В тему праздника. Любовь, семья, верность.

Как-то сразу и не приметила, что сегодня за день ) Исправляюсь в последнюю минуту )))

У меня в "Каменной Воде" любовных пар всего-то кот наплакал. Да и то - всё это только зарождающиеся отношения, едва проявляющаяся искра. Но есть одна любовь, которая настоящая. Зрелая. Здоровая (да, да. большинство любовей, которые встречаешь в литературе - больные!).  И она - с особенностями...

Это - любовь владыки-мага Карт-Леца и его жены, Леты-Сат. 

- Как жена? – коротко спросил Тон, когда вышли на пустынную улицу.

Карт усмехнулся:

- Старая ведьма всё так же обещается отрезать мне уши на строганину.

Тон невольно кинул взгляд на товарища. «Старая ведьма» - Летка - была чуть ли не в два раза его младше. Красивая вилинка с Молгачи, лет восемь назад покорившая Самру невиданным явлением. Воспитанная отцом, а не матерью, девица владела мечом, метала копьё и дротики, а с ножом не боялась выйти и на стаю шакалов. Но, как ни старалась, Вил-И-Он в свою ватагу её не взял – нечего там делать девкам, пусть и таким лихим. Девица, вроде, осела у Торков на гощении, но и то ненадолго – глянулась Карту. Он взял её к себе ученицей. Стал обучать своим премудростям. На том они и сошлись. Вскоре сарь благословлял их свадьбу. А три года назад, когда Карт уехал в ссылку, жена не бросила его, хотя он и предлагал ей свободу. Могла Летка остаться в столице, могла и найти себе мужика покрасивее да помоложе, могла и для себя найти тёплое место. Да вот не стала. И по тому, с какой суровой нежностью Карт назвал её сейчас, Вил-И-Он понял – не промокнулось мёртвой водой их супружество, не согнулось от лишений. А сколько было завистников! Сколько злыдней нашёптывали, что не место молодой голубке рядышком со старой корягой! Да вот, судьбу, что от Сварги Небесной, не обманешь.

Тон кивнул своим мыслям. Как ни крути, а если бы не Летка, то вряд ли Карт был бы сейчас здесь. Скорее, как многие предки, вынужденные скрывать свою силу или отверженные от дела, влача жалкое существование вдали от былой роскоши, опустился бы, доверив свою судьбу крепким винам и маковому соку. И не спасло бы даже понимание великой миссии своей ссылки. А так – Карт шагал рядом, не отставая, пружинной походкой человека, сроднившегося с долгими переходами. И Вил-И-Он сразу отметил, что друг привычно шарил взглядом по окружающему миру. Настороженно и быстро. Охватывая вниманием за мгновения и здания, и людей. Значит, не сточился старый клинок, не потерянно умение.

- Не давай ей повода, а то без ушей ты станешь ещё безобразнее, - ответил, наконец, Тон.

Карт хрипло засмеялся. 

Очень странная, особенная пара...

Начиная с того, что Карту - 54, а Летке - 27. 

Далее, потому что Карт - бывший правитель, который был засужен и отправлен в ссылку. А Лета - обычная девушка, избыточно для женщины владеющая воинским ремеслом.

Ну и самое главное...

Карт - маг, властелин Эфира. А Лета - вилинка, женщина воинской крови... благородной, сильной, но и только!

И вот такой важный разговор меж ними происходит после страшного покушения, которое пережил Карт. Пережил, выжил, но пока не восстановил всех сил и всего контроля над эфиром и... собой:

Карт обнял жену за талию, нежно и упруго притянул, не встречая сопротивления, и в ноздри ударил запах мяты от нестройно убранных волос. Лета явно лечилась дыханием масел, вместо того, чтобы пить приготовленную для неё воду. Он поморщился, хотел попенять, но решил отложить на потом. Не время. Вместо этого весело хмыкнул на уставленный стол:

- Ты меня балуешь, соколица! Я столько не едал и во времена на троне! 

Лета устало улыбнулась и, махнув рукой:

- Садись уже! Тебе восполняться нужно! - отвернулась хлопотать. 

Пока Карт осторожно, оберегая ещё не поджившее тело, устраивался на подушках, жена суетливо разлила чай по чашкам, разложила на блюдцах сласти. И опустилась рядом.

