Продолжая тему дахусима

 углублюсь немного в русскую литературу и расскажу об учителе и друге основоположника русской литературы -  Василии Жуковском. Он неизменно пользовался своей близостью к трону, чтобы вступаться за всех гонимых и опальных и ни один из писателей ни до, ни после Жуковского никогда не отзывался на такое количество просьб о помощи, протекции, об устройстве на службу, о назначении пенсиона, об облегчении участи, сколько выполнил их Жуковский.  

  При этом он был  уникален в одном отношении:  о нём никто никогда  не произнес ничего дурного. Пётр Вяземский, скупой на похвалы, сказал: «Il a une belle ấme». «Он стройно жил, он стройно пел». Это Тютчев. «Жуковский истинно с дарованием, мил и любезен и добр. У него сердце на ладони. Ты говоришь об уме? И это есть, поверь мне» Это Батюшков. Среди друзей Жуковского было принято подшучивать над его целомудрием, но Смирнова-Россет высказывается серьезно: «Жуковский был в полном значении слова добродетельный человек, чистоты душевной совершенно детской, кроткий, щедрый до расточительности, доверчивый до крайности, потому что не понимал тех, кто был умышленно зол». Николай Смирнов писал: «Я никогда не видал его в гневе или в пылу какой-нибудь страсти, никогда не слыхал его даже говорящим скоро или отрывисто, даже в спорах». А вот Муравьев: «Трудно вообразить себе существо более чистое и нравственное: в зрелом и уже почти старческом возрасте сохранил он всю девственность мыслей и чувств, и всё, что истекало из его благородного сердца, носило на себе отпечаток первобытной, как бы райской невинности…»  И даже злоречивый Вигель -  и тот отозвался о Жуковском  хвалебно.

  Но я расскажу не о добродетели Жуковского, а о его уме и находчивости.  Василий Андреевич, как известно, обучал семью Императора русскому языку и изящной словесности.  И вот как-то раз при большом стечении народа голубой крови к нему подошла  молоденькая наивная немецкая принцесса, увидевшая на заборе в саду слово, обозначающее мужской детородный орган, и при именитых гостях вопросила Василия Андреевича: «Господин поэт! А что сие слово означает?»

 Все замерли. Жуковский же, не растерявшись и не поморщившись, ответил:

    – Помните, ваше высочество, мы проходили повелительное наклонение? В великорусском языке есть глагол «совать», вставлять что-либо куда-либо. Так вот, от «совать» повелительное наклонение «суй!». В малороссийском же диалекте русского языка есть глагол «ховать», прятать. Так вот "хуй!" есть не что иное, как повелительное наклонение от «ховать». Однако слово сие употребляется лишь низшими сословиями, и в приличном обществе желательно его не произносить.

    Все вздохнули с облегчением. Принцесса ушла, а к Жуковскому подошел государь-император, вынул из кармана золотые часы с бриллиантами и подал поэту со словами: «На, хуй в карман! За находчивость!»