Немного о геях

(просто рабочий эпизод, не холивар)

Перед отбоем я долго сидела у братьев, слушала, как измученный, усталый и при этом болезненно воодушевленный Эрик сулит Эмилю незабываемое приключение, а исполненный азарта грядущей шалости Эмиль нудно ругает Эрика за "наитупейшую, недостойную образованного человека неосторожность в отношениях с властями".  Потом оба взялись за меня. Устроили допрос с пристрастием: А уверена ли я на все сто, что можно доверять этому взрослому и уж очень популярному Комаровичу? 

Только после того, как мне удалось их убедить, что да, этот парень светел и честен, как герой народного эпоса - Ор Серокрыл, парни успокоились и отправили меня собирать вещи. 

До начала комендантского часа оставалось полчаса, и я решила заглянуть к Борею, спросить, с нами он или все же останется. 

- Я не пойду, Итта. Прости. 

Борей по обыкновению возился с какими-то проводами и железками. Он не удостоил лучшую подругу даже взглядом, не повернулся и не поднял от своего изобретения головы. Но исходившее от него смущение было таким жгучим, что мне стало одновременно неловко и гадко.

- Где он? - не сдерживая досаду, спросила я. 

- Эрл? - Борей напрягся и повернулся. -  Плавает... 

Ну ещё бы! Что ему ещё делать? Охотится, небось, на глубине за мелкой рыбешкой. Ужинает. Каша с тмином вряд ли входит в его любимое меню. 

- Почему ты не хочешь с нами, Бор? - начала я. - Эрик говорит - там круто. Какие-то древние катакомбы… Тайны. Ты же любишь...

Моя попытка выглядела не менее жалкой, чем попытка Борея спрятать от меня истинную причину отказа.  

Я постояла, слушая как он вертится точно вошь на гребешке, объясняя, что обещал не ходить, что занят, что его железяка сейчас важнее, потому что пока она не повернет катушку, он будет думать только о ней, а у него на решение этой задачи только ночь, ведь утром надо отправляться на общественные работы… и все такое, и все подобное...

Я слушала, и мне становилось все хуже и хуже, пока я не сказала себе: 

"Итта! Да ты его к стенке прижала! Зачем? Это же… просто нечестно. Какое ты имеешь право лезть не в свое дело, заставлять его так смущаться, юлить и переживать? Самого близкого друга! Ему и так больно! А он терпит ещё и тебя! Да любой другой тотчас выставил бы такую нахалку вон, зная, что она бесцеремонно лезет в самые сокровенные тайны. Опасные тайны, такие, какие во что бы то ни стало должны оставаться тайнами. Возомнила о себе! Перешла все личные границы. Ты так привыкла, что для твоего дара их не существует, что всякую совесть потеряла…  

- Прости... - я стушевалась и, чтобы прекратить эту пытку, подошла и, обняв Борея, поцеловала его в щеку. - Просто я очень тебя люблю. Поэтому волнуюсь. Ты все делаешь правильно. Все хорошо. 

- Не знаю, хорошо ли... - по-доброму улыбнулся он, не обнимая меня, но и не отстраняясь. - Время покажет... 

Все остальное важное я прочитала в его светлом и грустном взгляде. 

"Я не хочу туда... Не хочу… Он там будет, с этой Диной… и мне снова будет больно. Мне там не светит… А здесь... Здесь я могу не прятаться..." 

Что я могла сделать? Что сделать, когда одинокий человек внезапно больше не чувствует себя одиноким? Самое мудрое - уйти, не мешать. Ты все-равно не смогла бы заменить ему то, что ему действительно нужно… А нужно ли? Ну конечно! Тебе же нужна любовь… и все, что к ней прилагается... вот и ему... Все выросли… все … Ничего не поделаешь… 

Я еще раз поцеловала Борея в румяную щеку и вышла из комнаты. 

В коридоре за дверью стоял Эрл. Он давно уже был здесь и подслушивал. Его круглая  породистая голова была мокрая, и белые волосы тонкими прядями прилипли к такому же белому, прозрачному лбу. Синие тонкие губы были нервно сложены в презрительную улыбку.

- Зря стараешься! - еле слышно процедил он, а остальное добавил мысленно:

"Еще раз полезешь к нему с поцелуями,твои близняшки узнают". 

- Плевать… - специально вслух ответила я 

"Не ври! - надменно приподнял губу Эрл, но рта не раскрыл. - Уверен, твой парень и так не в восторге от твоей дружбы с таким… эээ… привлекательным юношей .. а если он узнает, что ты лезешь к нему с поцелуями… то, моя дорогая… тебе просто придется сдать любовнику своего старого, лучшего друга… Ай-яй! Представляю, как погано тебе будет, такой-то неженке". 

Я вспыхнула и уже открыла рот, чтобы наговорить этому самовлюбленному тритону гадостей, наговорить вслух, по-человечески, а не как он, плюя мне угрозы прямо в голову, но внезапно почуяла, как липкий, холодный страх подло просачивается из этого скользкого мерзавца. Эдакой тоненькой струйкой, как воздух из дырочки в воздушном кьяке. 

И тогда я поняла, что он просто блефует, защищает свою преступную для общества страсть, свою уязвимость перед этим обществом, которое сам же презирает. Просто блефует, как трусливая лица, что сутки напролет нарезает круги вокруг курятника, но тащит кур только в ночи, когда сторожевой пёс спит. 

Я - этот сторожевой пёс. Как бы там ни было.

- Обидишь его - горло тебе перегрызу... - почти беззвучно произнесла я. Губа моя приподнялась, демонстрируя оружие. 

"Зубы сломаешь, пигалица!" - в ответ Эрл показал мне свои крупные, прозрачные и явно хорошо тренированные клыки. 

Дверь в конце коридора распахнулась, из комнаты вышел рыжик Феликс с полотенцем на плече, и, насвистывая, направился мимо нас в сторону уборной.

Эрл спрятал улыбку, а я воспользовалась поводом уйди. Все и так было ясно… все было предельно ясно… Эрл получил Борея. И, если моему другу удалось спрятать от меня главное, то ведьмов иттиит с наслаждением вложил этот факт в мою голову. Они переспали. И, наверное, не раз. Борей проглотил наживку и болтался теперь на крючке их общей тайны, по рукам и ногам связанный обязательствами. 

Я шла по коридору прочь из мальчишеского корпуса, дрожа от страха и гнева. Страха за Борея, и гнева на то, что все-равно ничего не смогу изменить…

(эпизод свежий, есть опечатки, их не может не есть)