Карт придвинул к ней ближе чашу с её любимым лакомством – маковыми сухарями. Родное лицо передёрнуло. Будто птица пролетела, накрыв своей тенью. Будто занедужила в миг. Но Лета справилась с собой и вымучено улыбнулась. 

До скрипа стиснув зубы, Карт выпрямился, уже не позволяя себе ни мгновения слабости. И потянулся ладонью к жене. Внутри жарко заколыхалось марево, напряжённое новым приказом. Сквозь кости потекло к пальцам, готовя заряд благодати. Накаляя, словно брусок металла в горне. Сейчас, ещё чуток… Самого ярого накала – радости, нежности и заботы – в ладони набрать и окатить, словно живой водой, так утомившуюся страстями любимую женщину. 

Но Лета вскинула руки, закрываясь, и стремительно отпрянула от него. 

Карт почуял, как болезненно дёргает старые шрамы. Что ж это?! Его благодати не принимает? Он чем-то обидел? 

И опустил руку – ну, не принуждать же принимать благодать свою женщину?! Но спросить, чем неугодна ей его сила, не успел. 

Лета улыбнулась растеряно и виновато. Так измучено и… светло. 

И догадка – яркая, неправдоподобная – коснулась сердца золотой иглой.

Вздрогнул от неожиданности, будто от удара из-за угла – прянул, кулаки подобрал, полыхнуло маревом защиты по силуэту. Да так, что душехранитель от топчана вскочил, как ужаленный, шаря взглядом в ожидании врагов. Глупо… Иногда для настоящего Леца опасный враг не снаружи. Враг внутри, да такой, что не остановишь веригами! 

Карт рявкнул за спину:

- Нет! Сидеть! Под замки! – и, смиряя пустившееся в галоп сердце, сглотнул и уточнил спокойнее: - Нет опасности. Просто возьми под все замки... 

Тот, внезапно осознавая недосказанное, шатнулся назад, сел, где сидел, и кротко склонился до земли. И выпрямляться уже не стал. Чтобы не видеть… чтобы не присутствовать. Правильный душехранитель…   

- Лета? – почти беззвучно прошептал Карт. 

Жена закусила губу и, хмурясь, отвернулась. Досадливо свела на груди руки, пряча пальцы в подмышки, словно замёрзшие. Тряхнула волосами, будто можно сбросить, как неудобный платок, такие вопросы! 

- Леточка? - так же тихо, но настойчиво, почти просяще, спросил Карт. 

И она сдалась. Лицо задрожало, покрылось морщинами, постарело разом, покраснел нос, затряслись губы. Но ответила ровно, тихо, владея собой:

- Бывает… на малом сроке… мутит. 

Закрывая глаза и тяжело втягивая воздух в напряжённо сдавленную грудь, Карт сжал кулаки так, что захрустели костяшки. Марево внутри накалялось с пугающей стремительностью. Он вдохнул, пытаясь продышать эту лавину невероятной радости – ярой до безумья, шалой от неожиданности и такого долгого ожидания… И с тревогой понял, что сдержаться нет сил. И вериг – охраняющих его столько лет – тоже нет. 

Силуэт марева наполнялся силой, разбухал, выходя за пределы тела, теряя очертания, сливаясь в единый шар, полный такой радости, такого восторга, который в душе сохранить невозможно.  

Зарычав сквозь зубы, он рывком поднялся, не открывая глаз. Задребезжала скинутая со стола посуда, цокнул крышкой подкинутый чайник, охнула Лета. Где-то рядом – только чуть ещё взбухнет сила и тронет своим контуром – оказался душехранитель. Тёмная, вечно холодная и спокойная пучина – что не вложи в неё, а всё примет, что счастье, что горе, что ярость… 

Карт бросился к окну, как к последнему спасению. Распахнул ставни и, навалившись на подоконник, рявкнул за спину:

- Не меня! 

Но тот, кажется, понял и без его слов. И там, за спиной, уже закрыл Лету щитами своего спокойствия, ставя заслон для марева. 

