтому он ограничился тем, что изо всех сил зажмурился и снова открыл веки: палач делал Ричарду массаж сердца!..

Сначала Пьер не поверил своим глазам и подумал, что что-то не так понял или перепутал, но надо было быть очень круглым идиотом, чтобы не узнать массаж сердца: все правильно, палач делал именно его.

Но это было ещё не всё: палач достал из своего саквояжа пузырек с какой-то подозрительной жидкостью, смочил ею слипшиеся от крови губы молодого человека, и они стали медленно расходиться сами собой, так что между ними появилась едва заметная щель. В эту щель палач капнул несколько капель той же жидкости из того же пузырька.

Затем палач нагнулся совсем низко, к самому лицу молодого человека и, приложив свои губы к его губам, стал вдувать в его рот воздух своим ртом.

При этом капюшон упал с его головы, и …по плечам его рассыпались густые черные волосы.

- Клара!.. – еле выдохнул Пьер, чуть не теряя сознание от этой неожиданной встречи.

Но Клара по-прежнему не обратила внимания на возглас Пьера, словно бы его тут не было.

Она, не останавливаясь, продолжала делать то, что начала: массаж сердца и искусственное дыхание Ричарду.

Время от времени она приподнимала его голову на своем локте и вливала ему в рот несколько капель из своего пузырька. При этом она слегка похлопывал его по щекам, приговаривая:

- Просыпайся!.. Слышишь?.. Просыпайся!..

Но разбудить Ричарда от смертного сна было непросто.

Даже тайная жидкость, останавливающая процесс тления и обращающая его вспять, казалось, не помогала.

Несколько капель, которые Клара упорно вливала Ричарду в рот, постепенно увеличивая дозу, уже превратились в глотки, а результата все не было.

Толчки. Вдох. Глоток.

Ещё толчки. Вдох. Глоток.

Жизнь Ричарда не просто погасла, а была потушена, как сигарета, от которой остался только сломанный окурок.

Тогда Клара принялась растирать своей тайной жидкостью почерневшую грудь молодого человека.

Толчки. Вдох. Глоток. Растирание.

Снова толчки. Вдох. Глоток. Растирание.

Вдруг тело Ричарда чуть заметно вздрогнуло.

Потом дернулось ещё раз.

И стало дёргаться все сильнее.

Потом в глубине его тела послышались едва заметные судороги, которые стали сопровождаться едва слышным глухими ударами – сердце его начинало работать.

Глухие звуки становились все чаще, судороги подошли к самому горлу, по нему прокатился спазм, и – Ричард сделал рваный и жадный вдох, как человек, вынырнувший из воды.

При этом он тут же захлебнулся все тем же убийственным кашлем, который порвал его легкие в клочья: на чем жизнь остановилась в его теле, с того она и стала продолжаться.

Но Клара не дала смертоносному кашлю уничтожить его лёгкие ещё раз: она тут же приподняла его на локте, поднесла к его губам свой пузырек и влила в рот молодого человека остатки живительной жидкости.

Кашель его тут же начал стихать, и Ричард смог дышать без посторонней помощи. Хриплое и прерывистое дыхание его постепенно выравнивались, и скоро стало совсем ровным.

Он даже смог увидеть из-под приподнятых век очертания каких-то человеческих фигур, склонившихся над ним, но узнать так и не смог: зрение восстанавливалось медленнее, чем дыхание, и силуэты были слишком размытыми 

Он успел только удивиться: что здесь делают эти люди и почему он всё ещё на этом свете?

В следующую секунду его веки сковала такая дикая тяжесть, что он не только потерял всякую возможность ими владеть, но даже забыл, как это делается".