Быть тварью

Дело было очень нехорошим.

То, что в Столице пропадают дети, в ОТК стало известно буквально на днях. Нет, конечно, в большом городе постоянно пропадают и дети, и взрослые, особенно бедные, беспризорные и безнадзорные, — но вот так странно дети еще не пропадали. У генерала Гиеди пропал двенадцатилетний сын: пошел в парк испытывать модель яхты в пруду — и исчез. Ни яхты, ни мальчика, а глубина пруда от силы по пояс; утонуть в нем, конечно, при большом стечении несчастливых случайностей можно, но вот не найти утопленника — нельзя. Украли? В квартире великосветской куртизанки покончил с собой Внук Императора. Даму по такому чрезвычайному случаю арестовали, ее малолетних детей отправили в приют. Когда выяснили, что куртизанка в смерти высокородного наркомана и игрока не виновна, даму выпустили, но в приюте ее детей не оказалось: перевели по ошибке с группой других детей в какой-то другой приют. В какой? По указанному адресу никакого приюта не нашлось, а из столичных приютов, как обнаружилось при проверке, забрали туда около полусотни детей: большей частью мальчики, в хорошем физическом состоянии, крепкие и здоровые. Куда забрали?

Похоже, что сюда. Вон генерал Гиеди — краше в гроб кладут, в руках у него шапочка, найденная в подвале, а мальчик где? А мальчик, вероятно, там, в колодце, в мешанине растерзанной в клочья плоти и более-менее целых детских тел.

Из садика на улицу вышел Альсион, хмуро посмотрел на отдыхающих подчиненных:

— А, вот вы где... Хватит валяться, идите помогите Боарду.

Гайал попробовал качнуться вперед, чтобы оторвать спину от штакетника, на который опирался, — и не смог. Тело не слушалось. Он оперся рукой о пыльную траву и попробовал встать, но рука, как будто не своя, согнулась в локте, и он повалился в сторону.

— Лоссе, что с тобой? — Услышал он над собой встревоженный голос Альсиона. — Гайал!

Плохо дело, подумал Гайал. Тогда он еще и не знал, насколько плохо. Лоссе умер через три дня. Его тело заживо разлагалось, и милосерднее было его пристрелить, но врачи, не понимающие, с чем столкнулись, пытались как-то остановить процесс и глушили его боль наркотиками.

Гайалу повезло больше, намного больше: он был жив и боли не испытывал. Его парализовало, но руками он худо-бедно мог еще двигать. Вот странно, да: осколки он собирал руками, а парализовало ноги. И именно в осколках янтарина было дело: те, кто надолго задерживался в комнате, те больше и пострадали. Меньше, чем Лоссе с Гайалом, но что-то вроде отравления разной степени тяжести было у всех, кто побывал в комнате и рядом с мешками с янтарином. Тех, кто в комнату не входил и рядом с мешками не отирался, не зацепило, если, конечно, не считать тех двоих, что видели столб света над виллой; эти ослепли.

Впрочем, так ли уж хочется думать, что тебе повезло, если тебе двадцать два, ты лежишь в постели и не в состоянии даже ложку поднести ко рту, потому что непослушная рука если не роняет ложку, то норовит унести ее куда-то к уху. Вот и Гайал лежал, уставясь в беленый потолок палаты, и хоронил в мыслях карьеру, жизнь и надежды своей небогатой семьи. Теперь он матери не опора, а обуза. Теперь вся жизнь пройдет в считании мух на потолке и ожидании смерти. Этими руками и самоубийства как следует не устроишь.

Из каких-то соображений в госпитале Гайала поместили в отдельную палату, так что даже словом перекинуться было не с кем. По утрам появлялся врач, бодрый, энергичный, веселый. Осматривал больного, уверял его, что дело идет на поправку, и скоро Гайал танцевать будет. Гайал ему не верил. Изредка заходила чопорная сестра милосердия, без лишних разговоров выполняла назначенные процедуры и исчезала. Примерно раз в час заглядывал дюжий дядька-санитар: проверял, не надо ли чего, а если время подходило, кормил Гайала с ложечки, помогал облегчиться или мыл. С ним тоже задушевных бесед не получалось, потому что санитар отделывался чаще всего междометиями. Вот и оставалось прислушиваться к происходящему в коридоре и предаваться тоске.

В коридоре по большей части было тихо: медперсонал обычно ходил в туфлях на бесшумной резиновой подошве, пациенты шаркали тапками. Разговоры велись вполголоса, так что Гайалу приходилось о смысле речей наполовину догадываться, а если кто и повышал голос, так на него сразу шикали. Поэтому детский крик и топот по коридору были как глоток чистого воздуха: кто-то кричал и кто-то бегал — жизнь!

Гайал и сам закричал:

— Эй, эй, беги сюда!

Дверь распахнулась, в палату ворвалась щуплая фигурка в пижамке и с разбегу скользнула под кровать. Под кроватью было тесно, взрослый бы не поместился, а подростку в самый раз.

— В чем дело? — властно спросил Гайал появившегося в дверях санитара.

— Они меня в смирительную рубашку закатать хотят! — пожаловался голос из-под кровати.

— Ребенка? В смирительную рубашку? — рассердился Гайал. — Позовите врача, живо!

Санитар скорее всего был из бывших солдат, потому что на него командный голос подействовал, он исчез и вскоре появился с улыбчивым доктором, который, впрочем, сейчас не улыбался. Он строго посмотрел на пациента и спросил:

— В чем дело?

— Запаковывать детей в смирительные рубашки — мерзко, — сообщил ему Гайал.

— Вот как? — поднял брови доктор. — Значит, пусть ребенок в припадке крушит мебель и наносит себе увечья?

— Пусть, — с ненавистью к доктору выдохнул Гайал.

— Да! — подтвердил голос из-под кровати.

— Глупышка, — сказал доктор, обращаясь в пространство, — ты же в самом деле можешь изувечить себя во время припадка.

— Пусть! — решительно ответил голос из-под кровати.

— Ладно, — неожиданно сказал доктор. — Но если ты будешь биться головой в стену, мы тебя выловим и все-таки свяжем. Голова тебе в жизни еще пригодится. Хотя бы шляпу на ней носить.

Аннотация: Восемь лет назад древний колдун затеял грандиозный магический ритуал, унесший множество жизней, собираясь создать человека со сверхчеловеческими способностями. Теперь немногие выжившие «подопытные кролики», что-то получившие и что-то потерявшие в ритуале, ищут свое место в жизни. Можно ли быть человеком, если чья-то недобрая магия превратила тебя практически в нелюдь? https://author.today/work/15040

Примечания автора:

В цикл «Мир Книги» входят несколько романов, связанных вместе страной и миром, где происходит действие, но не связанных ни временем, ни общими героями:

«Приют Изгоев», время действия аналогично европейскому началу 17 века.

«Там, где Королевская Охота», конец 18 века (существует другой вариант, с иной композицией глав — «Лица и маски»)

«Кодекс Арафской дуэли», начало 19 века.

«Быть тварью», действие которого происходит во второй половине 19 века.

«Когда закончится война», середина 20 века.