Карт стиснул подоконник, прожимая со всей силы сухое дерево, но не почувствовал в руках сопротивления. И с ужасом осознал, что сейчас марево полыхнёт. И благодатью накроет Самревщину знатно. И это будет настоящая – светлая, ярая, сильная – благодать! Уж не намного меньшего накала, чем та, которую ждали на Манну! Люди поверят в своего старшего Леца, простят ему чёрные кошмары, тянущиеся из прошлого, заполняться силой, жизнелюбием, бодростью… Но он после такого обессилит. И все потуги восстанавливающих его будут напрасны! Он снова сляжет, и кто знает – насколько. И тем, кто в тёмных углах плёл интриги, тем, кто убил брата и его душехранителя, кто пытался убить его самого – всем им это развяжет руки. И кто знает – к чему приведёт Самру эта ошибка…  Всего лишь отпустить благодать…

Он прокусил губу и, зарычав от бессилия, вцепился в мизинец левой руки. Одного хватит? С всхлипом дернул. И выгнулся от боли, пробившей заслон накатившего марева. Палец хрустнул и жарким пятном запульсировало в сознании. 

Зажмурился и навалился на подоконник, выдыхая окровавленную слюну. 

Марево спадало так же стремительно, как до того выходило из-под контроля. 

Когда в глазах прояснилось и отступили пятна света и тьмы, он обернулся и осел возле стены. Бледно улыбнулся. Лета сидела, сжавшись, словно промокшая пичуга на ветке, и напряжённо следила за ним серыми глазами. А душехранитель, обняв её за плечи, стоял на коленях рядом. Опустив глаза в пол, с таким отрешённым видом, что его равнодушие и на расстоянии остужало и отталкивало марево. Не забылась им великая наука охраны благодати! За столько-то лет!

- Неясушка, - выдохнула Лета, расслабляясь и бледно улыбнулась. 

Карт улыбнулся. Опять рубец, поди, белеет, как обглоданная кость, опять дергает щёку и кривит рот от старой раны, но Летка – своя, она поймёт, каким теплом хотелось бы одарить за эту минуту, полную мучительного ожидания. 

Карт с трудом поднялся и спрятал за спину саднящую руку. Там и потрогал, наконец, пылающий болью мизинец. Осторожно ощупал и заплетающе, медленно, попросил:

- Леточка, ты свою служку-то позови – пусть приберёт хоть. Вон сколько всего по ковру я разметал… Да и новые блюда надо бы. 

Лета подхватилась молча. Видимо, переживание сильно сказалось – не до разговоров. Поднялась, коротко огляделась, запоминая, что нужно сделать, и вышла. 

- Дим! – позвал Карт. 

Но душехранитель, молчаливо следивший за уходом сарисы, уже встал. Коротко прислушался к шагам за дверями – ушла ли? – и подступил, протягивая руки. Безучастный, спокойный, пустой настолько, что, кажется, бездонным. 

Карт усмехнулся. Да, Лету ещё можно провести замалчиванием, но своего верного душехранителя – привязанного, причащённого эмолетами, умелого в настройке на марево – нет! 

Вложил горящую болью руку в его холодные ладони и торопливо отвернулся и зажмурился. Но Дим так заботливо взял его мизинец, пробежался по вывернутому суставу, почти не касаясь, осторожно накрыл своей ладонью… Пальцами взялся где-то за пределом саднящей точки. И дёрнул. 

Карт содрогнулся и тут же выдохнул. Да, больно, но не сильнее, чем и без этого давило, свербело и горело! Неужели не получилось? Открыл глаза, глянул. Мизинец – чуть толще и чуть бледнее – стоял, как нужно. А душехранитель внимательно выглядывал на лице признаки уходящего сознания, готовясь подхватить в любой миг. Карт сглотнул и попытался бледно улыбнуться:

- Умел ты… сарский благобой…

В общем, для меня именно ЭТА пара - Карт и Летка - это настоящая ЛЮБОВЬ. 

Хотя я понимаю, что многим читателям больше бы приглянулись другие пары... помоложе, поярче, с внутренними противоречиями и недопониманиями.  )

Вот такой он - Карт-Лец - последний боевой маг Самры - в исполнении Валеды Сонвариной:

С праздником всех! 

Здоровья! Удачи! Блага!